Я думаю, что знаю человека, но что касается людей, то я их не знаю.
Жан Жак Руссо

В памятном пассаже из начала "Критики чистого разума" Кант говорит о парящем в небесах голубе, который, "рассекая клювом воздух в свободном полете", ощущает сопротивление ветра и воображает, что "ему было бы легче лететь в пустом пространстве". Конечно, за этим образом стоит глубокая мысль: если бы не было сопротивления воздуха, голубь просто рухнул бы на землю.

Сопротивление реальности очень часто работает именно таким образом: оно делает наши поступки возможными, хотя и накладывает на них определенные ограничения. И как часто мы уподобляемся кантовскому голубю, воображая, что обладали бы большей свободой действий, если бы не силы сопротивления, делающие их возможными.

Подобные фантазии столь же вечны, сколь и пусты. Они проявляются во всех сферах, имеющих отношение к "экономике человеческого желания", и не в последнюю очередь в сфере политики. Ввиду того, что наше общество несовершенно, мы можем поддаться искушению упрощенного мышления, поверив, что вся проблема заключается в унаследованных нами лимитирующих структурах. Стоит покончить с этими подрезающими нам крылья ограничениями, подсказывает нам воображение, и мы могли бы жить совсем в другом - лучшем - мире.

Какое это коварное, дьявольское выражение - "могли бы"! Прежде всего потому, что утверждения, содержащие это словосочетание, относятся к сослагательному наклонению и недорого стоят. Если бы удалось устранить сложившиеся политические условности, думает утопист, ситуация "могла бы" улучшиться. Но могла бы и ухудшиться, причем катастрофически. Вспомним "борьбу с тираниями", инспирированную Жан Жаком Руссо, верным адептом сослагательного наклонения. "Человек рожден свободным, - провозгласил он, - но везде пребывает в цепях" - два вопиюще ложных утверждения в одной знаменитой фразе. Руссо лелеял идею "принуждения человека к свободе", но надо было дождаться его последователей, Робеспьера и Сен-Жюста, чтобы убедиться, что свобода, трактуемая таким образом, часто бывает неотличима от того, что Робеспьер с леденящим душу спокойствием назвал "добродетелью и ее эманацией, террором". Примерно то же самое может быть сказано и о другом фанатике "чистой возможности", Карле Марксе. Сколько горя принесли его теории, обещавшие рай, но обернувшиеся на деле тиранией, угнетением, бедностью и смертью!

Я давно уже распростился с надеждами, что марксистско-социалистическая гниль будет предана забвению, хотя бы за пределами изолированных, специально отведенных для нее мест - гуманитарных факультетов западных университетов. Была ли какая-нибудь другая "философия" столь наглядно опровергнута самой жизнью (если не количеством трупов)?

Думаю, что нет, но опровержение играет в человеческих делах гораздо меньшую роль, чем мы думаем. На самом деле вдохновленный социалистическими мечтаниями утопический хор живет и здравствует; он делает полные сборы на антидемократических посиделках рядом с вашим домом. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить бессмертную (т.е., к сожалению, неуничтожимую) мечту о "мировом правительстве". Сегодня она чувствует себя так же уверенно, как и в начале прошлого столетия, когда Г.Дж.Уэллс облекал ее в формы литературной драмы.

Каждый ребенок должен научиться ходить самостоятельно; похоже, точно так же и всякое новое поколение должно самостоятельно научиться отвергать льстивые посулы всевозможных утопических систем. В 2005 году политический философ Джереми Рабкин опубликовал прекрасную книгу под названием "Закон без наций? Почему конституционное правительство требует наличия суверенных государств" (Law Without Nations? Why Constitutional Government Requires Sovereign States). Рабкин более чем убедительно раскрывает тему, сформулированную в подзаголовке книги, но было бы глупо заключить, что его выводы и аргументы не нуждаются в повторении. Как показывают статьи этого специализированного раздела, соблазн обменять с таким трудом завоеванную демократическую свободу на обманчивый комфорт той или иной централизованной структуры управления остается непоколебленным и представляется "вечным". Английский философ Роджер Скрутон (Scruton) пишет по этому поводу в своей книге "Сохраняя нации" (Conserving Nations): "Демократии существуют лишь благодаря преданности граждан своей нации - преданности, которая, как предполагается, разделяется правительством и оппозицией". Путая преданность своей нации с национализмом, многие утописты утверждают, что первая представляет угрозу миру. В конце концов, разве не преданность своей нации спровоцировала две мировые войны? На этот вопрос следует ответить отрицательно. Нет, не национальная лояльность, а ее извращенный отпрыск, национализм, развязал войны и был побежден ценой колоссальных жертв - путем успешной мобилизации верности своей нации. Скрутон цитирует в связи с этим Честертона, который сказал: "Осуждать патриотизм из-за того, что люди пошли на войну из патриотических соображений, - все равно что осуждать любовь из-за того, что иногда она приводит к гибели".

