Реакционер как порождение либералов

Замысел автора в высшей степени амбициозен: описать историю западного консерватизма, начиная с европейского (Эдмунд Бёрк и Жозеф де Местр) и кончая американским (от консерваторов второй половины XX века до пресловутых «неоконов» 80-х), если не как единый процесс, то хотя бы как реализацию одной модели.

Сам Кори Робин стоит на либеральных позициях и даже симпатизирует левым, однако его отношение к консерваторам довольно взвешенное. Главное для него – показать их неразрывную связь с левыми. Ведь консерваторы всегда были вторыми, их действия – это реакция на уже свершившееся. Реакционность, по Робину, порождается логикой преобразований и, парадоксальным образом, ей следует. И большая часть политических инноваций в США последних пяти десятилетий, как отмечает автор, дело рук консерваторов.

Ценность, которую отстаивало большинство героев этой книги,- это идея естественного исконного неравенства, иерархии, которая должна присутствовать во всем обществе до самых малых его ячеек (частной фирмы и семьи). Однако оправдывать традицию было трудно уже Томасу Гоббсу, в XVII веке божественное происхождение права короля на власть оказалось под вопросом. И, соответственно, английскому философу понадобилось отождествить свободу с равенством граждан перед сувереном, в пользу которого они (в обмен на безопасность) отказываются от политической власти.

Борьба за сохранение «старого доброго», как показывает Кори Робин, была неотделима от разного рода инноваций с самого начала истории консерватизма. И Жозеф де Местр, и Эдмунд Берк писали о том, что Старый порядок во Франции погубило вырождение правящего класса (наследственных аристократов): элита может быть жизнеспособной только тогда, когда постоянно отстаивает свои прерогативы в борьбе. На протяжении последующих двух столетий консервативная мысль не стояла на месте: и вот в XX веке в США полем боя, где защитник традиций завоевывает свое право повелевать, провозглашается уже бизнес.

Хотя американский консерватизм второй половины прошлого века тоже возник как реакция на очередную революцию (советский коммунизм), обосновать его было куда сложнее, чем монархию в Европе конца XVIII – начала XIX века, поскольку исконной аристократии в США нет, страна возникла благодаря революции, а неравенство существовало в ней в такой одиозной форме, как рабство. Попытки апологии неравенства с точки зрения исторической традиции смотрелись здесь не слишком выигрышно. Требовалась принципиально иная мировоззренческая база.

Именно поэтому для Кори Робина оказывается столь важной фигура американской писательницы Айн Рэнд (1905-1982), беллетристки, голливудской сценаристки, которая во второй половине жизни стала писать философские сочинения. В своих романах и трактатах Рэнд отстаивает мысль, что общество в долгу перед индивидом. Двигателем прогресса являются исключительные личности, массы же паразитируют на их интеллекте и героическом труде. И основные романы Рэнд неизменно заканчиваются торжеством героя. Смысл этих образов, по Корину Робину, в том, что на место религии, зачастую использовавшейся для обоснования неравенства в Старом Свете, в Новом проскользнуло вульгарное ницшеанство.

Нельзя сказать, что Кори Робин ставит крест на всех консерваторах без исключения. Он постоянно подчеркивает, что правые – хорошие ученики, которые перенимают у левых не только методы политической борьбы (митинги, демонстрации, массовая агитация), но зачастую уподобляются им и в частной жизни. Анекдотический, но очень убедительный пример - книжка «Тайны супружеского ложа» (1976), где с «евангелических позиций» даются советы женщинам, как достичь оргазма в постели с мужем. То есть реальность оказывается сложнее любой наброшенной на нее понятийной сетки.

В последней главе книги, в которой Кори Робин неожиданно обращается к проблемам эстетики - к трактату Эдмунда Берка о категории Возвышенного, - формулируется едва ли не самая важная мысль для всей книги, и подводится достаточно убедительный итог авторским размышлениям о насилии в практике американских консерваторов. Кори Робин неоднократно обращал внимание на то, что консерваторы всегда стремились привлечь к себе сторонников не путем реформ, а воздействуя на их картину мира и представления о самих себе, в частности, они должны ощущать себя господами по отношению к своим женам, детям и сотрудникам, и их не должны отпускать опасения, что порядок этот под угрозой, и что с угрозой этой необходимо бороться. Иными словами, вместо перемен сторонникам предлагают Возвышенное – увлекательные истории о злокозненных врагах, угрожающих «старому доброму», а также о бесстрашных мучениках и героях, противостоящих злу. Однако желаемый эффект этого политического театра достигается лишь тогда, когда сохраняется дистанция между созерцателем и созерцаемым. «Режиссерам» следует заботиться о том, чтобы она не исчезла. Оказавшись на «сцене», «зритель» либо сам подвергается слишком большой опасности, либо совершает преступления против человечности и вместо того, чтобы пережить «катарсис», испытывает вину.

Политический театр оборачивается превентивным террором в отношении целых народов, а исполнители героических ролей получают посттравматический синдром - вьетнамский, афганский, иракский и т. д. Именно такие события, как напоминает нам Кори Робин во второй части книги, нередко случались по вине американских консерваторов во второй половине XX века.

Начало XXI столетия показало, что они могут повторяться вновь. - В. Костырко

Робин К. Реакционный дух. Консерватизм от Эдмунда Бёрка до Сары Пэйлин. М.: Изд. Института Гайдара, 2013. – 312 с.

       
Print version Распечатать