Марис Янсонс выступил на Зальцбургском фестивале, где блестяще провел Девятую симфонию Бетховена со вверенным ему оркестром и хором Баварского радио на сцене Большого зала Фестшпильхауза.

Этот концерт стал редкостным эстетическим переживанием. Пожалуй, со времен Фуртвенглера Девятая Бетховена ни у кого не звучала так возвышенно, благородно, так экстатически светло. Но Фуртвенглер брал запредельно быстрые, экстремальные темпы. У Янсонса же главная тема финала "Freude, shoener Goetterfunken, Tochter aus Elysium" артикулировалась чуть ли не в два раза медленнее. Янсонс не гнался за скоростью: высокий трагический смысл, вложенный Бетховеном в свое главное сочинение, - вот что волновало дирижера. Девятая симфония в пространстве австро-немецкой культуры давно обросла тоннами приращенных значений, символов и аллюзий, возвысившись до всеобщей аллегории всемирного братства. "Обнимитесь, миллионы!" - призывает Бетховен словами Шиллера - и бонтонная зальцбургская публика, в шеншелях и парче, встает в едином порыве и устраивает овацию артисту, который подарил ей незабываемое, вырывающее из рамок повседневности чувство катарсической, освобождающей радости.

Янсонс - дирижер традиционалистской школы, унаследованной русскими от немцев. Ясность, классичность и совершенство пропорций - отличительные качества его стиля. Но в последние годы он дирижирует все более страстно, аффектированно, темпераментно. Напряженное, трудное строительство формы - уникальной, не знающей аналогов, - вот чем занимается Бетховен в своей последней симфонии. Он словно ищет новые пути, новые выходы к жанру: тыкается в запертые двери, устремляется к народным истокам в Скерцо - нет, не то! И, наконец, прорывается к свету в грандиозном хоровом финале. Фактически в Девятой симфонии разворачивается увлекательнейший симфонический сюжет - с отдельной жизнью каждого мотива, каждой фразы. Главное для интерпретатора - мыслить и слышать предельно ясно и дифференцированно, на том же высочайшем интонационном уровне, что и сам Бетховен, иначе форма просто развалится.

Янсонс мыслит именно на таком уровне: каждый мотив, каждое соло в оркестре вставали на концерте в точно отведенное им место. Кульминации были рассчитаны до микрона, по амплитуде и мощности, их пики могуче вздымались - и ни разу не съехали "с точки" (выражение Мравинского). Янсонс продержал в восхищенном внимании зал, ни разу (!) за все четыре части не отпустив его. Это был как бы совместный труд дирижера и аудитории: звуковой образ главной немецкой симфонии возникал в коллективном слышании, в равной мере из игры оркестра и звучания хора - и из слуховых представлений и оправданных слуховых ожиданий зала.

При этом надо иметь в виду, что ухо зальцбургского завсегдатая изощрено, а ум - пресыщен. Здесь привыкли получать лучшее из возможного; поэтому степень ответственности музыканта, выступающего в Зальцбурге, страшно высока. Дальше, выше в музыкантской карьере двигаться просто некуда: Зальцбург - это последняя остановка, вершина. Именно здесь разворачивается состязание музыкантов, дирижеров мирового масштаба: тут уж не до шоуменства и дешевых эффектов. Играть неряшливо, недостаточно подготовившись, - ужасный моветон. Тут именно что "делают музыку" - make music изо всех сил, и как можно перфектнее.

Янсонс, очень волнующийся перед каждым выступлением, - один из самых совестливых, ответственных музыкантов в мире. Сколько часов он провел в размышлениях над бетховенской партитурой, как выверял темповые и динамические соотношения, какие проставлял штрихи в партиях струнных - останется за кадром. Но результат получился впечатляющий.

Впрочем, дирижер не может сделать все сам: у Янсонса был под рукой гигантский инструмент в идеальном состоянии - Баварский оркестр радио. Как красиво звучали в унисон виолончели и контрабасы, артикулируя бессловесный, но по смыслу абсолютно внятный речетатив-размышление автора в начале четвертой части, - об этом можно написать поэму. Очень способствовали успеху исполнения и солисты: "звездный квартет" составился из всемирно известной болгарской певицы Крассимиры Стояновой, альта Лиобы Браун, южноафриканского тенора Йохана Боты и звучного немецкого баритона Томаса Квастхоффа. Именно он взорвал атмосферу тягучего ожидания и предшествующего ему виолончельного разброда, вбросив в зал полногласное "Freude" - "Радость!". Громадный голос рвался из небольшого тельца, заполняя до колосников огромную кубатуру Grosse Festspielhaus'а; потом вступил мягкий тенор Боты, хрустальное сопрано Стояновой, и весь квартет принялся вплетать вокализы в грохочущую оркестровую партию.

Оркестр Баварского радио - второй по значению и качеству немецкий оркестр после "Берлинских филармоников" - демонстрировал невероятную сыгранность, трепетную преданность дирижеру и энтузиазм. Все были охвачены единым устремлением - и это было замечательно.

После исполнения Девятой как-то никто уже не вспоминал о Третьей "Литургической" симфонии Артюра Онеггера, исполненной в первом отделении концерта. Между тем Янсонсу и на территории французской музыки удалось сотворить чудо: Онеггера слушали с напряженным интересом. Симфония была проведена Янсонсом в той же впечатляющей манере, сочетающей классицистскую ясность мышления с аффектированной подачей, и неожиданным образом по драматической наполненности кульминаций рифмовалась с Бетховеном. Вообще, в интерпретациях Янсонса всегда чувствуется могучий фундаментальный background, полученный в наследство от отца, дирижера Арвида Янсонса. От Евгения Мравинского (ассистентом которого был молодой Марис); от Ганса Сваровски, у которого он учился в Вене, и самого Герберта фон Караяна, которому Марис Янсонс ассистировал здесь, в Зальцбурге, после своей победы на караяновском конкурсе дирижеров в 1971 году. Традиция великих дирижеров, русских и немецких, сошлась как в фокусе на фигуре Мариса Янсонса.

Фото: "Salzburger Festspiele"