Вторая Московская биеннале современного искусства породила немало положительных отзывов, но претензий, как всегда, больше. Многие СМИ адресуют свое недовольство кураторам выставки, обвиняя их в непрофессионализме и безыдейности. "Окружение - и это знает любой распоследний сценограф - может как возвысить, так и раздавить актера. "Встроить" европейскую реальность в российскую утопию (а "Москва-Сити" - именно наша капиталистическая утопия) времени не нашлось. В результате выставка вышла сумбурной, необязательной, с категорическим отсутствием ясной идеи и окончательного смысла происходящего. Вполне естественно, что "топовыми" произведениями на новостройке оказались те, что созвучны идее евроремонта", пишут "Новые известия". В статье приведены также мнения английских галеристов, высказавшихся по поводу биеннале в Британском совете: "Эти "ангажированные" господа вдруг стали произносить страшно крамольные вещи. Что Московская биеннале слишком "заумна", что нужно сократить количество выставок и художников, но обратить внимание на их качество, что сам образ Москвы вообще никак не прозвучал в проектах..." ("Новые известия", Сергей Соловьев "Амнезия на грязях" ).

Кураторам предъявляют претензии в обезличивании всего проекта и превращении события в масштабную пиар-кампанию: "Такие масштабные мероприятия, как биеннале, - кладбища выставок с общими могилами для художников. Когда произведения современного искусства наваливаются на публику большой и не всегда организованной кураторами массой, то у зрителей включаются защитные механизмы, и они ничего, кроме редких шедевров, не замечают. А если в глаза нагло вваливается какое-то возмутительно броское и бросовое художническое сочинение, то раздражение переходит на все современное искусство. Зато широкомасштабные мероприятия хорошо пиарить, и вообще они считаются праздником" ("Ведомости", Ольга Кабанова "Чисто, формально" ).

Многие отмечают несоответствие заявленных кураторами концептуальными идей их воплощению на биеннале. "Устройство выставок в неосвоенном пространстве - дополнительная проблема. Словесные концепции остаются ненужным приложением к эклектичному шоу, где трэшевые шаблоны вырастают до статуса идеалов, а идеалы низводятся до уровня трэша" ("Известия", Дмитрий Смолев "Амнезия не панацея" ).

Некоторые авторы усомнились даже в современности современного искусства, выставленного на биеннале. "В лучшем случае четверть работ основного проекта датирована 2006 годом, а добрая половина произведений из остальных разделов биеннале и вовсе из ХХ века. Cхалтурили кураторы? Или это художники приберегли все самое новое для престижнейших выставок современного искусства, которые стартуют в июне: Венецианской биеннале и проходящей раз в пять лет в немецком Касселе Documenta?" ("Ведомости", Игорь Гребельников "Дефицит современности" ).

К тому же, по мнению многих СМИ, кураторы даже не потрудились объяснить публике, что же такое они привезли и с чем, вообще говоря, его едят. Обозреватель газеты "Ведомости" Александр Туров в статье под названием "Китайская музыка" возмущается: "И все равно, хоть убейте, решительно непонятно с этим так называемым современным искусством. Вроде выглядит все крайне солидно: и все равно в воздухе носится легкий аромат какого-то надувательства. Все совершенно логично, говорят нам кураторы: ведь скандальность и провокация - неотъемлемые признаки современного искусства. Но позвольте, почему же только искусства? Выяснилось, что уметь рисовать, в общем, и не нужно. <...> Исключительное право решать, что есть качественное искусство, присвоила себе корпоративная тусовка (художники - кураторы - галеристы - критики). Публику убеждают в достоинствах того или иного артефакта, не заботясь при этом о выработке какого-либо внятного критерия".

Но еще большее недовольство, чем работа кураторов, у критиков вызывало само искусство. Радикальнее всего эта тема, пожалуй, раскрыта в вышедшей в "Коммерсанте" статье Григория Ревзина "Искусственная амнезия" . "Странно, что попытка понять таракана в Нью-Йорке и чувство потери в жизни бабушки британского гражданина Даррена Алмонда стало важнейшей государственной задачей РФ, но факт. <...> Никакой концепции. Русские официально не участвуют. Привезли не пойми что, непонятно зачем, истратят на это миллионы долларов. Вроде как стоило бы за это, ну не знаю, да голову им надо за это оторвать! Вот! <...> Никогда еще не было у нас в государстве такой симфонии и благорастворения в воздухе. Нечего кипеть, надо понять, а если не понимаешь - молчи в тряпочку. <...> Задача у биеннале формулировалась поразительно просто - "показать, что сейчас носят". Вы же на показах моды не ищете глубокого философского смысла?".

