Писать о современном российском телевидении, казалось бы, достаточно просто, поскольку оно давно работает как отлаженная система, где "образ канала", с его характерными особенностями в оформлении, выборе тех или иных программ, лиц и популярных персонажей, уже не столь значим. Многие ведущие сегодня не просто мигрируют с канала на канал, но совмещают работу на нескольких из них. Развлекательные шоу дублируют друг друга. Не говоря уже о содержании новостей, которые везде одни и те же, но в зависимости от канала просто имеют разный приоритет в сетке новостей. Наше телевидение стало единым пространством, и это давно никого не удивляет. Кто-то склонен объяснять такую ситуацию исходя из политических реалий, когда централизация и бюрократизация власти проникает во все сферы, кто-то - особым замкнутым миром самой российской телевизионной "индустрии", где много лет работают практически одни и те же люди, фактически приватизировавшие его. Кто-то просто оплакивает те времена, когда телевидение было иным. Однако если принять эту ситуацию как некоторую "данность", то есть если отрешиться от борьбы каналов за зрителя, от политических влияний и способов финансирования, то можно заметить, что даже в этом вполне упорядоченном пространстве происходят определенные изменения. И изменения эти касаются уже не столько политики телевизионного вещания, сколько тенденций, внутренне присущих самому телевидению как средству коммуникации.

И вот здесь начинают возникать определенные сложности, поскольку анализировать приходится не отдельные программы, отмечая их преимущества или недостатки, а некий общий момент смещения медийной телевизионной практики, который напрямую не зависит ни от владельцев каналов, ни от ведущих, ни от создателей телепрограмм. Изменения эти проявляют себя по большей части не в "рейтинговых" программах вечернего эфира, которые чаще всего консервативны и выглядят неизменными (особенно это касается новостных передач), а в программах "вспомогательных", заполняющих нерейтинговое время. В описанной выше ситуации гомогенизации ТВ-пространства, когда информационная составляющая телевидения стремится к нулю, именно это малорейтинговое вещание берет на себя функцию телевизионного сообщения. И это сообщение распознать не так-то просто, поскольку располагается оно на уровне изменений во внутренней структуре отдельных передач, в появлении тех или иных "новых" передач (чаще всего скопированных с уже имеющихся западных образцов), в перемещениях программ с одного эфирного времени на другое.

Возьмем, к примеру, утреннее и дневное телевещание. На центральных каналах оно уже не заполнено, как раньше, сериалами. На наших глазах возникла целая сеть ежедневных программ (раньше такую регулярность имели лишь разного рода "криминальные новости", а позже - лишь отдельные ток-шоу).

Итак, пройдемся по каналам, причем почти не используя зеппинг...

9.30 (1-й канал). "Малахов+". В этой программе народный целитель Малахов каждое утро раздает рецепты самолечения. Приглашенные "представители народа" готовят в студии отвары, снадобья, отворотные и приворотные средства. Люди в зрительном зале записывают, присутствующие в студии врачи почти никогда не полемизируют, а чаще "научно" объясняют возможности обсуждаемых эффектов, иногда, правда, не забывая сказать, что неплохо бы и к врачу обратиться...

10.20 (НТВ). "Особо опасен!". Привычные рассказы о поиске и поимке преступников.

11.20 (1-й канал). "Детективы". Похожие истории, основанные на реальных фактах, разыгранные актерами. Здесь упор с очевидностью делается на рассказе, на жанровой повествовательной функции, а не на самом событии преступления.

С 10 до 12 часов без перерыва на Рен-ТВ идет своеобразная юридическая консультация ("Час суда. Дела семейные" и "Час суда"), где в студии рассматриваются конкретные судебные тяжбы в жанре ток-шоу.

С 12 часов наступает время настоящих ток-шоу.

12.00 (НТВ). "Две правды". Публичный сеанс семейной психотерапии с приглашенными психологами и знаменитыми гостями в студии, дающими свои советы несчастной паре. Здесь также используется детективная драматургия, поскольку история рассказывается не сразу, а по частям, и в какой-то момент становятся известными неожиданные факты, порой радикально изменяющие отношение зрителей к персонажам. Все заканчивается голосованием зрителей в студии и словами ведущей Татьяны Догилевой: "Истина тем и отличается от правды, что истину не знает никто, а правда известна каждому".

12.20 (1-й канал). "Лолита. Без комплексов". Про любовь и лучшие чувства. Психологи раньше и здесь были постоянно, но постепенно ведущая передачи Лолита взяла на себя все функции.

