От редакции. 24 апреля в России отмечали 96 годовщину геноцида армянского народа в Османской Турции. Почти сто лет назад турецкое правительство, преследуя собственные геополитические интересы, фактически санкционировало истребление более миллиона армян. О том, что такое современная Турция, какие геополитические интересы преследует официальная Анкара и как складываются ее отношения с соседями и стратегическими партнерами, «Русский журнал» побеседовал с Александром Сваранцем, профессором Армянского института международного права и политологии (Москва), автором книги «Пантюркизм в геостратегии Турции на Кавказе» (2002). Особенно РЖ интересовал вопрос о перспективах российско-турецких отношений.

* * *

Часть 2

Русский журнал: Как Вы считаете, партнерство между Турцией и Ираном, Россией и Ираном, или России, Турции и Ираном – это шантаж Европы, или это реальная многовекторная политика, выбранная Турцией? Вы упомянули о влиянии в Турции на сателлитов в Прикаспийском регионе. Как Вы считаете, Турция может быть реальным региональным лидером, или это скорее мечта турецкого истеблишмента и реальной перспективы у данной идеи нет?

Александр Сваранц: Вопрос о партнерстве Турции с Ираном достаточно сложный. Сегодня у власти в Турции находится происламски ориентированная Партия справедливости и развития. Однако турецкий вариант ислама преподносится на Западе как более сбалансированный, мягкий, и Турция фактически пытается доказать состоятельность ислама в политике – это один аспект. Во-вторых, Турция не может не проводить многовекторную политику, об этом свидетельствует вся ее история в XX в.: всегда имело место исламское направление турецкой дипломатии, Турция является членом многих ведущих исламских международных организаций, включая организацию «Исламская конференция». Хотя с Ираном у Турции имеются давние исторические, ментальные, религиозные (если иметь в виду суннизм и шиизм) и иные противоречия, тем не менее, с учетом важного стратегического расположения Ирана, его энергетических запасов, развитой инфраструктуры, энергетических коммуникаций, Турция пытается развивать с Ираном более прагматичные отношения. Правда, если рассматривать выступление президента Турции Абдаллы Гюля в Лондоне в конце прошлого года в Королевском институте международных отношений, то он прямо подчеркивал, что Турция не потерпит ядерного Ирана, поскольку успешная реализация ядерной программы для Ирана означает новый статус Тегерана в регионе Ближнего и Среднего Востока, и ослабление Турции. Поэтому во взаимоотношениях с Ираном Турция пытается развивать вопрос поставок из Ирана и через Иран энергетических продуктов на внешний рынок. Вместе с тем у Турции и сегодня имеются серьезные противоречия с Ираном, если иметь в виду блоковое соотношение, членство в НАТО, партнерство с США и политику США в отношении Ирана. Влияние на взаимодействие Турции и Ирана также оказывают давние турецко-израильские отношения (хотя в последнее время отмечается определенный диссонанс между Анкарой и Тель-Авивом).

Правда, некоторые эксперты (например, научный сотрудник ИМЭМО Георгий Мирский) полагают, что Реджеп Эрдоган знает пределы ухудшения отношений Турции с Израилем. Скорее они носят демонстративный, нежели системный характер, поскольку турецкие власти пытаются закрепиться в исламском мире, перенять инициативу у шиитского Ирана и суннитской Саудовской Аравии, а это неизбежно требует от исламской правящей партии быть более жестким в высказываниях по Израилю.

В то же время Иран с недоверием относится к активизации Турции в регионе Южного Кавказа по вопросу безопасности, урегулирования существующих конфликтов вблизи ирано-азербайджанской и ирано-турецкой границы.

Что касается шантажа Европы, то Европа сама заинтересована в развитии экономических отношений с Ираном, особенно, Франция и Германия, а также Россия. И то, что эти три государства сбалансировали свое отношение к международным санкциям в отношении Тегерана, говорит о том, что Иран заинтересован в разрыве политической изоляции, но при этом продолжает пытаться развивать свою ядерную программу. Поэтому, отношения Турции с Ираном носят прагматичный характер, и при этом взаимоотношения Турции с Ираном никак не могут повлиять, скажем, на вопрос вступления Турции в ЕС.