Но встречаются и более суровые высказывания в адрес выставляемых работ. По мнению иных критиков, они лишены всякой индивидуальности и целиком конъюнктурны. "Современный художник - это не индивидуальный артист в традиционном понимании, но своего рода провокатор, зазывала некоего массового действа, в идеале - площадной шарлатан, разоблачать которого бессмысленно. Массовое современное искусство никак не заподозришь в блаженном юродстве. Сегодня оно не скажем почтенное, но вполне комфортабельное занятие с возможностью прилично заработать. Современные художники, хоть Кулик, хоть Йоко Оно, стали необходимой частью обслуживающего государство и общество персонала. Будь иначе, будьте покойны, Швыдкой им не заплатил бы ни копейки" (Газета.RU", Николай Климонтович "Конец блаженного юродства" ).

Но дальше полунамеков российские журналисты не пошли. Похоже, что политическая составляющая нашего искусства и его отношение к власти интересуют только западных экспертов, которые, удивленно озираясь по сторонам, пытаются найти причины такого тотального равнодушия наших художников и общества в целом к острой социальной проблематике. Неудивительно, что чуть ли не единственная статья, посвященная социально-политическому аспекту Московской биеннале, была написана нью-йоркским автором Меликом Кайланом. "В то время, когда повсеместно в моду вновь входит политическое искусство, можно было ожидать, что биеннале - прекрасная возможность для российских художников выразить протест против режима - или даже возможность для мира выразить свой гнев россиянам и за россиян. Чтобы выглядеть наполовину респектабельной, биеннале господина Путина нуждалась хотя бы в некотором неуважении. <...> Но никакой тебе политической критики Кремля. Да и вообще почти никакой политики, за исключением одного-двух язвительных изображений Кондолизы Райс и Дональда Рамсфельда. <...> На вечеринке в доме господина Гельмана я спросил художников, почему так мало произведений искусства, выражающих политический протест, особенно если принимать во внимание его повсеместность в США. "В России оно пока не раскупается", - ответил один из них" ("Коммерсант-власть", Мелик Кайлан "Art for Putin's Sake" ).

Основные пять выставок Московской биеннале, проходившие на 18-21-м этажах еще не достроенной башни "Федерация" в "Москва-Сити" и торговом центре ЦУМ на Петровке рецензентов в целом не слишком впечатлили. "Подниматься на четвертый этаж ЦУМа и на башню "Федерация" лучше тем, кому не хватает общения, а не эстетических впечатлений" ("Ведомости", Ольга Кабанова "Поговорим с ними" ). "Участие художников из России во всех этих проектах минимально, а имена большинства западных авторов мы, скорее всего, впоследствии не услышим. Зато увлекательными могут показаться путешествие на настоящую стройплощадку, подъем вместе с рабочими во внешнем подъемнике" (Газета "Газета", Сергей Сафонов "Амнезия": вид сверху" ).

Есть отзывы и более негативные. "Открытие выставки американского видеоарта XXI века (то есть последних семи лет) в новом здании ЦУМа. Большая часть видеокартин - студенческая самодеятельность (благо, в американских арт-вузах требуют работать с камерой), страшно вторичная (как, например, видео с путешествием на перевернутом столе, как на лодке, - за это, но только в более качественном и остроумном исполнении, как-то раз уже давали Тернеровскую премию) и провинциальная. И впрямь поверишь, что Америка переживает не лучшие времена" ("Новые известия", Сергей Соловьев "Амнезия на грязях" ).

Некоторые обозреватели все же нашли и положительные моменты, правда, посредством сравнительного анализа. "Американцы, в отличие от наших "видеоартистов", склонны к самоиронии. Их лучшие ролики сделаны по внятным сценариям и умело передразнивают социальные явления. Хотя множество посетителей не желали вникать в миниатюры, а смотрели медитативный видеоролик: в воде смешиваются краски. И явно отдыхали душой..." ("Новая газета", Константин Рылеев "Абырвалг в депрессии" ).

Большей популярностью у критиков пользовались проекты специальной программы биеннале, из которых самой высокой оценки удостоилась выставка "Соц-арт. Политическое искусство в России" и в меньшей степени "Соц-арт. Политическое искусство в Китае", проходящие в здании Третьяковской галереи на Крымском Валу. "Соц-арт. Политическое искусство в России" - самый серьезный и одновременно самый юмористический спецпроект Московской биеннале современного искусства. Собственно, классические произведения соц-арта и построены как анекдот. Кураторы выставки не забыли ни одно имя и не обошли вниманием ни одну из разновидностей соц-арта. Нынешняя политическая реальность - президентские выборы, борьба с чеченскими террористами, партийные съезды и демонстрации - предстает все тем же набором нестареющих анекдотов, но без бороды и с вот такими зубами" ("Коммерсант", Милена Орлова "Третьяковка рассказывает политические анекдоты" ).

