Мощнейшая пиар-кампания, помноженная на общественные ожидания, дала свои результаты - многие, очень многие стали пытливейшими языковедами и с уверенностью заговорили о проектном мышлении как признаке капитализма, о том, что проект означает не что иное, как "направленные действия, приводящие в назначенное время к внешним измеряемым результатам", а приоритетность напрямую увязывается с первенствующим значением чего-либо. Сочетание приоритета и проекта, к тому же сдобренное определением "национальный", породило если не веру, то хотя бы робкую надежду, что государство и впрямь направилось неким "новым курсом" и наконец-то заинтересовалось социальной сферой, проще говоря, тем, как живут и что едят, как лечатся и чему учатся его граждане.

У граждан, точнее, у той их части, которую принято называть общественностью, в какой-то мере разрешились извечные нелады ума и сердца (или - IQ и EIQ), эмоциональное затмило рациональное, и они всерьез вознадеялись, что через некоторое время им предъявят не просто результат, а искомый ими результат.

С чего возникли столь буйные фантазии - сразу и не скажешь. Может, включилась в действие традиционная для отечественного мышления надежда если не на "доброго царя", то хотя бы на "заботливое государство", а может, у нас и впрямь создалось демократическое общество, подпадающее под определение, предложенное Владиславом Сурковым: "Демократическое общество, по моему мнению, сверхидеологизировано, куда более идеологизировано, чем тоталитарное, где страх заменяет идею. Поскольку там, где сила силы убывает, там возрастает сила слова". А может, кто-то всерьез готов принять предлагаемую систему ценностей именно в этой последовательности - материальный успех (материальное благосостояние), свобода и справедливость, демократия и суверенитет.

Слова действительно обладают силой, и даже не магической, что вполне находит подтверждение и в демократическом обществе, особенно когда через два месяца после старта национальных проектов не кто-нибудь, а первый вице-премьер Д.А.Медведев с экрана федерального телеканала, то есть на всю страну, заявляет: "Мы выделяем деньги, а население предъявляет обоснованные претензии", а при оценке их реализации пользуется словами "национальное позорище".

"Называть вещи своими именами, и притом вовремя, - дело далеко не второстепенное. Жаль только, что порой прозрение наступает поздно", - писал о. Александр Мень в "Познании добра и зла"1.

Там, где эмоциональный интеллект затмевает рациональный, действительно возрастает сила слова. Там, где рациональный включается хоть на пару процентов, вступает в действие сила цифры. Если вспомнить, что 1 трлн. 208 млрд. 62 млн. руб. предусмотрено в бюджете-2006 на национальную оборону, национальную безопасность и правоохранительную деятельность, а на образование, медицину, жилье и сельское хозяйство - вкупе 161 млрд. руб.2, то ответ на вопрос о приоритетности решается сам собой и явно не в пользу социальной сферы, поскольку действовать начинает не демократическая и не эмоциональная логика, а обычная житейская - "куда денег больше дано, то и приоритет".

А потому при оценке и самих заявленных приоритетов, и их реализации, на мой вкус, стоит воспользоваться максимой, которую много лет назад сообщил один слесарь-сантехник, читай, простой налогоплательщик, моей доброй знакомой. На все ее претензии, дескать, тут кран все еще подтекает, а тут труба как-то плохо прилегает, работник шведского ключа развел руками и отчеканил: "Извини, хозяйка, за такие деньги лучше нельзя".

В части общественных ожиданий несколько успокаивают социологические опросы. Так, по данным ВЦИОМ, в январе по сравнению с сентябрем 2005 года с 38 до 48% возросло число тех, кто изменений не ожидает. Хотелось бы верить, что эта почти половина общества считает так не потому, что "разуверилась в доброте власти", а потому, что понимает, что национальные проекты изначально были заточены не "под улучшение", в смысле облегчения участи голодного учителя или снижения цен на жилье, что их следует расценивать исключительно как властный инструмент познания вверенного хозяйства.

Если подходить к оценке нацпроектов именно с этой инструментально-познавательной точки зрения, то надо признать, что дело свое они делают. В январе, например, мы не без интереса узнали от того же г-на Медведева по разным федеральным телеканалам, что фирмы, участвовавшие в тендере на поставки машин "скорой помощи" готовы ради победы снизить цены аж на 75 (!) процентов от своего изначального предложения. С чего вдруг такое снижение и что было изначальной ценой - осталось за кадром, но чем не повод для размышления, чем не тема для кухонных разговоров. А пассаж г-на Суркова - "Чтобы подчеркнуть драматизм той ситуации, могу сказать, что в прошлом году мы вроде бы вышли на уровень 60% зарплаты учителя по отношению к уровню 1989 года. Можно представить, куда мы откатились, если до сих пор наш учитель получает меньше, чем при советской власти" - позволяет понять, что у нас сменились эталоны сравнения, и теперь сравнивать свои достижения нужно уже не с 1913 годом, а с "при советской власти".

Когда в феврале классные руководители по всей стране получили по первой тысяче рублей, мы узнали, что к этим инвестициям в благосостояние учителя в регионах отношение разное - есть такие, где этих деньжищ и не заметили, а есть такие, где эти деньги почли за манну небесную. Есть и более отрадные элементы в познании: так, из монологов директоров на встрече с министром явствует, что у нас есть вполне обеспеченные школы, которые не готовы считать миллион, разыгрываемый в конкурсе "Три тысячи лучших школ", серьезными деньгами, стало быть, у нас есть школы, финансово более-менее благополучные. И вполне возможно, что само по себе участие/неучастие школы в битве за миллион может быть расценено как дополнительный критерий или свидетельство ее финансового положения.