Что касается возможности Турции стать региональным лидером для Новых независимых государств на постсоветском пространстве с тюркским населением (Азербайджан, республики Центральной Азии, за исключением Таджикистана), то Турция хотела бы на это рассчитывать. И вся политика Турции 1990-х и 2000-х годов свидетельствует о том, что Турция фактически реанимировала новую внешнеполитическую и геополитическую доктрину и концепцию пантюркизма, назовем ее – неопантюркизм, и пытается оказывать серьезное влияние на этом пространстве. Но если ранее, скажем, в начале XX в., накануне и во время Первой мировой войны, в годы Второй мировой войны, в настроениях турецкого политического истеблишмента преобладала эйфория, и военно-радикальные силы, рассчитывавшие через войну с Россией оторвать от нее серьезные территории с преобладанием тюркского и мусульманского населения, то последующий этап показал несостоятельность такой политики. Турция, естественно, понимает, что в военной схватке ей не одолеть такого серьезного противника, как Россия. Но ввиду событий 1990-х годов, системного ослабления российского государства, выдавливания России из экономических, энергетических и транспортно-коммуникационных проектов, Турция попыталась заполнить возникший в регионе Южного Кавказа вакуум. С одной стороны, это отвечало интересам Запада по ослаблению Россию. С другой – Турция, выстраивала собственную политику, отличную от западной. Во-первых, Турция экспортирует в эти регионы так называемую доктрину кемализма, то есть светскую систему построения общества и государства, преимущественно ориентированную на Запад. И сегодня мы видим, что новообразованные тюрко-исламские постсоветские государства избирают для себя скорее турецкий нежели иранский вариант. Второй момент: Турция очень прагматично подходит к взаимоотношениям с новообразованными тюркскими государствами в вопросах экономики и энергетики: Турция предлагает себя в качестве транзитного государства для новых энергетических потоков, а вслед за нефтью и газом создается и новый рынок сбыта. Турецкие товары промышленности, мало конкурентоспособны на рынках Европы – по известным технологическим причинам, но они востребованы в странах постсоветского пространства. В-третьих, Турцию и новообразованные постсоветские государства с тюркским населением объективно связывают этнические корни, общие культурные процессы, в определенном смысле ментальность и духовность, если иметь в виду линию ислама. Поэтому и этот проект – культурного взаимодействия с государствами Кавказа и Центральной Азии – фактически реализуется Турцией, что тоже создает базу интеграции. На реализацию такой интеграции направлена деятельность турецких средств массовой информации, неправительственных организаций, фондов, религиозных организаций, а также внешнеполитических государственных институтов (МИДа, Агентства по развитию связей с тюркскими государствами СНГ и т.д.). Например, во всех новых тюркских государствах и в Турции попеременно проходят общетюркские курултаи (съезды).

Важно упомянуть и то, что Турция и новообразованные тюркские государства активно реализуют военное партнерство. Фактически Турция является архитектором вооруженных сил и систем обеспечения безопасности в этих странах, в Турции обучается офицерский корпус ВС данных государств и т.п. Турция выделяет миллионные кредиты на развития военной инфраструктуры, ВПК и вооружения данных стран. Турция имеет ряд соглашений на двустороннем уровне с тюркскими странами СНГ о военном партнерстве, с мая 1998 года функционирует так называемый Тюркский Интерпол – Конференция сотрудничества спецслужб Турции, Азербайджана и тюркских стран Центральной Азии. Всё это свидетельствует о том, что Турция последовательно добивается результатов по укреплению своего влияния на Азербайджан и государства Центральной Азии. Хотя пока и не создано межтюркского объединения, аналогичного СНГ, но уже выстраиваются общие подходы в политике. Например, в прошлом году с Азербайджаном подписана Декларация о стратегическом союзе, что означает более тесную координацию политики двух государств по принципу: «Два государства – один народ», в свое время провозглашенному Гейдаром Алиевым.

Поэтому, естественно, в контексте неопантюркизма Турция добивается определенных результатов, одновременно инвестируя в экономику соседних стран немало средств при собственных достаточно скромных финансовых возможностях. Конечно, такая политика Турции не может устраивать ряд ведущих государств Европы и США (в том числе, Россию и Китай). Поэтому эти страны будут внимательно отслеживать последующий процесс укрепления позиций Турции и по возможности ограничивать, сдерживать турецкий натиск, идею турецкого глобализма, создания мощной Турции как флагмана тюркского мира.