12.50 ("Россия"). "Частная жизнь". О том же, но с более интеллигентными ведущими Владимиром Молчановым и Ликой Кремер.

13.20 (1-й канал). "Понять. Простить". Разыгранные актерами драмы из семейной жизни с консультациями у анемичной женщины-психолога, дающей краткие, но убийственно надежные советы.

14.30 (1-й канал). "Контрольная закупка". Независимая оценка обычными посетителями магазинов и экспертами товаров широкого спроса. Программа практически всегда заканчивается фразой: "Даже те марки, которые не прошли народную экспертизу, соответствуют всем требованиям, предъявляемым к качеству данного товара".

14.40 ("Россия"). "Суд идет". Разыгранный в студии судебный процесс с убийством, расследованием, обвинителем, адвокатом и свидетелями. Актеры играют плохо, но интрига важнее.

17.00 (1-й канал). "Федеральный судья". Аналог передачи "Суд идет" в несколько иных декорациях.

На этом, пожалуй, можно остановиться. Хотя правды ради следует сказать, что одновременно с приведенными программами идут сюжеты канала "Домашний" по медицине, кулинарии, уходу за домом, а также что более поздние передачи, такие как "Пусть говорят" (1-й канал), плавно продолжают этот список, передавая эстафету информационно-политическому вечернему блоку.

Я здесь сознательно указываю лишь регулярные ежедневные передачи, идущие по будням. Это своеобразное повторение, в которое постоянно включен зритель и которое формирует и закрепляет определенные механизмы его телевосприятия. И неудивительно, что в конце концов даже вечерние политические ток-шоу начинают походить на утренние "бытовые" и по оформлению студии, и по форме зрелища с неизменным зрительным залом, экспертами на авансцене и обсуждаемыми полудетективными или полумелодраматическими историями, которые давно подменили собой хоть мало-мальски четко поставленные социальные проблемы. Если же проблемы и ставятся, то способ их обсуждения абсолютно депроблематизирует все и вся. В таких передачах, как "Реальная политика" (НТВ), создание фиктивной проблематики возведено в принцип, а вся политика предстает как плодящиеся и размножающиеся фантазмы (в виде на скорую руку слепленных детективов), однако и познеровские "Времена" (1-й канал) уже давно перестали быть аналитикой, а превратились политкорректный (для нашей политической ситуации) набор мнений.

Однако вернемся к утреннему и дневному эфирам. К тому телевизионному блоку, который привычно считается отданным "домохозяйкам". Этот стереотип, равно как и другой стереотип, разделяющий информационное и развлекательное вещание, сегодня требует, как мне кажется, пересмотра. Не буду на этом останавливаться подробно, укажу лишь на принципиальное различие между информацией и сообщением в сфере масс-медиа. На это обратил внимание еще Никлас Луман, показав, как бессмысленное и ложное несет в себе порой более важное сообщение, нежели самая правдивая и обширная информация. Каково же сообщение всех этих непритязательных развлекательных передач, идущих не в прайм-тайм?

Чтобы попытаться его дешифровать, обратим внимание на некоторые общие особенности всех перечисленных программ. Первая и, возможно, главная состоит в появлении совершенно новой фигуры "эксперта", которая присутствует почти везде. То, что особо популярными стали эксперты-психологи, можно отчасти объяснить неожиданным триумфом доктора Курпатова, успешно разрешавшего сложные психологические проблемы своих телепациентов (раньше на канале "Домашний" это было ежедневно в течение часа, а теперь, находясь в звездном статусе, перебравшись на Первый канал, обретя в студии зрителей, он делает то же самое куда быстрее, раз в неделю по выходным, да еще и со звездами). Ток-шоу "Две правды" вообще можно считать более изощренным развлекательным продолжением борозды, проложенной "трудоголиком" Курпатовым. Но в принципе отличие всех этих телевизионных психологов от врачей в "Малахов+", судей и адвокатов в передачах на юридические темы, шеф-поваров, дизайнеров и приглашенных гостей в студиях семейных ток-шоу несущественное. Мы с очевидностью имеем дело с медийной фигурой, а возможно, с неким уже сформировавшимся "образом" - телевизионным экспертом.