Оценивать тот же национальный проект "Образование" с точки зрения практической полезности бессмысленно. Бессмысленно ровно потому, что еще в ноябре было ясно, что по сути своей он сродни fair of catalog - каталожной ярмарке, на которой отсутствуют образцы товаров, а вместо них широко представлены каталоги, информационные листки, где излагаются сведения о продаваемых товарах. В предложенном обществу каталоге намерений сообщалось, что в рамках довольно скудных средств предполагается сделать несколько шагов - нужных или не нужных с точки зрения налогоплательщика, разумных или не разумных с точки зрения общества - никого не спрашивали, просто информировали, что некие шаги будут сделаны. В сфере школьного образования за счет налогоплательщиков, точнее из тех средств, что они передали государству в виде налогов, государство не только будет выплачивать по тысяче рублей налогоплательщикам, но попутно еще и узнает, какие школы у него лучшие и где у него лучшие учителя, то есть будет опять-таки познавать вверенное ему хозяйство. И вопрос не в том, хорошо познает или плохо, тех назовет или нет, а в том, что с полученным знанием будет делать, то есть как распорядится информацией, а это, как нынче принято говорить, самый дорогой и ходовой товар.

Представим себе, что мы узнали - не благодаря сарафанному радио, не в силу традиции или еще каких-то неформализуемых критериев - три тысячи лучших школ. Если учесть, что в России свыше шестидесяти тысяч школ, то пять процентов получат по миллиону в 2006 году. Хорошо. А в 2007-м что будет? Или еще не планировалось? Или другие будут названы лучшими, или те же самые государство будет поддерживать? Неформально лучшие - те, которые таковыми считаются по факту, те, в которых есть деньги, те, которым миллион не помешает, но и особой роли для них не сыграет, - лучшими так и останутся, покуда не поменяется общественное к ним отношение.

В каждом городе есть школы, в которых принято обучать своих детей, в которые стремятся попасть и дети, и родители, в этих школах сложившийся коллектив педагогов, в этих школах выстроена "вертикаль учеников", когда давно закончившие приходят в свою школу и готовы ей помочь, школы, где сложившаяся система отношений "ученик-учитель-родитель", где уникальные способы обучения, определяемые личностью Учителя. Так создается школьная традиция. Эти школы и признаются лучшими - детьми, которые сдают туда вступительные экзамены, и родителями, которые готовы материально поддерживать школу, то есть общественностью или потребителями услуг, не важно, как назвать. Так создается школьная традиция. Так создается репутация.

У неформально, но реально лучших школ есть два признака. Первый уже был назван - это коллектив учителей, где каждый или почти каждый, не убоюсь этого слова, личность и виртуоз своего дела. А второй - в этих школах проводится отбор детей, есть вступительные экзамены хоть в восьмой, хоть в десятый класс. В этих школах собраны дети, ориентированные на получение знаний, нацеленные на учебу, мотивированные. Сочетание высокопрофессионального поставщика знаний и благодарного потребителя этого знания дают вполне ожидаемый результат - дети хорошо подготовлены, выигрывают олимпиады, поступают в вузы без репетиторов и проч. Но в основе этих результатов, и это надо ясно осознавать, две уникальности - профессионал-учитель и отобранный, отборный ученик.

Возникает вопрос - мы готовы делать фактор отбора учеников критерием лучшести, не формально, избави Бог, об этом никто и не помышляет, но хотя бы признать это в пункте "О", где принято обсуждать термины, в которых будет вестись дискуссия? Если готовы и если ориентируемся на лучших, то должны понимать, что предлагаем расслоение образования - на элитное и массовое, а точнее, усугубляем это уже возникшее де-факто расслоение, что есть три тысячи лучших (школьная элита) и почти шестьдесят тысяч оставшихся (массовых). Но тогда надо признавать, что на деньги налогоплательщика мы будем развивать и поощрять элитное образование, массовое будет куда-то тянуться, куда потянутся дети и родительские деньги - ясно и так.

Идея же, что опыт лучших можно транслировать куда угодно, в сфере школьного образования порочна в силу ее изначальной ложности - еще раз повторю, у каждого Учителя, а именно он и делает школу лучшей, свой метод, свое в идение, своя система отношений с учениками и свое общение с ними. Это штучный товар, это ручная работа. Кто из нас не понимает, что вещь, на которой написано Hand made, стоит иных денег, чем ширпотреб, и что на конвейере авторские, штучные, уникальные изделия не выпускаются?

И если авторскую работу начинают тиражировать, то возникают в лучшем случае копии, в худшем подделки. Кому-нибудь приходило в голову тиражировать опыт гимназических учителей Иннокентия Анненского или Федора Тетерникова? Нет - а по свидетельствам их учеников у них неплохо получалось.

Нынешние национальные проекты, и прежде всего образовательный, интересны не столько своими конкретными, сиюгодичными шагами, сколько последствиями этих шагов. А что до общественно-лингвистических изысканий в сфере значений слова "проект", то стоит просто заглянуть в толковый словарь и прочитать, что есть проект (2) - "предварительный, предположительный текст какого-либо документа", есть проект (3) - "план, замысел", а проект (4) = прожект - неосуществимый, неосновательный проект, и что прожектер не то же самое, что проектировщик. А если у кого вопросы остались по поводу национальных приоритетов, пусть сопоставит еще раз 1 трлн. 208 млрд. 62 млн. руб. и совокупный 161 млрд. рублей, может, тогда и о приоритетах по-другому говорить будет.

Примечания:

1 Мень А. Трудный путь к диалогу. - М.: 2001. С. 83.

2 Цит. по "Новое время", 2006, # 1-2, с. 7,