Основной пафос книги обращен к российскому читателю. Ему предлагается взглянуть на события вокруг, в частности, российско-американских отношений в более широком контексте.

Книга Розанваллона - новая и блистательная критика экономических идей эпохи Просвещения. Причем Просвещение рассматривается не как сочетание нескольких мобилизующих к действию идей, но как идеология в полном смысле слова.

Откровения Карлы дель Понте многими экспертами оцениваются сегодня по-разному. Кто-то считает, что у нее взыграла совесть, кто-то - что она жаждет, как и прежде, внимания к собственной персоне мировых СМИ.

Ален Бадью восхваляет достоинства покойных философов не просто "с оружием в руках", он приглашает мертвецов вместе с ним продолжить сражение.

Ашкеров пишет партийно. Партия, в которой он состоит, - это партия справедливости.

Поговорим о странностях наших разговоров. При всех режимах их отличало засилье гуманитариев общего профиля. Что превратило термин "дебаты" в чучело некомпетентности, с оргвыводом: "парламент не место для дебатов".

Книга, все нарицательные слова в названии которой греческого происхождения, снабженная греческим эпиграфом, кажется вызывающе несовременной.

Новая книга известного литературоведа и критика Людмилы Сараскиной - это первая серьезная биография Солженицына в нашей стране.

Книга Жоржа Соколоффа, вышедшая по-французски в 1993 году, - попытка исследовать экономическую историю России почти за два века.

Никогда еще оптика не становилась главной частью политики. А если она стала политикой, то любой утраченный центр может заявить о себе.

Книга Лиотара "Постмодерн в изложении для детей" (1988), только что вышедшая по-русски, посвящена одному делу - защите Республики.

Книга "Номос Земли" посвящена правилам землевладения в европейской традиции. Радикальной переоценке в книге подвергнуто само понятие эпохи.

Философия, исторически первая форма рационального теоретического знания, постоянный возмутитель благодушия и чуть ли не синоним скепсиса, дольше других дисциплин оставалась (и во многом у нас остается) "социологически невинной".

Паточка Ян. Еретические эссе о философии истории

Возрастающее влияние государств, не состоявших в изначальном замысле европейского мира, - именно так Паточка трактует влияние России на европейские дела.

Всякое крупное административное решение, всякая реформа трактуются как очередной шаг "великого делания". И Кирилл Бенедиктов вносит свою лепту в эту "бытовую конспирологию".

Тому, кто протестует против учебника Якеменко, стоит озаботиться не тем, что он про "православие". Он не про православие, он - про церковь.

"В этом и состоит твое проклятие, - обращается к Никколо Макиавелли его друг, привыкший резать правду-матку. - Твой удел - видеть мир с гребаной ясностью, в которой нет ни грана доброты; кроме того, ты не можешь держать свои мысли при себе, тебе непременно нужно изрыгать их на окружающих, ведь тебе плевать на чувства людей. Почему бы тебе не пойти подрочить на полудохлого козла?"

Тексты Бадью оказываются одновременно пафосными и жалкими, стремящимися ошеломить и смешными, "не умеющими быть понятными, но желающими быть понятыми".

"В свободное время Жижек любит бороздить просторы интернета в поисках детской порнографии и учит своего маленького сына отрывать лапки паукам".

Сможет ли Магун оставаться мозгом группы "Что делать?", если он станет настоящим кантианцем?