Почему приходится говорить о фильме "Остров"? Потому что все спрашивают: "Ты смотрел? Ну, и как тебе?" И потом: "Интеллектуал проклятый, опять завел свою волынку. А вот нам, простым людям, нравится!" То есть после просмотра им все-таки хочется о чем-то спросить - как минимум, разделить с другими это новообразующееся "мы".

Фильмы Лунгина журнальными обозревателями всегда обозначались как "актуальные". Но ни один из них не собирал аудиторию вот таким образом. При этом никто, даже самые доброжелательные зрители, не утверждает, что "Остров" - гениальный, потрясающий или хотя бы очень хороший фильм. Он сделан "посильно" - и для авторов, и для зрителя. Но это, так сказать, "нужный" фильм. Не "полезный" (тут у всех есть какие-то сомнения), а именно нужный многим. И неслучайно главные участники этого проекта получили церковные награды лично от патриарха Алексия.

За последние 10-15 лет многие приняли крещение. Но складывается впечатление, что широкая православная "общественность" все еще настолько не уверена в своем реальном существовании в качестве сообщества верующих, что любое свое отражение - как крестящейся, произносящей молитвы, - уже по факту немедленно признает за высочайшее и жизнеутверждающее достижение современного искусства. Так было с романом "Казус Кукоцкого" Людмилы Улицкой, которую тут же (и весьма опрометчиво, как показал ее последний роман) признали чуть ли "церковной писательницей", так и теперь с "Островом".

Что же в нем нравится?

Всем нам осязаемо понятны эта суровая, пустынная, еле обжитая северная природа; тихо плещущиеся ледяные волны; серые гнилые доски разваливающихся строений; темная пещера с огнем; лицо, глаза и алкоголические интонации Мамонова, его проказливое деревенское юродство; вечная русская тачка; женские типажи... А уж бодрая маршевая песня про грехи, исполняемая Мамоновым с колокольни под аккомпанемент колокола, вполне могла бы стать подлинным государственным гимном - все легко запомнили бы его слова и мелодию и с удовольствием напевали даже наедине с собой, независимо от вероисповедания. То есть сама аудиовизуальная "материя кино" так или иначе создана и работает на свой собственный смысл. (Правда, что-то похожее мы уже видели в "Холодном лете 1953 года", да и в "Рассекая волны", откуда в "Острове" имеется прямая цитата - по крайней мере, я на это надеюсь, потому она может оказаться и прямой цитатой из "Властелина колец", где Горлум тоже беседует сам с собой от лица двух разных личностей.)

"Простым людям", которые считают себя по рождению православными, нравится то, как в фильме представлена религия. В принципе, это такая рождественская история с "чудесами", сюжетным вмешательством театрального deus ex machina и фанерными декорациями. Вполне узнаваема (хотя и как-то слишком уж по-советски узнаваема) и мягкая сатира на церковное начальство, которое в конце твердо раскаивается в своих небольших начальственных грехах. Да и вообще, у всех все складывается хорошо. Тут бы и сказке конец.

Однако очевидная лубочность сюжета сталкивается с каким-то плохо объяснимым сопротивлением в самой ткани фильма. Лунгин вовсе не хотел создавать произведение в жанре милой рождественской истории, то есть обращаться к условно "детскому" сознанию. Он претендует на совершенно реалистическое ("взрослое"? - но тогда тоже как-то уж слишком по-советски понятое) отображение настоящих, серьезных духовных проблем (один "беспредельно смелый" эпизод с экзорцизмом чего стоит). И эти легко выдуманные молодым православным сценаристом сюжетные "чудеса", похоже, понимаются им буквально - как действующая логика жизни ("Бог дал", "Господь привел"). "Как писал Бог..." Ну, типа, и нам велел.

Но это же всего лишь кино, а не Святое Писание! И даже если искренне пытаться равняться на каноническую житийную литературу, вопрос о том, возможно ли - и, главное, нужно ли - канонизировать кинопроизводство, самой Церковью даже еще не поставлен. В то же время фильм (как и любой другой) по определению является частью мирового кинематографа и судится не по сколь угодно благочестивым намерениям, а по качеству проделанной работы, по искусству кино.

Взять хотя бы уже упоминавшийся "экзорцистский" эпизод. Он снят так, словно авторы не смотрели ни одного из десятков западных фильмов, специально посвященных этой теме, и ничего не слышали о сложности, опасности и жути случающихся иногда в реальности сеансах экзорцизма. Да они и в обычную городскую психушку явно не удосужились заглянуть. Все у них быстренько, чистенько, спокойненько: покукарели на пару, помолился о. Анатолий пару раз с твердым выражением лица - бес-то и сбежал. Сказка! Вот так же и все чекисты и чиновники разом обратились и стали православными, поскольку чужая душа - потемки, осталась у нас за кадром.

Странным образом Мамонов изнутри - и по сюжету, и как исполнитель главной роли, и по своей человеческой "фактуре" - взрывает всю эту лубочность, превращает ее в художественную ложь. Лунгин и сам это чувствует, признаваясь, что рядом с Мамоновым все остальные актеры всего лишь играют. Они играют, а Мамонов настоящий игрок. (Что-то похожее происходило в тех фильмах, где снимался Высоцкий. Его живое присутствие разрушало слабую киношную условность.)

"Простого" зрителя лубок на "духовные" темы вполне устраивает, а противоречий он с удовольствием не заметит. Но жесткий естественный символизм северного пейзажа, Мамонов и некоторые конкретные говорящие детали (вроде тачки с углем) складываются в какой-то другой - "бессознательный" - фильм в фильме, "остров" в "Острове", о котором хочется думать.

Этот фильм о человеке с такой же судьбой, но без дарованных ему сюжетом чудесных колдовских способностей (которые, кстати, совершенно не обязательно связаны с верой в Христа, даже наоборот, часто замутняют ее, тянут в магию и язычество и, как известно, особенно хорошо будут развиты у Антихриста - ими-то он и будет соблазнять людей) и без надуманного "чудесного" прощения в конце. Нет и особых смысловых оснований для того, чтобы действие происходило в 1976 году - это диктуется только необходимостью привязать исходное преступление к военным обстоятельствам и вредоносному воздействию "чужаков", захватчиков, пришельцев. (Как будто под "своими" чекистами в мирное время таких экзистенциальных ситуаций не бывало! Да с теми же священнослужителями-стукачами - сколько угодно!) Локализация в "застойной эпохе" нужна еще и для смягчения вечной церковной темы "нестяжательства": в те годы попы могли похвастаться мягкими сапогами и одеялами, привезенными из Греции. Теперь-то все куда круче...

Между тем жизненная история самого Мамонова - со всей его "достоевщиной" и религиозным кривляньем многолетнего алкоголика в завязке (это ведь всегда остается под вопросом, а происшедшие психические изменения необратимы) - просто взывает к художественному осмыслению (не им самим, а кем-нибудь другим). Да взять того же Серафима Саровского - разве осмелится кто-нибудь из наших современников не дежурную сказочку о нем рассказать, а всерьез свидетельствовать с помощью искусства... Это ведь потребует настоящей веры, а не робкого притворного "благочестия"...

В общем, "Остров" - неплохой и вполне кассовый фильм; могли ведь и намного фальшивей его сделать. Так что всем спасибо.