Главный вопрос спецпроекта - это не вопрос описания феномена на примере произведений определенного периода, а вопрос о самостоятельности и, соответственно, вычисляемости и важности пустоты в современном и не очень искусстве.

Философию привыкли считать обоснованием фундамента мироздания, тогда как ее забота – с помощью здания испытывать фундамент и что там под ним: не таится ли там возможное, оставленное за границей фундаментального.

В Красноярске прошла пятая ярмарка книжной культуры. Она собрала более 200 участников – книгоиздателей и библиотекарей, представителей магазинов и оптовых фирм, издательско-полиграфических компаний и даже один лингвистический центр.

Пусть глубокомысленные теоретики рассуждают об "автодеконструкции властного дискурса", пророча этой партии закат – на деле же она только набирает очки: чем больше над нею смеются – тем несерьезнее выглядят и все оппозиционные претензии к ней.

Если раньше младшеклассники и не задумывались над вопросом, кто какой национальности и какой веры, то теперь очень даже задумаются. И если прежде экстремистские националистические организации начинали вербовать своих членов ближе к 18-ти, то теперь начнут с весьма нежного возраста.

Официальная реакция приходит примерно на каждую 30-ую мою статью. А что-то меняется к лучшему примерно каждую 50-ую. При этом меня считают эффективным журналистом. То есть, видимо, у других еще меньше.

По существу, вопрос "нужен нам Фома или нет" – это частный случай вопроса о том, что мы выбираем, двоичные или троичные структуры, бесконечную революцию или эволюцию, появится ли у нас "площадь Согласия".

Столетняя промзона рядом с Кремлем могла стать очередным амбициозным девелоперским проектом, а стала хипстерской святыней. Основатель журнала "Афиша" Илья Осколков-Ценципер, придумавший институт "Стрелка", относится к городской среде как к медиа и честно об этом рассказывает.

Задачи современного человека при взгляде в прошлое перебрать бобы, промотать ненужные куски, ибо до сих пор нам протягивают засиженные мухами восточные сладости, и не у всех хватает мужества и воли выбить поднос из грязных рук лукавого духанщика.

Движение русских националистов ощущает себя авангардом нации в этническом и в гражданском смысле, базируется на популярнейших предрассудках, но не пользуется как движение сколько-нибудь существенной популярностью.

Ингерманландцы, насколько смогли, спасли честь города на Неве, создав альтернативный – европейский и регионалистский – образ петербуржца, разотождествив его с теми "питерцами", что ринулись "покорять Москву".

Прекрасную инициативу музейного кластера может погубить то, что институты, с которыми предлагается работать, не приспособлены для реализации гуманистических акций. Музеи центра Москвы ориентированы на создание депозитариев, оборудование современных хранилищ.

Только ленивый не говорит сегодня в Европе о кризисе. Нет сомнения, что это еще один триумф медийной власти, которая инструментализирует тему заката Европы в том же режиме профессионального легкомыслия, в каком она привыкла делать это с чем угодно

Сегодня нас должно больше интересовать другое: а почему же не вышло, почему блестящая идея с "большим правительством", призванным уравновесить диктатора, исходившая от первого лица государства, практически бога, оказалась нежизнеспособна?

Многие российские музеи остались на уровне мышления переписчиков летописей, они еще не начали выполнять какие-либо аналитические процедуры со своим материалом. Они толком не пытаются понять, как были устроены политические структуры российских государств.

Если и можно говорить об "астраханском тексте", как говорят о "московском" или "петербургском", то это будет не аккуратная конструкция, выстроенная писателями с их ясным восторгом или щемящей тоской, а скорее домотканный ковер, который каждый доделывает, как хочет.

Все пишут, как страшно жить. Это превратилось просто в какое-то жужжание в сети. Скучно и некреативно. Нужно искать более свежий подход к тому, чтобы вытаскивать все эти проблемы наружу. Например, ездить по тюрьмам, больницам, общаться с уголовниками и больными людьми.

Проблема социально-экономического упадка малых и средних городов в Европе возникла еще раньше, чем в России – в 1980-е годы. Многие города, не способные предложить жителям ничего взамен закрывающихся предприятий, столкнулись с проблемой упадка.

Никакой государственной, национальной идеи, способной изменить ситуацию, в ближайшее время не появится. Значит, каждый человек должен решить для себя, что он хочет делать, как жить, и как-то двигаться к этому.

Нынче в Российской Федерации тихо. Никто ничего не делает всерьёз. Никто не знает, что безнадежное дело – это "то, что доктор прописал". Никто не собирает в рюкзак то, что ему нужно от мира. Потому что десятые еще толком не начались… Зато закончились нулевые.

Был такой регулятор царской власти, укорот унижению власти и подданных, назывался – чин царского двора. Царю можно всё, но какие-то вещи его унижают. Грозный начал унижать власть, Пётр продолжил, а Сталин отменил всё человеческое во власти.

Богатые и здоровые излучают не радость и довольство, а, наоборот, транслируют во все стороны страх. Когда есть что терять – страшнее всего. Похоже, чего-то сильно не хватает в этой конструкции счастливой жизни. Допустим, смелости.

“Мы” не знаем, любить Сталина или ненавидеть, и шаг к знанию боится сделать и центральная власть, и простой человек. Отказавшись от Сталина, мы как бы должны отказаться и от Победы, а кроме этого у нас остаются только балет и Юрий Гагарин.

Если в регионах будут некие отдельные социальные лифты или отдельные способы самореализации, не затупленные на уход в Москву – то это и будет свидетельством того, что 90-е и нулевые прошли не безрезультатно.

Читатель каждый день прислушивается: что сказали, как посмотрели, растет ли зло или пока на том же уровне. А знак плюс у нас всегда какой-то лишний, неинтересный, неактуальный, картонный, фальшивый, на время заимствованный.

Активисты STS считают важным "открыть черный ящик науки" и показать, как работают ученые, какие повседневные практики и обстоятельства, а также артефакты культуры скрываются за формулировкой "ученые доказали, что…", которая имеет почти магическое воздействие на "простецов".

На начальной стадии средний класс бегает по баррикадам, выкрикивает лозунги и поднимает нижний класс на правое/левое дело. Однако в тот момент, когда у миддла начинают что-нибудь отнимать, он внезапно прозревает.

Чистых казаков сейчас практически нет, встречаются редко. Но это только по крови. А так, в большинстве, скажут: "Предки были казаками". Казаки тоже русские, как баварцы – немцы. Но баварцы остались баварцами, а казаки стали только русскими. Перестав быть казаками.

Пермский культурный проект наделал много шуму и в России, и за рубежом. Тем не менее, в регионе успешно работает ряд параллельных программ, реализация которых началась еще до провозглашения культуры ресурсом развития территории.

Очевидно, что в России дела с талантами и технологиями обстоят намного лучше, чем с толерантностью. По числу людей, имеющих высшее образование, Россия вошла в первую десятку, а по числу представителей креативного класса — она в двадцатке лучших.