От редакции: На первый взгляд, нас как бы это и не касается. То, что британская академия объявила бойкот академии израильской - не волнует непосредственно российских ученых. Нам-то бойкот никто не объявлял, и мы - тоже. Однако история британского бойкота - это еще один эпизод в продолжающемся по сей день пересмотре итогов Второй мировой войны и переоценке события под названием Холокост. А это уже - непосредственно то, что касается и нашего политикума.

Статья Дэвида Хирша не ставит точку в полемике относительно того, является ли политика бойкота приемлемой в отношении Израиля, скорее она показывает тупик не только конкретной академической "спецоперации" в отношении Израиля, сколько тупик политики бойкота как таковой.

Я не сразу решился взяться за эту статью, поскольку в ее написании не должно было бы быть необходимости. Ни у одного человека, если он не расист, и, тем более, ни у одного ученого не должна была бы возникнуть потребность в эксплицитно выраженной аргументации против исключения израильтян из культурной и экономической жизни человечества - особенно из глобального академического сообщества. Ведется ли кампания за исключение кого-нибудь еще? Нет, речь идет только об израильтянах. То, что респектабельный научный журнал считает своим долгом опубликовать статью, в которой излагались бы доводы, объясняющие, почему такое исключение нельзя считать хорошей идеей, является тревожным симптомом, свидетельствующим о глубине и масштабах распространения антисемитизма в современном мире.

Существует ряд доводов против бойкотирования израильской академии, и я, несмотря на вышеуказанные колебания, изложу их в данной статье со всей доступной мне ясностью. Но для меня все эти доводы и контрдоводы упираются в то, что лежит в их основе, а именно - в антисемитизм. Открыто выраженные намерения людей, которые поддерживают этот бойкот, выглядят позитивными и антирасистскими; они хотят помочь палестинцам. Однако на самом деле этот бойкот (если его сторонникам удастся институциализировать свою инициативу) будет по своим последствиям, если не по намерениям, безусловно антисемитской мерой; он возведет в норму направленность фокуса внимания общественности исключительно на евреев - как на мишень для исключения и наказания.

Еще раз подчеркну для полной ясности: я утверждаю, что было бы лучше, если бы эти дебаты вообще не начинались, поскольку они нелегитимны. Я прекрасно осознаю, что меня тут же обвинят в причастности к могущественному "израильскому лобби", которое бесчестно "разыгрывает карту антисемитизма" в целях делегитимации критики нарушения Израилем прав человека. Мне хотелось бы, чтобы антисемитизм оставался немыслимым; в результате я становлюсь мишенью для обвинений в нарушении свободы мысли. Но люди все в большей мере осознают злонамеренность утверждений о том, что всякий, кто поднимает вопрос об антисемитизме в современном мире, делает это из корыстных побуждений. (1) На самом деле обвинение евреев в том, что они извлекают выгоду из антисемитизма, не ново: его классическая формулировка содержится в девятом из "Протоколов сионских мудрецов".

Почему я посчитал нужным преодолеть свое нежелание обсуждать аргументы "за" и "против" исключения израильтян? Если было бы выдвинуто предложение исключить женщин из университетов на основании того, что их природные способности к занятиям наукой уступают соответствующим способностям мужчин, академические журналы не отнеслись бы к нему серьезно и не развернули бы на своих страницах дебатов по этому вопросу. Если бы меня попросили высказаться по поводу такого предложения, я отказался бы, поскольку тут не о чем спорить; то, что женщины не уступают мужчинам по интеллекту, является неоспоримым фактом. Я обосновал бы свой отказ тем, что дебаты по вопросу о равенстве женщин могли бы придать легитимность самой постановке этой "проблемы"; поэтому ее обсуждение не принесет ничего, кроме вреда. Еще один пример дебатов, в которых я не принял бы участия, - это обсуждение того, был Холокост или его не было. Отрицатели Холокоста всячески стремятся завязать дебаты с историками, чтобы получить возможность представить свой расистский дискурс как одну из сторон в легитимном обсуждении. Историки отказываются дискутировать с отрицателями Холокоста именно по этой причине: они понимают, что таких дебатов быть не должно. Сам факт проведения такого рода дебатов послужил бы легитимации расистских взглядов.

Однако вообразим ситуацию, при которой серьезные люди действительно верят, что женщины - существа низшего сорта, а Холокост - не более чем миф, состряпанный сионистским лобби. В таком случае мы будем вынуждены принять участие в дебатах, чтобы представить свидетельства, доказывающие зараженным предрассудками оппонентам, что они неправы. Дебаты на такие темы в принципе нежелательны, но победа в споре перевесит тот вред, который причинит легитимация постановки подобных вопросов.

