Как сообщают информационные агентства, перед матчем чемпионата Греции по женскому волейболу между "Олимпиакосом" и "Панатинаикосом" несколько десятков фанатов сошлись в драке с применением камней и зажигательных смесей. Полицией было задержано около 18 хулиганов, 5 из которых были госпитализированы. Один человек погиб.

Голландский футболист Марк Ван Боммель, выступающий за мюнхенскую "Баварию" отпраздновал забитый мяч в ворота мадридского "Реала" непристойными жестом в адрес болельщиков испанского клуба.

Пожизненно дисквалифицирован ватерполист, садистским образом заточивший ноготь большого пальца правой ноги, чтобы наносить им травмы и увечья соперникам.

Это - наугад взятые факты из большого потока информации, а вернее, документальных свидетельств на одну и ту же тему. Война в спорте продолжается.

Когда я вижу, как баскетболист ударяет локтем в нос сопернику, боксер бьет в кровоточащую рану оппоненту, футболисты затевают драку, будучи сами виноваты, меня не охватывает негодование, они меня не разочаровывают. Я просто вижу природу этих поступков. Никто ведь не обвинит солдата, что он подло обманул врага и некрасиво его застрелил. Так ведь чувство войны и спорта - одно. Разве стоит обвинять спортсменов в том, что они иногда забываются?

Где еще человек будет так выражать эмоции? Где еще человек будет так хотеть чего-то?

Когда я недавно стоял в четырех метрах от бадминтонной площадки и видел, как сражаются два моих ровесника, два совершенно разных - физически разных - человека, я вдруг почувствовал всю мощь, всю энергетику происходившего. Многим непросто понять эти эмоции, и поэтому они не могут оценить спорт. Для этого нужно однажды почувствовать, что спортивная борьба - это реальная битва. Война.

Я, конечно, не говорю о войне настоящей, высокой, за свой народ или за идею.

В спорте подкупает другое - подлинность эмоции.

Например, почти всегда, когда я вижу, как люди обнимаются в обычной жизни (нет, я не про любовь, я про ритуальные жесты), я чувствую их не полную естественность, условность и даже вялость. И лишь когда игроки или болельщики после выигранного или проигранного матча обнимаются, я чувствую их полную искренность. На кровавом поле сражения, наверное, так же?

Почему им так важно почувствовать, что они были все вместе и что каждый внес равный вклад в победу? Элиас Канетти объясняет это присущим массам людей свойству всеобщего равенства: "Внутри масс господствует равенство. Оно абсолютно, бесспорно и никогда не ставится под вопрос самой массой. Оно имеет такое фундаментальное значение, что можно определить состояние массы именно как состояние абсолютного равенства. У всех есть головы, у всех есть руки, а чем там они отличаются, не так уж важно. Ради этого равенства и становятся массой".

Человек в своей истории всегда боролся за что-то. За страну, за идею, за близких людей. И так получалось не из-за внешних обстоятельств - воевали не только по необходимости. У человека всегда была внутренняя потребность к искренней борьбе. И сейчас она есть. "Человеку присуща глубокая потребность разделять всех, кого он себе только может представить, на группы", - продолжает Канетти (из книги "Масса и власть").

Но в нынешнее прохладное время нет высоких идей, за которые хочется драться до конца. Во всем приходится сомневаться, абсолютность всего на свете приуменьшать. Поэтому человеку все время кажется, что он делает что-то не то.

Спорт оказался едва ли не единственным местом, куда сегодня можно вложить всю душу, без остатка. Безудержные стремления и эмоции остались у исключительно малого количества людей.

Ты начинаешь по совершенно неочевидным причинам любить спортсмена или целую команду и безумно переживать за них. Любить свою команду мы начинаем из-за каких-то мелочей: то ли цвет формы понравился, то ли домашний стадион близко от дома. Воевать за что-то - это у любого человека в крови. "В основе этого процесса тенденция образовывать враждебные орды. Конечным же результатом должна стать военная орда. Распространяясь на другие всевозможные сферы жизни, тенденция как бы разбавляется. Но даже если она проявляет себя мирно, даже если она выражается всего в одном-двух осуждающих словах, все равно всегда существует потенциальная возможность довести ее до активной и кровавой вражды двух орд" (Канетти).

