Выбирая между безумием и нищенской долей скитальца великий поэт, без тени иронии предпочел посох и суму. Не уверен, что найдется на свете человек, способный поспорить с Пушкиным. Лучше, несомненно лучше.

Современный цивилизованный мир пошел дальше. За малым исключением, столь малым, что мне стыдно о нем и поминать, отверженные обществом люди выбирают между изоляцией в психушке и изоляцией уличной, бездомной, голодной и холодной. Душевная болезнь и бездомность сопутствуют друг другу.

Кто виноват? Что делать? Вечные вопросы. Раньше я наивно полагал, что вопросы эти присущи одной лишь на земле нации, одному государству. Дураком родился, дураком помру, каждую секунду открывая для себя простейшие для западного человека реалии.

В русских психушках плохо. Новость. В каких хорошо? Не надо обманывать ни себя, ни окружающих. Во всех закрытых заведениях по всему миру - плохо, очень плохо. Старик, ребенок, просто больной человек живет и может жить хорошо в той мере, в какой о нем заботятся родственники. Аргументов не надо. Аргументов более чем достаточно в литературе и кино. "Пролетая над гнездом кукушки" написано и снято не в России. <...>

Но как же гражданское общество? Как же государство? Да никак. Гражданское общество - это те же родственники инвалидов. Государство - тот же до боли знакомый и до оскомины навязший в зубах образ бездушной машины. Все. Безнадега. Конец.

Зачем же тогда пишу? Зачем трачу время и силы читателя? По крайней мере, чтобы высказать личное отношение к отверженным. Не призвать милость, а всего лишь высказаться. Рассказать. О себе.

Регулярно прохожу мимо нищего. Монетки в его кружке звенят, он сидит и трясет ими. Иногда в ритм, иногда просто так. Я прохожу мимо. Нищий оживляется при приближении моей коляски. Нищему тоже хочется надеяться на удачу. Нищий трясет кружкой все сильнее и сильнее. А мне все равно.

Я знаю, что он не хочет в ночлежку. Я знаю, что в ночлежке очень плохо. Я знаю, что он выбрал посох и суму именно в силу своего безумия. Или сошел с ума от безнадеги и отчаяния. Мне все равно.

Я знаю, что нищему и безумному надо дать кровать с чистыми простынями, одиночество и дозу алкоголя. Не дам. Жалко. Мне очень и слишком жалко собственного покоя и благополучия. Конечно, можно сделать вид. Можно сымитировать жалостливого человека. Можно насыпать ему полную кружку монеток. Но ведь я не душевнобольной. Мою совесть не заглушить чекушкой водки или горстью таблеток. Я же знаю, что конкретно нужно этому самому нищему, мимо которого прохожу регулярно.

Международные благотворители дают деньги русской благотворительности. Они лучше меня. Они не умнее меня, но все-таки они пытаются изменить мир.

Сотрудники русских психушек воруют у больных еду и плохо к ним относятся. Они тоже лучше меня. Я бы за такую зарплату работать не пошел бы. Я бы не смог. Они могут. Да, они зачерствели и устали на такой работе. Да, им плохо, и плохо их пациентам. Но они каждое утро идут на эту всеми презираемую работу. Они каждый день видят горя больше, чем десяток журналистов за всю свою жизнь. Они привыкли. Им все равно. В личных разговорах они винят во всех бедах и горестях своих подопечных их несчастных родственников. Наедине с самим собой каждый санитар психушки - хороший человек. Наедине с самим собой каждый сотрудник закрытого учреждения мечтает, чтобы кончился, наконец, весь этот кошмар. Или газом бы потравить этих пациентов, или развезти их всех без шума и пыли по благоустроенным домам зарубежных благотворителей.

Но не сбудутся безумные мечты безумных санитаров. Все останется так, как есть. Иностранные благотворители приедут и уедут. Журналисты придут, напишут статьи и разойдутся по уютным квартирам. Им все равно.

А я допишу статью и пойду пить чай. Горячий. Съем бутерброд с колбасой. Лягу спать.

Нет. Не так. Совсем забыл. После чая и перед бутербродом я, пожалуй, вынесу нищему пару монеток. Или десяток. Или даже бумажку красивую, денежную. Или обойдется он одной монеткой? Какая разница. Я же не злой. Я же не жадный. Монеткой больше, монеткой меньше. Мне все равно.

Статью полностью читайте в #12 журнала "Неволя "