Возвращаясь к нашей теме, приходится признать, что мы находимся в ситуации, при которой серьезные люди действительно верят, что в предложении исключить израильтян из университетских кампусов есть какой-то смысл. Сначала я попытаюсь объяснить, почему кампания за бойкот Израиля и лежащая в ее основе стратегия демонизации еврейского государства суть проявления антисемитизма. Затем я приведу другие аргументы против бойкотирования израильских ученых.

И последнее вводное замечание: я хочу кратко обсудить вопрос о том, что подразумевается под бойкотом израильской академии. Мне возразят, что я уже дал ложную интерпретацию кампании за бойкот, охарактеризовав ее как попытку исключить израильтян из наших кампусов и конференций, из наших журналов и библиотек. Сторонники бойкота говорят, что он предполагает исключение не людей, а институтов. На самом же деле риторика пропагандистов бойкота постоянно менялась в сторону ужесточения по мере того, как они сталкивались с теми или иными возражениями.

В 2002 году Мона Бейкер исключила двух израильтян - Гидеона Тоури и Мириам Шлезингер - из числа постоянных авторов возглавляемых ею академических журналов. При этом Тоури и Мириам были не только уважаемыми учеными, но и выступали против нарушения Израилем прав человека; однако, несмотря на это, они подверглись "бойкоту". В 2003 Ассоциацией университетских преподавателей (Association of University Teachers - AUT) было выдвинуто предложение о том, чтобы ее члены "разорвали всякие академические связи с официальными израильскими институтами, включая университеты". В том же году Эндрю Уилки отказался быть научным руководителем израильтянина, намеревавшегося защитить докторскую диссертацию в Оксфорде, на том основании, что он служил в израильской армии. В 2005 году в ходе кампании предлагалось бойкотировать отдельные израильские университеты. В 2006 году другая британская академическая организация, Национальная ассоциация преподавателей сферы дальнейшего и высшего образования (National Association of Teachers in Further and Higher Education - NATFHE), призвала к бойкоту израильских ученых, которые не "отмежевались публично" от израильской "политики апартеида". В 2007 году новое академическое объединение UCU, возникшее в результате слияния AUT и NATFHE, отказалось от маккартистского политического тестирования, вернувшись к "институциональной" формулировке.

Расскажу о трех случаях из собственного опыта: один коллега спросил меня, насколько легитимно то, что другой коллега пригласил израильского ученого выступить в нашем колледже; еще один коллега спросил, не нанесет ли посещение Западного берега реки Иордан ущерба его репутации, хотя он собирался поехать туда в сопровождении израильских ученых, выступавших против оккупации; и, наконец, еще один коллега отказался обсуждать академические проблемы с ученым, работающим в израильском университете, пока тот не ответит на вопросы, касающиеся его отношения к "государству апартеида", в котором он живет. Эти примеры показывают, каким образом бойкот израильских институтов в реальности превращается в политические допросы и дознания, в пригвождение к позорному столбу, заканчивающееся исключением израильских академических ученых. Университеты - это не здания и не администрация, а ученые и студенты; академические исследования проводятся человеческими существами; статьи пишутся людьми; исследования осуществляются исследователями. В ответ на это звучит следующий аргумент: израильский ученый не сможет опубликовать свою статью в научном журнале только в том случае, если он откажется формально осудить свой институт. Таким образом, индивидуальное политическое тестирование приобретает характер институциональной проверки, но суть дела от этого не меняется.

Нет, отвечают сторонники бойкота, мы не стремимся исключить всех израильтян; речь идет только о людях, работающих в израильских институтах. Настаивать на этом различении - значит создать условия, при которых израильский ученый сможет претендовать на легитимность только в том случае, если он живет вне Израиля. Таким образом, речь идет именно об исключении израильтян.