Одна из великих загадок нашей общественной жизни (или, может быть, следует предположить, что это не социальное явление, а одно из самых разительных подтверждений несовершенства человеческой природы?) состоит в том, что высшее образование зачастую порождает специфические формы политического идиотизма. Анатомируя этот феномен, Скрутон отмечает следующий парадокс: "Подрывная деятельность, направленная против преданности своей нации, ведется образованными людьми - теми, чья свобода критиковать давно была бы уничтожена, если бы англичане не проявили в свое время готовности умереть за свою страну". Эта специфическая умственная деформация включает в себя, по наблюдению Скрутона, "отказ от наследия и дома". "Это стадия, через которую неизбежно проходит подростковое сознание. Но интеллектуалы проявляют склонность "законсервироваться" на этой стадии развития. Как заметил Джордж Оруэлл, левые интеллектуалы особенно подвержены этому соблазну, в результате они охотно становились агентами иностранных спецслужб. Кембриджские шпионы (Гай Берджес, Ким Филби и т.д.) являют собой яркий пример того, чем обернулась для нашей страны эта тенденция".

Столь же многозначительным представляется тот факт, что эта профессиональная деформация интеллектуалов заставляет их отвергать патриотизм как атавистическое, низменное чувство и предпочитать транснациональные институты национальным правительствам, партийные постановления или решения судов - демократическим процедурам. Рабкин напоминает нам о наивности (которую некоторые предпочитают называть "идеализмом"), лежащей в основе этих предпочтений. Например, чтобы надеяться на то, что международные органы будут защищать права человека, нужно верить, что "ваше правительство будет охотно сотрудничать с другими правительствами для осуществления общего проекта, даже если такое сотрудничество не обещает выгод ни одной из сторон. Кроме того, нужно верить, что человеческие существа сотрудничают друг с другом легко и беззаботно, без особых ограничений и, главное, без малейшего насилия, которое рассматривается как "лишнее" или "отжившее свой век". Чтобы верить в подобные сказки, нужно считать всех людей, в том числе и чужаков, неизменно доброжелательными и не имеющими серьезных разногласий по фундаментальным вопросам".

Тот факт, что подобные взгляды постоянно воспроизводятся, не свидетельствует в пользу их осмысленности или адекватности. Иеремия Бентам назвал когда-то идею естественных прав человека "чепухой на ходулях", но эта "чепуха" разыгрывается как спектакль, который очаровывает, если не гипнотизирует (хотя и не всех, и не всегда). Однако, когда дело доходит до подрыва национального государства с целью его поэтапной замены такими безответственными транснациональными образованиями, как ЕС, ООН или так называемый Международный суд, результаты могут оказаться зловещими. Эндрю К.Маккарти пишет в статье "Находится ли национальное государство под угрозой?": "В общественном мнении европейских стран происходит сейсмический поворот от демократического самоопределения к олигархической "юристократии" (juristocracy), или власти судов, что происходит параллельно с распространением инфраструктуры так называемого международного законодательства по правам человека; сочетание этих двух факторов таит в себе потенциальную угрозу с непредсказуемыми последствиями. Влиятельное движение, способствующее такому развитию событий, не скрывает своих целей: в его планы входит создание мира, в котором национальное государство, служившее со времен Вестфальского договора системообразующей геополитической парадигмой и двигателем человеческого прогресса, постепенно уступает место постсуверенному порядку глобального масштаба, контролируемому наднациональным трибуналом (или трибуналами, которые, хотя и остаются номинально "национальными", присягают на верность абстрактной "гуманности" как высшей ценности). Как и всякое утопическое начинание, этот проект может закончиться только тиранией".