Когда-то, еще в 30-е годы, Вальтер Беньямин писал о кинозрителе как о специфическом эксперте, эксперте непрофессиональном, не заинтересованном в экспертизе, но берущем на себя эту функцию de facto. В массовом искусстве, каковым виделся Беньямину кинематограф, именно обыватель становится главным экспертом, а не знаток и ценитель. В случае телевидения ситуация усугубляется. Зритель должен войти в само телепространство, но зала в студии оказывается недостаточно. Телевизионные эксперты словно делегированы зрителем на сцену (в передачу), чтобы устанавливать и налаживать постоянно нарушающиеся связи между представлением и аудиторией. Отсюда и специфическая функция телеэксперта - им может быть кто угодно, важно лишь, чтобы в своей экспертной оценке он повторял то, что и так известно каждому. В фигуре эксперта телевидение не анализирует, не исследует, не прибавляет никаких знаний, оно утверждает клише, а не разоблачает его. В фигуре эксперта клише (функционирующее как иллюзия, как некие разделяемые образы общности) словно "само себя показывает", поскольку может быть разделено и повторено практически каждым. Отсюда и невероятные скорости психотерапевтических сеансов, определения качества товара, вынесения судебного вердикта. Любое замедление может нарушить режим работы клише. Эксперт же выступает посредником в этом процессе. Он словно сообщает нам: "Ты это знал, но забыл" или "Ты это должен знать, так как все уже знают".

И здесь важно обратить внимание на другую особенность обсуждаемых передач, которая остается на заднем плане, но без нее экспертиза не будет столь убедительной. Эта особенность заключена в постоянном использовании стереотипических повествований, жанровых нарративов. Потому мелодрама и детектив - постоянные спутники этих передач. В самих рассказываемых и обсуждаемых историях уже заложен ключ к ответу, который должен произнести эксперт.

Одновременно с этим фигура эксперта отсылает нас к образу знатока реальности, говорящего из места истины. Но и реальность, и истина здесь уже медийны, что фактически подрывает саму оппозицию уникального знания / неуникального клише. Телевизионный эксперт следует, говоря фрейдовским языком, не принципу реальности, а принципу удовольствия (реализуемому в повторе). Он имеет дело не с желанием осознания реальности, а с другим, менее очевидным желанием - желанием быть обманутым. Мир медиаобразов так или иначе имеет дело с этим эффектом, который можно назвать эффектом "на самом деле". Мы его встречаем постоянно, когда нам сообщают о прямом эфире, в reality show, но также и в суждениях, говорящих от имени знания: "ученые установили", "наукой доказано", "опросы показали", "хорошо известно, что", где эксплуатируется клишированный образ научности. И в этом смысле эксперты утреннего эфира мало чем отличаются от политических аналитиков. И те, и другие производят реальность в качестве шаблона.

Но было бы ошибкой полагать эту иллюзорную реальность чисто негативной и симулятивной. Она видится таковой, поскольку первой здесь оказывается политика, использующая ее в своих прагматических целях. Современная медиализация политики отнюдь не ограничивается телевизионными шоу типа "К барьеру" (НТВ) или "Народ хочет знать" (ТВЦ), сама политика давно уже стала тотальным шоу с привлечением фиктивных экспертов, мимикрирующих под аналитиков, журналистов, депутатов, президентов.

И противостоять такой политике уже невозможно, если опираешься на правду фактов и их тщательный анализ. Путь к возможностям иной политики лежит через осознание иллюзорности и принципиальной ложности медиаобразов, через обнаружение в клише не только угрожающей стандартизации и обмана, но и места аффективной общности, через считывание тех слабых и неясных сообщений, которые порой запрятаны в недрах телеэфира или Интернета. Эти сообщения не информационного свойства. Информация постоянно устанавливает связь знака и смысла (истину знания), презирая пласт иллюзорных и призрачных образов, с которыми по-своему имеет дело и кино, и телевидение, и политика, и даже современная экономика. Мы привыкли принимать за реальность информацию о реальности, забывая то, о чем хорошо знал Ницше: фальсификация мира - основа жизни. Политика же будет до конца держаться за эту неразличимость мира и его медийного образа, а потому считать мир ложных видимостей симулятивным - не логическая ошибка, а ошибка этическая. Это значит отсекать от себя реальность, которая нами не воспринимается как нечто реальное, противоречит нашим ценностным установкам, но в которой о себе заявляет нарождающаяся и пугающая нас чувственность, чувственность, принадлежащая не индивиду, а общности. И в ней незначимыми оказываются многие наши традиционные противопоставления (профессиональное/непрофессиональное, индивидуальное/коллективное, уникальное/клишированное, истинное/ложное и др.). И пока мы не отвечаем на вызовы ложных видимостей, пока не готовы менять ценности - всегда будет побеждать "реальная политика", превращающая эти ценности в инструменты господства и контроля (уже на уровне телевизионных клише утреннего эфира).