Большое количество академических ученых-евреев работает в Израиле. Многие ученые еврейского происхождения, живущие в других странах, имеют особенно интенсивные связи с израильскими институтами. Вполне естественно, что евреи-ученые проявляют повышенный интерес к проблемам, связанными с еврейством, Израилем и Ближним Востоком; таким образом, именно евреи будут изолированы от важных центров изучения интересующих их дисциплин. Евреи, работающие в других областях, также интенсивно общаются со своими израильскими коллегами. И многие евреи будут целенаправленно устанавливать дополнительные институциональные связи с Израилем, чтобы продемонстрировать солидарность со своими коллегами и неприятие идеи бойкота. При обсуждении решений, касающихся изменения политики институтов, принято (такова нормальная практика) оценивать эти изменения на предмет их соответствия принципу равных возможностей. Любая оценка бойкота Израиля, произведенная в свете этого принципа, покажет, что в целом (с учетом всего комплекса возможных запретительных практик) он окажется гораздо более дискриминационным для евреев, чем для представителей других национальностей. Уже из этих соображений следует, что академический бойкот Израиля будет институционально антисемитским. Сторонники бойкота могут возразить, что, несмотря на это, их инициатива остается правильной: пускай за еврейские преступления отвечают главным образом евреи. Но в таком случае они должны защищать, а не отрицать антисемитские последствия своего предложения. Хотя бойкот не исключит всех израильтян или всех евреев, он исключит именно израильтян и евреев. Идея институционального расизма, пускай непреднамеренного, но, тем не менее, предсказуемого по своим последствиям, не нова для всякого антирасиста, знакомого с подобной политикой и ее конкретными проявлениями.

Мой тезис об антисемитизме не является аргументом ad hominem (аргументом, рассчитанным скорее на чувства или предубеждения, чем на разум). Я не утверждаю, что люди, поддерживающие бойкот Израиля, действительно движимы подспудной ненавистью к евреям, тайной или бессознательной. Я не говорю, что преувеличенная враждебность к Израилю есть результат внеисторического, культурного или перманентного антисемитизма. На мой взгляд, дело обстоит совершенно иначе. Вначале проявляется преувеличенная враждебность к Израилю, затем следует легитимация антисемитских мыслительных стереотипов и только потом - конкретное исключение израильтян и евреев; это, в свою очередь, приводит к еще большей враждебности к Израилю и к еще более настойчивой легитимации (если не к возведению в норму) враждебности к евреям. Я не думаю, что среди пропагандистов и сторонников бойкота много людей, движимых сознательной ненавистью к евреям. Моя аргументация направлена не против злокозненной интенции. Я думаю, что люди, ведущие кампанию за бойкот, мотивированы чувством гнева и возмущения против нарушения Израилем прав человека; и я разделяю это чувство. Тем не менее, при таком раскладе результатом добрых намерений и праведного гнева неизбежно явится именно антисемитизм.

Кампания за бойкот изображает Израиль как единственный в своем роде форпост глобального империализма и уникальное расистское государство, которое - одно на целом свете - заслуживает бойкота. Так откуда же исходит представление об Израиле как об уникальном "корне зла", если не из антисемитской антипатии к еврейскому коллективному проекту? Может быть, некоторые думают, что Израиль - действительно самый злостный на планете нарушитель человеческих прав, и поэтому будет только справедливо, если работающие там академики понесут за это ответственность. Но на самом деле нарушения прав человека, допускаемые Израилем, далеко не уникальны. Многие государства оккупируют завоеванную территорию; и существует немалое количество государств, нарушающих права человека куда более грубо и жестоко, чем это делает Израиль. Так чем же объяснить такую концентрацию внимания на нарушениях прав человека именно Израилем, при том, что по поводу гораздо более злостных и масштабных нарушений такого рода в других местах зачастую хранится полное молчание?

Сталинистское и постсталинистское левое движение унаследовало специфическую традицию откровенно антисемитского "антисионизма", изобретенного официальными идеологами Советского Союза. Эта "антиимпериалистическая" антисемитская риторика была направлена против евреев, что особенно ярко проявилось во время показательного процесса по Делу врачей в 1953 году. 13 января 1953 года газета "Правда" опубликовала материал под названием "Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей". В "Правде" было объявлено: "Разоблачение шайки врачей-отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации. Теперь все могут видеть, какие "благотворители" и "друзья мира" скрываются под вывеской "Джойнт". (2) Компартия Польши организовала кампанию против евреев в марте 1968 года: в ходе этого мероприятия "люди еврейской национальности" должны были публично выразить свое неприятие "сионизма". Многие отказались - и были исключены из общественной и академической жизни Польши; все это делалось во имя палестинцев, во имя коммунизма, во имя левого движения и антиимпериализма, при том, что прошло всего двадцать лет со времени Холокоста (Pankowski, 2008).