Одновременно надо иметь в виду, что современная внешнеполитическая элита Турции выдвигает и такую концепцию, как неоосманизм. Ее реализатором является современная правящая Партия справедливости и развития Турции, а разработчиком – министр иностранных дел Ахмед Давутоглу. Ахмед Давутоглу, будучи заведующим кафедрой международных отношений в Университете Бейкент, опубликовал книгу «Стратегическая глубина – международное положение Турции», в которой обосновывал необходимость политики неоосманизма, возврата Турцией утраченного влияния на «бывший османский мир». Хотя, конечно, эта политика вызывает в некоторых странах тревогу, тем не менее, Турция так пытается проводить многовекторную политику и расширять горизонт своего влияния. Плюс ко всему надо иметь в виду, что Турция, как и многие другие исламские государства, имеет дело с ростом демографии. И раз в пять лет очередные переписи свидетельствуют о миллионных прибавлениях населения. Сегодня население Турции более 70-ти миллионов человек, а это говорит о востребованности пространственного расширения Турции. С другой стороны, в государствах постсоветского пространства мы имеем дело с дешевой рабочей силой, дешевой энергетикой. Это тоже предмет интереса Турции в плане вывоза капитала, приобретения новых рынков сбыта источников сырья и развития собственной экономики. Поэтому современная политика Турции очень сбалансирована и прагматична. И с этим надо считаться. Но о каком-то определяющем влиянии Турции на политику постсоветских государств на Кавказе или в Средней Азии говорить сегодня нельзя, плюс к тому – лидеры и Казахстана и Узбекистана отрицают зависимость от старшего брата. Да и лозунг бывшего президента Азербайджана Гейдара Алиева «Два государства – один народ» есть свидетельство отрицания Баку возможности потери суверенитета в пользу Анкары. И в перспективе новообразованные государства вряд ли захотят потерять свою независимость, суверенитет и управляться Турцией. Кроме того, существуют системные внутритюркские противоречия (например, экономические противоречия между Азербайджаном и Туркменистаном по вопросу каспийских месторождений, региональное соперничество между Казахстаном и Узбекистаном, территориальные претензии Узбекистана к Кыргызстану). Тем не менее, процессы в экономической и политической жизни свидетельствуют о том, что Турция расширяет свое влияние и приобретает новые возможности.

РЖ: В контексте возможного вступления Турции в ЕС нельзя обойти вниманием вопрос о том, как сочетается лояльность турецкого руководства исламской идеологии с желанием присоединиться к официальной Европе, ряд политиков которой заявляют о крахе политики мультикультурализма? На каких основаниях строится современная турецкая нация, какое место занимает ислам, а какое – идея светскости, обозначенная Кемалем? Каковы перспективы разрешения «курдского вопроса»?

А.С.: Я думаю, что это серьезный, пожалуй, основной вопрос и для самой турецкой общественности. Потому что принципы кемализма, которые были заложены в основу строительства новой турецкой государственности, Турецкой республики, оправдали себя и были успешно реализованы. Как мы знаем, в основе кемализма лежат шесть принципов, «шесть стрел», одним из которых являлся лаицизм, то есть отделение религии от государства. И сегодня формально он соблюдается. Генеральный штаб, согласно Конституции Турции, контролирует реализацию этого принципа, построение светского общества. И все три военных переворота в Турции с разницей в 10 лет во второй половине ХХ в. (1960, 1971, 1980 годов), когда военные, из-за угрозы исламского реваншизма, по указке Запада брали власть в свои руки и начальник генштаба становился очередным главой турецкого государства – есть прямое подтверждение наших слов. Однако современная ситуация в Турции такова, что исламский фактор в жизни турецкого общества достаточно силен.

Здесь надо сказать о том, что успех ислама в Турции во многом связан с социально-экономическими проблемами турецкого общества и государства. Наиболее экономически развитый регион Турции – западный регион, Стамбул, Анкара и Средиземноморское побережье (курортная зона). И здесь связь с Западом сыграла большую роль в развитии турок как нации. Получившая образование в странах Европы и США современная турецкая интеллигенция, турецкий истеблишмент во многом инкорпорированы в западную цивилизацию. Но если посмотреть на глубинную Турцию, то очевидно, что ее экономическое состояние оставляет ожидать лучшего. И, естественно, экономический кризис, социальное расслоение, безработица создают социальную почву и среду для притяжения к исламизму, исламским лозунгам.

В то же время известный турецкий политический деятель, руководитель Турции 1980-х – начала 1990-х годов Тургут Озал фактически способствовал развитию исламских институтов в Турции, через стимулирование трудовой эмиграции турецких граждан в страны арабского мира, преуспевающие страны с нефтяным достатком, которые «экспортировали» исламскую идею в Турцию, развитие и исламских институтов системы образования.

Поэтому если говорить об идентичности современного турка, с одной стороны, это нормы демократии, свободы, присущие западному обществу, в котором живут многие турецкие общины в странах Европы, имеющие тесную связь с исторической родиной. Но, с другой стороны, это, конечно же, и нормы ислама и тюркский национализм.