Кое-где, правда, недоумевали, почему "куратор выставки Андрей Ерофеев решил показать, что соц-арт - это наше все, и выставку загрузил работами, имеющими к соц-арту сомнительное отношение. Интересно, что сказал бы, будь он жив, гуру питерского "нового академизма" Тимур Новиков, поборник православной духовности и эстетического изящества, узнай он, что его изделия - это соц-арт?" ("Газета.RU", Никита Алексеев "Плюшевый Будда живее всех живых" ).

Но все-таки все сошлись во мнении, что "это довольно искусственное воскрешение соц-арта очень к лицу выставке, оно позволяет вспомнить все политическое и политизированное русское искусство. Советское, антисоветское, постсоветское и нынешнее, периода официально декларированной стабильности. Опыт классического соц-арта, похоже, скоро опять станет востребованным. Автор в соц-арте - неизменный насмешник, издевается над всем, что забронзовело. А в нынешние времена объявленной стабильности так много всего на глазах бронзовеет" ("Ведомости", Ольга Кабанова "Соц-арт в расцвете и после жизни" ).

Китайский соц-арт, в общем-то, тоже пришелся нам по вкусу. Во всех печатных СМИ не преминули подчеркнуть, что сам термин-то изобретен Комаром и Меламидом. "Кроме России есть еще, видимо, только одно государство, где в силу исторических причин оппозиционное политическое искусство не принимало левой риторики, а, напротив, занималось ее разоблачением: это Китай. Что и позволило распространить наш термин "соц-арт" на искусство китайских диссидентов, устроив в Третьяковке двойную выставку. Здесь возникает множество забавных параллелей - на поле идеологии и эстетики. Иногда даже кажется, что это искусство одной страны, надо лишь заменить Ленина на Мао, а Красную площадь - на площадь Тяньаньмэнь" ("Коммерсант", Анна Толстова "Соц-арт живее всех живых" ). Но были и другие мнения, согласно которым соц-арт по-русски и соц-арт по-китайски все?таки явления разного порядка. "Что касается большинства произведений, то их, скорее, можно причислить не к соц-, а к поп-арту - и даже изображения Мао выглядят цитатами из Энди Уорхола. В отличие от отечественных соц-артистов китайские художники не превращают свою историю в анекдот. "Советская" власть на их произведениях может выглядеть устрашающей или сюрреалистически-непостижимой, но почти никогда смехотворной. Коммунистическая и капиталистическая риторика, соединяясь, не разрушают, а только укрепляют друг друга" ("Коммерсант-власть", Ирина Кулик "Ни шагу без Мао" ). Как видно, "свои" нам все-таки ближе, понятнее и соответственно смешнее, но, надо отдать должное российским СМИ, все обозреватели высказались по поводу пустовавших вначале, на открытии выставки, залах, отданных под работы китайских художников. Поначалу экспонаты не пропускала российская таможня. Но радикальнее всех в этом отношении опять оказался Мелик Кайлан. "Наверняка господин Путин не собирался оставлять пустыми три коридора, где должны были разместиться произведения китайских художников. Но их не пропустила таможня. И это была одна из форм протеста, хотя и молчаливого, против коррупции, от которой биеннале серьезно пострадала. Кто-то слышал, как иностранные кураторы жаловались на постоянную необходимость давать взятки таможне и другим инстанциям, на высокомерие чиновников и охранников - эти побочные продукты жизнедеятельности централизованной системы власти" ("Коммерсант-власть", Мелик Кайлан "Art for Putin's Sake" ).

Еще одним явным успехом российских художников, судя по отзывам обозревателей, можно считать выставку "Верю" (куратор - Олег Кулик) в центре "Винзавод", входящую в специальный проект биеннале. Некоторые обозреватели склонны придавать ей даже сакральное значение. "В центре не человек верующий, уже знающий истину, но человек еще сомневающийся, ищущий ее. То есть человек, представляющий большинство живущих в нашей стране людей. Хотя бы поэтому в подвале "Винзавода" наверняка будет людно. Выставка действительно очень точно диагностирует некоторое очевидное брожение в обществе, обнажает пузыри, которые тихо пошли по земле. Священников у нас, конечно, пока убивают, но народ явно потянулся если не к вере, то к разговору о ней. Собственно, и выставка "Верю" об этом: о доверии себе, жизни, другим. Вот это какая вера. "Бог есть честность", как сказал однажды поэт Всеволод Некрасов" ("Ведомости", Майя Кучерская "Помоги неверию моему" ).