Левые, настроенные антисталинистски - особенно фракции, называвшиеся троцкистскими, - столкнулись с большими трудностями после Второй мировой войны, когда революционная идеология Троцкого потерпела поражение. Не сбылся ни один из прогнозов Троцкого: Советский Союз не развалился, а рабочие не совершили "политическую революцию" против "бюрократии". Фактически "переродившееся рабочее государство" вышло из войны окрепшим; мало того, оно "реплицировалось" на территориях Восточной Европы и значительно усилило свое влияние в мире. Между тем капитализм, также вопреки ожиданиям, проявил удивительный динамизм. Казалось, мир был близок к нахождению третьего пути, не социалистического, но и не варварского.

Некоторые троцкисты на протяжении десятилетий находились в состоянии тихого помешательства: они были уверены, что мир переживает период окончательного кризиса как капитализма, так и государственного "социализма". Их оппоненты из того же троцкистского лагеря в конечном итоге смирились с новой ситуацией и пришли к убеждению, что Советский Союз, Восточная Европа и Китай были, несмотря на свои очевидные недостатки, в каком-то смысле более "передовыми", чем "страны капитала". Следуя по этому пути, многие троцкисты умерили свои оппозиционные - по отношению к коммунистическим правителям - настроения и переключились на защиту "рабочих" государств от "империализма". Таким образом, марксистская (по своим истокам) политика радикально трансформировалась. То, что мыслилось поначалу как программа трансформации общества, превратилось в программу союзничества с "прогрессивными" государствами. И если классический интернационализм был программой совместной борьбы против капитализма, то люди, считавшие себя его наследниками, выработали программу союза с силами, выступавшими против Америки на геополитическом уровне. Позднее появились другие опции: Куба, Никарагуа, Венесуэла. Многие левые закрывали глаза на то, что лидеры хороших, "прогрессивных" государств носили военную форму, всемерно усиливали тайную полицию и правили как тираны, поскольку это были реально существующие страны, с которыми они могли солидаризироваться, проецируя на них свое чувство патриотизма.

Дальнейшая дегенерация этой ветви левого движения сказалась в том, что в сознании ее идеологов место "нации-жертвы" заняла "хорошая нация". Согласно их представлениям, народы, которые, как считалось, сделали социалистический, или прогрессивный, выбор, на каждом шагу сталкивались с сопротивлением со стороны империализма; неудивительно, что многие левые готовы были поддержать любой режим, использовавший антиимпериалистическую риторику. Таким образом, двигавшиеся в этом направлении левые движения превратились в апологетов Саддама Хусейна, Слободана Милошевича, Махмуда Ахмадинежада, Ким Чен Ира и "движения сопротивления" в Ираке.

В 1950-е годы многие представители левого движения возлагали большие надежды на Израиль как на нацию-жертву. Они выходили на улицы, размахивая израильскими флагами. Зачастую это были те самые люди, которые сегодня испытывают к Израилю глубокое отвращение: они не могут простить этой стране того, что она не справилась с ролью утопического маяка для всего человечества. Некоторые группировки левого лагеря относятся к Израилю с ненавистью, граничащей с одержимостью и болезненным энтузиазмом; подобные чувства легче объяснить ощущением предательства и обиды, чем подлинными реалиями и природой конфликта между Израилем и Палестиной.

Наблюдающаяся во многих группировках левого фланга готовность увидеть в Израиле уникальный корень зла, из которого произрастают все беды на планете, не является следствием антисемитизма; скорее это симптом бедности и дегенерации левого мышления в целом. "Антиимпериализм" периода холодной войны в значительной степени выродился в самодовольный антиамериканизм, который, постепенно деградируя, выражается в ненависти и презрении не только к американской демократии, но также и к американской культуре и к американскому народу. Эти люди более остро и эмоционально реагировали на буржуазное и, в частности, американское лицемерие, чем на совершаемые Советским Союзом преступления против человечности. Диктатуры Третьего мира представлялись им ужасными, когда их поддерживали Соединенные Штаты, и вполне сносными, когда на их стороне выступал советский империализм. Они не проявляли особой склонности осуждать советское лицемерие.

Маркс произвел анализ эксплуатации, который не предполагал злокозненного заговора жадных богатеев против эксплуатируемых масс. В этом проявился его гений. Маркс предложил структурную модель эксплуатации, которая была гораздо более убедительной, чем любая теория конспирологического толка. Некоторые представители левого лагеря, начисто забывшие Маркса, остались (в теоретическом плане) у разбитого корыта: они описывают мир в категориях заговора плохих людей с целью эксплуатации хороших ("угнетенных"). А от конспирологических построений рукой подать до антисемитской теории заговора.