Это противоречие нередко используется в политических целях, что, например, проявилось в позиции бывшего премьер-министра и ранее главы внешнеполитического ведомства Тансу Чиллер, которая заявила, что непринятие Турции в Европу, в Европейский Союз объективно отталкивает Турцию в мир ислама, в радикальный ислам (такая позиция – своеобразный шантаж Европы возможной исламизацией Турции). Сегодня в Турции объективно происходит некий ренессанс, возрождение политического ислама. Однако пока этот процесс вполне управляем, не происходит серьезных внутренних переворотов, и военные не повторяют опыт прошлого века. Эрдоган и Гюль показали себя как вполне адекватные и прагматичные политики, которые осознают к чему может привести радикализация ислама в Турции и дистанцирование ее от США и Запада в целом. Естественно, к системному кризису государства, обвалу рынка и финансов, росту внешних долгов, потере важнейших территорий посредством внешнего вмешательства через проблему курдского, армянского, греческого, кипрского, болгарского вопросов.

Что же касается курдской проблемы, то турецкое правительство, как и прежде, старается не идти на уступки даже некоей культурной автономии для курдского населения, сохраняя тем самым напряженность в юго-восточных и восточных районах страны. Турция с ревностью относится даже к самому факту появления курдской автономии на Севере Ирака, что негативно сказывается в курдонаселенных вилайетах страны. Решение курдской проблемы в Турции во многом зависит не от состояния турецко-курдских отношений, а от позиции и интересов ведущих держав Запада и России.

РЖ: Перспектива вступления Турции в Евросоюз зависит от усилий самой Турции, или от желания Евросоюза и НАТО использовать Турцию в качестве важного игрока в Прикаспийском регионе?

А.С.: В основе невступления Турции в Евросоюз – комплекс проблем, связанных и с нормами демократии и свободы, несовершенством законодательства в Турции. Хотя Турция формально пытается идти на уступки, но пока это не совсем хорошо получается. С другой стороны, это экономическое отставание Турции от стран Европейского Союза. Ситуация с мировой рецессией, мировой финансовый кризис и опыт Греции и Испании достаточно ярко свидетельствует, что та же Франция и Германия не хотят быть донорами для других национальных экономик, будь то даже члены Европейского Союза. А проблем экономических в Турции гораздо больше, чем в названных странах. Естественно, препятствием вступлению Турции в ЕС также являются внутриэтнические проблемы Турции: курдский вопрос, историческая проблема армянского геноцида. В целом у Турции довольно проблемные взаимоотношения с соседями по всему периметру ее границ, будь то Ирак и курдская проблема, будь то Иран или Армения, Турция – Кипр, Турция – Греция, Турция – Болгария. И со вступлением Турции в ЕС все эти проблемы неизбежно окажутся в «политическом поле Европейского Союза», и могут быть серьезной угрозой для стабильности Европы.

Наконец, важной причиной того, почему Европа не принимает Турцию – это турецкие общины в развитых странах Европы: Германии, Голландии, Австрии, Швейцарии и т.д. Мы сегодня наблюдаем, как в этих странах Европы ширятся радикальные национальные движения, пытающиеся блокировать, противостоять этнорелигиозным установкам и традициям турецких общин, а ведь эти установки сильны в самой Турции.

При этом принятие Турции в ЕС вряд ли позволит НАТО расширить свое присутствие в Прикаспийском регионе. Во-первых, Турция и так член НАТО с 1952 года. Во-вторых, о своем желании вступить в НАТО заявляли некоторые страны того же Южного Кавказа, например, Грузия. Подобные заявления в определенные периоды делали представители политического истеблишмента и военного руководства Азербайджана. Мы также помним ситуацию на Украине при правлении Виктора Ющенко. Наконец уже вступили в НАТО Болгария и Румыния. То есть вступление Турции в ЕС отнюдь не станет залогом новых успехов или победы Североатлантического альянса в регионе Южного Кавказа или Центральной Азии. НАТО с 1990-х годов почти со всеми республиками СНГ развивает партнерство в рамках различных программ (типа «Партнерство ради мира», «Каспийские стражи» и т.д.).

В то же время блокирование вступления Турции в ЕС связано скорее во многом и с тем, что Европа опасается турецкой мощной военной группировки и турецкой политики по отношению к Болгарии, Косово, Албании, где Турция пытается занять определенные позиции влияния. Это может тоже сыграть не на руку Европейскому Союзу. А балканский кризис, как мы знаем из истории, не менее угрожающий, чем кавказский кризис, что может быть серьезной проблемой для Европейского Союза и европейского благополучия. Мне кажется, совокупность названных причин лежат в основе непринятия Турции в ЕС. А вопросы сдерживания Турции имеют приоритетное значение для многих правительств ведущих стран Европы.

Беседовала Раиса Бараш