Это - про нас, болельщиков и спортсменов. Нам нужно быть безумно влюбленным в цвета родного клуба, в голове строить схемы и стратегии, не спать ночь перед решающим матчем любимой команды, по-настоящему ненавидеть всех соперников и носить с собой символику и фотографии наших кумиров. Канетти был прав! Достаточно двух слов, чтобы почувствовать ненависть к врагам! Даже и их не нужно...

В идеальном "взрослом" мире работа, любимое дело (может быть, семья) должны быть духовной опорой человека. Но в реальном мире все не так. Порой именно спорт выступает этой спасительной опорой. Даже когда в жизни не останется уже ничего хорошего, любимая команда или любимый вид спорта все равно останутся! Болельщик не хочет задавать себе вопросов о том, чего стоят эти эмоции на самом деле.

Эта психология безумна и отчаянна. Она и роднит болельщика с воином, а все происходящее - с войной. Ценности патриотизма, увы, уже изжили себя и простому человеку просто некуда себя приложить. В мире почти нет прекрасных и искренних вещей, за которые можно бороться.

И правда, когда смотришь телевизор, разве можно найти в нем что-то более настоящее, чем футбол или бокс? В политике все скрыто и непонятно, культура постепенно расчленяет привычные моральные и эстетические ценности. На ток-шоу умным выглядит тот, кто учитывает множество нюансов, а не тот, кто страстно верит во что-то одно.

Вера, поклонение, страсть и борьба - только на спортивных каналах.

Болельщик вряд ли продолжит себя обманывать еще долго. Так переживать за эмблему клуба, манеры теннисиста и за прочие мелочи... рано или поздно станет скучно. Чем особенно Давыденко отличается от Южного, "Спартак" от ЦСКА, хоккейный "Детройт" от хоккейного "Нью-Джерси"? А болельщик выбирает и безумно влюбляется во что-то другое, эфемерное. Ведь столько человек помешано на спорте, конечно, совсем не потому, что им эстетически нравится игра, им просто нужно реализовать свою жажду веры.

А верить нужно не в национальную идею, в патриотизм, который скукоживается с каждым десятилетием, или в сомнительную "философию клуба", которую толком не могут сформулировать ни журналисты, ни спортсмены, ни пиарщики ("Спартак" - народная команда, "Локомотив" - интеллигентная публика, "Зенит" - питерские против московских и так далее). Весь этот бред рано или поздно обнажит свою полную пустоту.

Что же будет дальше? Либо спорт будет становиться все менее популярным, либо он сильно изменится. Некоторую картину будущего создал известный режиссер Терри Гильям в небольшой зарисовке о футбольном матче, в котором встречались древнегреческие и немецкие философы. Аристотель играл на позиции чистильщика, Ницше получил желтую карточку за споры, а Конфуций с Фомой Аквинским были судьями. Гениальная идея вызывает безумный смех. Но что, если нечто подобное действительно будет в будущем?

Футболисты будут играть за идею или мыслители будут играть в футбол? Почему нет? Представьте: на кону матча будет стоять вопрос об идеализме и материализме. Если победит представитель идеалистической школы, то на какое-то время всему миру придется признать, что материя вторична. Или, например, будет проходить крупный теннисный турнир, в котором соберутся игроки из разных частей света. Каждый из них проповедует свои традиционные ценности (буддизм, православие, католицизм), каждый считает свою нравственную систему правильной. И победивший в турнире установит свой моральный закон, который станет обязательным для всех без исключения. Или же, например, в биатлонной гонке будет выясняться: коммунистическая или демократическая система правильная. Одинаково одаренных природой людей разделят на две группы, каждая из которых будет тренироваться по своему режиму. Одни будут сами выбирать, когда тренироваться, когда нет, а других будут заставлять пахать беспрерывно. В эстафете и решится, какой политический строй лучше. Не тренированный, но одаренный природой шпажист будет состязаться с очень тренированным соперником. Так будет решаться многовековый спор между рационалистами и эмпиристами насчет того, существуют ли врожденные идеи или все знание обретается человеком только с опытом. Сентименталисты и реалисты будут на бадминтонной площадке воплощать свои принципы.

Тяжело представить спорт будущего? Да, он может стать примерно таким или может совсем исчезнуть. Человечеству очень скоро потребуется серьезное обоснование своей, наверное, главной страсти. Может быть, вместо спорта появится что-то другое. Но лично я не могу представить ничего прекраснее спортивной борьбы за идеологию.