В настоящее время национальное государство, эта территориально фундированная сеть взаимозависящих субъектов, связанных единой историей, обычаями, законом и языком, находится в большей опасности, чем когда бы то ни было со времен распада Римской империи. С внешней стороны нашей цивилизации угрожает радикальный ислам (простите за плеоназм), и эта угроза не была такой непосредственной и реальной с 1571 года, когда битва при Лепанто предотвратила вторжение в Европу противника, считавшегося тогда смертельным врагом Запада. Можно только согласиться с Дэниэлом Джонсоном, который пишет: "Мы должны избавиться от иллюзорной надежды на то, что нам удастся сгладить противоречия между исламом и Западом: Коран не будет интерпретироваться менее буквально, мусульмане не примут западную идею толерантности, терроризм, основанный на джихаде, останется фундаментальной частью позиции мусульман по отношению к остальному человечеству". Но, возможно, самую большую угрозу для Запада представляют не внешние противники, сколь бы враждебными и многочисленными они ни были, но свойственная ему внутренняя неопределенность; эта черта часто восхваляется как особенно просвещенная форма существования, преисполненная тонкости и мудрости, но, по сути дела, она сводится к нашей неспособности ответить на вопрос: кто мы? Джонсон справедливо подчеркивает важность национального государства как краеугольного камня западной идентичности - основания, от которого мы не можем отказаться ни путем интеграции в транснациональную юридическо-бюрократическую систему, ни путем ползучего "смешения языков" вследствие неконтролируемой иммиграции; эти направления развития неизбежно приведут к гибели Запада.

Атаки на национальное государство (хотя, может быть, точнее было бы говорить в первую голову о нашем безвольном саморазрушении) ведутся сразу по нескольким направлениям. Необходимо прежде всего заняться диагностикой, а затем выработать предложения относительно возможной терапии. Что касается последней, то она не может заключаться в каком-нибудь одном рецепте, однако ее фундаментальные требования ясны (1). Кит Виндшаттл излагает их следующим образом: "Нет никакого секрета в том, как следует бороться с развязанной нашей интеллигенцией кампанией, призванной разрушить национальные государства и создать вместо них "сообщество без наций". Необходимо вести борьбу за идеи и за электорат. Это значит, что мы должны отвергнуть все проявления расовой, этнической, сексуальной и религиозной сегрегации со всем сопровождающим ее юридическим и идеологическим багажом. Это значит, что мы должны считать виктимность не добродетелью, а тем, чем она является, - т.е. слабостью. Для англоговорящего мира это означает, что мы должны возродить ценности тысячелетней британской традиции. Тот факт, что сегодня многие влиятельные деятели западной политики и культуры либо забыли об этих базовых ценностях и интересах, либо занимаются их сознательным подрывом, свидетельствует о том, насколько далеко зашли разрушительные тенденции и какую работу нужно проделать, чтобы переломить ситуацию.

Известно, что в некоторых кругах труднее всего бывает признать и оценить самые простые и фундаментальные вещи; этот культурный недуг особенно характерен для людей, считающих себя слишком умными, чтобы смириться с существованием чего-то простого, не говоря уже о базовых элементах нашего бытия. Вот почему мне хочется закончить свое введение словами из стихотворения Теодора Ретке (Roethke), в котором отмечено, что нам часто приходится наблюдать вокруг хлопанье крыльев "по бесконечной, безмерной пустоте вещей".

Примечание:

Симпозиум на тему "Находится ли национальное государство в опасности?", организованный совместно журналом The New Criterion и Лондонским союзом социальных дел (London's Social Affairs Unit), был проведен 29 сентября 2006 года в Винчестере, Англия. В нем принимали участие Jeremy Black, Christie Davies, John Fonte, Michael W. Gleba, Daniel Johnson, Roger Kimball, Andrew C. McCarthy, Kenneth Minogue, Michael Mosbacher, Douglas Murray, John O'Sullivan, James Piereson, David Pryce-Jones, и Keith Windschuttle. Дискуссия вращалась вокруг черновых версий докладов, публикуемых в специальном разделе журнала, где печатаются также дополнительные материалы, представленные господами Black, Davies и Murray.

Источник:"The New Criterion"

Перевод Иосифа Фридмана