То, чего долго ждали, о необходимости чего говорили, на что положили месяцы труда, свершилось. Прошел Первый кинофестиваль имени А.Тарковского - его задумчивое лицо смотрело как будто мимо тех мест, где были развешаны плакаты. Их глубокий вишневый тон, большой формат и особенно слово "международный" рвались из того окружения, где были подвешены, - с забора у причала в городке Плесе с маленьким променадом вдоль Волги; с вершин кинотеатров в Иванове, над узенькой речкой, зеленью и небольшими домиками; из-за поворота главной улицы Юрьевца, ведущей к порту... Да, очень красиво: по-прежнему природа этих мест очаровывает, и в этом окружении даже от картины Шишкина в местном музее исходит какое-то очарование.

Старинные места, которых уже даже не ожидаешь увидеть, очень отличающиеся от столицы и ее окрестностей, и сейчас невероятно красивые, несмотря на разрушения, вызванные "хозяйственной деятельностью": изуродованные русла, затопленные набережные, срытые холмы, по которым будущий режиссер скатывался зимой (срочно нужен был песок для устойчивости дамбы). Вдруг ощущаешь эффект, который создает натура, точнее, фактура, материя, какой она видится, как она связывается с рядом образов (даже для человека с другим зрением, для не режиссера). И как-то поневоле начинаешь проникаться иллюзией прикосновения к чужой жизни, как будто понимаешь, как выстраивались фильмы - в этой мягкой атмосфере, через рассказы, прямые, живые рассказы участников съемок и родных, через документальные фильмы, показывающие его, снимающего на площадке, его, объясняющего собравшейся итальянской публике свою концепцию кино, нервного, упрямого, ищущего, уверенного в том, что он хочет видеть и слышать. Видишь вокруг людей, которые готовы беспрерывно смотреть его фильмы и фильмы о нем, растущих в трепетном благоговении перед тем, что он сделал (да-да, десятилетние девочки на открытии обновленной экспозиции дома-музея, в котором Тарковский жил во время войны, с нескольких кадров понимают, что на выставочном мониторе показывают "Зеркало").

А что он сделал и кем он видится сегодня - это обсуждалось на конференции "Феномен А.Тарковского в интеллектуальной и художественной культуре". Прозвучало чуть более двадцати кратких выступлений, по окончании которых следовало обсуждение (большая часть докладов была доступна в сети в течение предшествовавшего месяца), а также комментарии, воспоминания, рассказы, в том числе сестры режиссера М.Тарковской. Формально доклады не были объединены в секции. Было представлено несколько исследований, вписывающих собственно фигуру Тарковского в исторический контекст, начиная от ситуации с принудительной высылкой неугодных деятелей искусства (насколько она отражена в архивах - Е.Раскатова) до безжалостного укрупнения темы постмодерна как основной тональности его фильмов (нет выхода в мире, который устремляется к своему концу, в котором разрушаются ценности, в котором уничтожается человек, - Н.Крохина). Английский филолог и историк кино Д.Хикс поведал увлекательную историю о том, как был воспринят на Западе первый фильм-призер режиссера. Волнение собравшихся вызвал доклад о смерти в художественном мире режиссера: несмотря на стремление заслуженных ученых табуировать подобные темы и указания историков на страшные сцены "Иванова детства", а также протесты людей, близко знавших режиссера, вспоминавших его нерадостные настроения, юная докладчица (Н.Таганова) с пылом отстаивала право заниматься этой темой и доказывала, что смерти как таковой в этих фильмах нет, ибо она перестает быть тем, чем ее обычно считают: это не последний рубеж, но переход. Один из иностранных участников (Д.Гиллеспи), описывая Италию как зону подлинной культуры (живописи, архитектуры), также вызвал дискуссию, задев соотечественников за живое. Однако обсуждение это в какой-то мере указало на "космичность" русской культуры, отзывающейся на планетарные вызовы: ведь и Тарковский, существуя в строго ограниченном пространстве, делал совершенно европейское кино.

На свой лад русская тема прозвучала в сообщении об именах и смыслах в "Сталкере" (Ж. и В.Океанские), загрузившем нарративный слой фильма проблематикой имяславия и софиологии.

Несколько сообщений были посвящены роли поэзии в становлении его мироощущения, связанности визуального и поэтического рядов (М.Миловзорова и Ю.Высоцкая), а также связи с традицией русской литературы, как она видится с Запада (Т.Джерманович). Были компаративистские сообщения - о двух постановках оперы "Борис Годунов" (Сокуровым и Тарковским; Ю.Анохина), о схожих мотивах у Бродского и Тарковского (Н.Баландина).

Ввиду физического отсутствия докладчиков собравшиеся не услышали о сопротивлении мимесису в фильмах А.Тарковского (заявленный доклад С.Коровина из Санкт-Петербурга), о категории времени в его творчестве (заявленный доклад Е.Соколовой из Челябинска).

Фактически на конференции не прозвучала и психоаналитическая интерпретация (Н.Савченко не смогла приехать из Санкт-Петербурга, а М.Решетников хотя и прибыл, но выдержал свое выступление в жанре эссе, с позиций в большей степени человеческих, чем психоаналитических). Странно (может быть, закономерно?), что по тем или иным причинам так и не смогли поделиться результатами своей деятельности те, кто мог бы рассуждать о собственно фильмическом слое фильмов Тарковского, - А.Шемякин (Москва), Д.Салынский (Москва).

Безусловно, отдельно следует упомянуть о тех исследованиях, которые направлены на установление некоторых отношений со-общения между различными уровнями образного, когда формальные признаки сходства перестают быть достаточным основанием для операции сравнения и уже не носят обязательный характер: идет ли речь о "стене Леонардо" как методологическом принципе взаимодействия живописного и фильмического (А.Тарасов), о концептуальном соотнесении литературной и философской традиций (А.Закуренко), о музыковедческом анализе структуры фильмов (Н.Кононенко) или поиске "визуальной музыки" натуры в фильмах Тарковского (Е.Цымбал), кинематограф выступает не просто материалом, но способом размышления ничуть не менее важным, чем, скажем, дискурсивный анализ. Образ в этом случае намекает на момент аффективного единения автора и зрителя (зрителей), смещая разграниченность их позиций.

Показательно, что некое общее движение наметилось и в смещении исследовательских позиций: С.Сильвестрони, Ю.Ермилов, автор этих заметок, а также (заочно) С.Елушич и И.Языкова пришли к тому, что А.Тарковский создал средствами кинематографа современный вариант иконописи. Итальянская исследовательница рассказала, что икона Троицы стала известна на Западе именно благодаря "Андрею Рублеву" и, более того, ее иконический эффект был фильмом только усилен. Ю.Ермилов предложил рассматривать его творчество как некинематограф, дабы вывести "произведение" из рамок эстетического, поскольку произведение - это и есть иконопись, соответствующая канону, гениально угаданному. Есть ли показ невидимого, который осуществил Тарковский, свидетельство трансцендирования, есть ли это опыт имманентного, - это вопрос, который каждый решает для себя.

"Тарковский с нами" - это не только название одной из программ фестиваля. Это и свидетельство нашей общей памяти, чьими таинственными образами управляем не мы.