Хотя справедливости ради надо сказать, что российскую выставку "Дневник художника", проходившую в Третьяковской галерее на Крымском Валу, все обозреватели дружно не одобрили. Претензии к выставке сводятся примерно к следующему: "Все правильно, все понятно, и не то чтобы совсем скучно, а просто давно неинтересно. Для чего же, хочется спросить, биться головой о стену?" ("Ведомости", Ольга Кабанова "Дневник мазохистов" ).

Архитектурная выставка "Роддом" и выставка "Горе от ума", проходившие в рамках специальной программы биеннале, также особых восторгов у рецензентов не вызвали. "Добрая половина участников "Роддома" попыталась отшутиться. Жаль, однако, что половина шуток получилась на вполне предсказуемую тему яйца (в широком контексте - от гнезда до яйцеклетки). Но даже этот дежурный набор острот говорит о том, что возрождать авангардные принципы вхутемасовского формотворчества после стольких десятилетий концептуального ерничества - дело практически безнадежное" ("Коммерсант" Анна Толстова "Зародыши архитектуры" ).

"Московские концептуалисты - участники выставки "Горе от ума" - вообще оказались склонны трактовать заданную им извечную дилемму как личную трагедию. Сквозной мотив выставки - мозг. Удивительно, но концептуалисты, многие из которых и сами являются писателями, обошли вниманием образ создателя "Горя от ума". "Грибоеда" сюда "не привезли". Он так и остался далеким хрестоматийным автором. И это именно сегодня, когда у западных интеллектуалов случился настоящий русский бум и все кинулись читать наших классиков" ("Коммерсант", Лиза Новикова "Грибоедова обмозговали" ).

Что касается специальных гостей биеннале, то они по законам российского гостеприимства (в отличие от своих менее известных западных коллег) были восприняты рецензентами благодушно. Мэтью Барни и его видеопроекты "Cremaster" и "Drawing restraint", показанные в ГЦСИ и кинотеатре ЦДЛ, произвели яркое впечатление на критиков. "Разгадать эти многозначные, намертво зарифмованные друг с другом образы невозможно. С одной стороны, они открывают необъятный простор для толкований. С другой - они настолько зрелищны и тотальны, что необходимость в расшифровках отпадает сама собой. Бесконечные загадки, остающиеся тайной, и пленяют в фильмах Барни. Классическому кинематографу этой таинственности как раз не хватает. Он обладает фантастическим чувством вещи, когда камера, а вместе с ней и зритель буквально ощупывают предмет" ("Ведомости", Евгений Гусятинский "Объективная сюрреальность" ). Однако же при всех несомненных достоинствах показанных фильмов, критики отмечают: "Фильмы Барни - произведения художника, а не киношника, это прежде всего картинка, а не история, причем красота этого медленного и непонятного зрелища порой кажется изматывающей" ("Коммерсант", Ирина Кулик "Игра мускулом" ).

Работу Пипилотти Рист под названием "Пей мой океан", которая демонстрировалась в Музее архитектуры им. Щусева, обозреватели причислили чуть ли ни к самым позитивным событиям биеннале. "Ну а смыть из подсознания все тягостное, проблемное и мрачное нынешней Московской биеннале лучше всего живительной водой инсталляции швейцарки Пипилотти Рист "Пей мой океан". Проекции барахтающейся и поющей в лазурной пучине художницы в очередной раз вернут к жизни облупившиеся своды "Аптекарского приказа" при Музее архитектуры" ("Ведомости", Игорь Гребельников "Москва сдалась художникам" ). "И все было бы совсем радостно и нелепо, если бы не два обстоятельства. Во-первых, на дне океана, из которого надо отпить, ни с того ни с сего появляется терка из нержавейки. Во-вторых, опус Пиппилоти Рист проецируется не на ровный белый экран, а на выщербленную стену из старинного кирпича, неровно закрашенную белилами. И становится чуть-чуть не по себе" ("Газета.RU", Никита Алексеев "Натуралист и купальщица" ).

Вот и получается, что понимать и любить мы можем в основном только своих. Западных не любим, но хотя бы уважаем знаменитостей. Политику избегаем во всех видах и вообще, судя по всему, в ней не нуждаемся - то ли действительно, так уж мы истосковались по позитиву, то ли на всю жизнь напуганы, и теперь уже не так важно кем.