Когда в конфликты вовлекаются евреи, возникает опасность их мистификации: в таких случаях люди проявляют склонность описывать ситуацию на языке антисемитизма. В Израиле действительно совершаются нарушения прав человека; в Израиле существует реальный расизм; там имеет место незаконная оккупация; и евреи имеют свои рычаги давления. Но призыв к бойкоту не является разумным ответом на сложившуюся ситуацию; это реакция на мистифицированный нарратив о реальной ситуации. Нарушения прав человека мистифицируются как геноцидальные, в духе немецкого нацизма; институциональный расизм мистифицируется как преступление, перед которым меркнут все ужасы апартеида; оккупация мистифицируется как нечто уникальное; используемые евреями организационные рычаги воздействия превращаются в зловещее "израильское лобби", способное перевернуть с ног на голову внешнюю политику единственной в мире сверхдержавы, действующей под влиянием лоббистов вопреки собственным интересам. Израиль приобрел в воображении леваков характер уникального средоточия зла на планете не вследствие присущего им тайного или бессознательного антисемитизма, но по воле обстоятельств - из-за тенденций, возобладавших в определенных течениях социалистической мысли в послевоенную эпоху (см.: Seymour, 2007, 2008).

Как мы убедились, академический бойкот будет направлен против евреев и поэтому неизбежно приобретет характер институционального антисемитизма. Призыв к бойкоту базируется на мировоззрении, в котором Израиль и сионизм составляют сердцевину всего того, что представляет угрозу для угнетенных и их заступников из левого лагеря. Антисемитизм всегда локализует евреев в центре мира. В реальности евреи и Израиль чрезвычайно далеки от того, чтобы стоять в центре чего бы то ни было. Будучи институционально антисемитской по своим последствиям, риторика призывов к бойкоту трактует Израиль скорее как демоническое "сионистское образование", чем как государство в обычном смысле слова - и тем самым открывает шлюзы для антисемитского мышления. "Сионизм" превращается в атрибут Зла, в смертельное оскорбление, в обозначение того, что должно быть уничтожено, если мы хотим, чтобы дела в мире пошли на лад. Сионизм рисуется скорее как тоталитарный монолит, чем как сложное и противоречивое националистическое движение, на которое оказали влияние такие факторы, как российские погромы, нацистские газовые камеры и изгнание из городов и стран Ближнего Востока.

Наконец, если кто-то из читающих эту статью еще остался неубежденным, я сформулирую дополнительные аргументы против исключения израильтян из британских кампусов, лабораторий, учебных аудиторий и печатных органов.

Начну с начала. Сторонники бойкота Израиля изображают развязанную ими кампанию как пассивный ответ на призыв палестинцев, по аналогии с той реакцией, которую вызвал во всем мире призыв Африканского национального конгресса к бойкоту ЮАР как государства апартеида. На самом же деле нынешняя кампания была инициирована в апреле 2002 года двумя персонами, Стивеном Роузом и его женой Хилари; супруги потребовали наложить мораторий на сотрудничество европейцев с израильтянами в сфере научных исследований. В 2005 году Сью Блэкуэлл заявила в газете The Guardian, что на этот раз ее кампания увенчается успехом, поскольку, в отличие от ситуации, сложившейся в 2003 году, она "получила недвусмысленный мандат от палестинцев". Академический бойкот не инициирован каким-либо органом, представляющим палестинцев; у его истоков не стояли ни лидеры ХАМАСа, ни палестинское правительство, ни Организация освобождения Палестины. Эта инициатива была выдвинута академиками и подхвачена некоторыми профсоюзными и общественными организациями. Среди палестинцев есть немало людей, выступающих за дестабилизацию ситуации, и академический бойкот рассматривается ими как часть этой стратегии; но есть и другие палестинцы, выступающие за более тесное сотрудничество с израильтянами, которое может привести к мирному соглашению. Будучи аутсайдерами, мы должны относиться к дебатам среди палестинцев с должным уважением; но нам нужно выработать собственную политическую позицию относительно того, как мы могли бы вмешаться в эти процессы.

(a) Академическая свобода

Стандартное либеральное возражение против бойкота израильской академии базируется на том, что такой бойкот нарушил бы нормы и принципы академической свободы. Майкл Юдкин (2007) формулирует эти принципы следующим образом: "Принцип универсальности науки и знания - принцип, выражающийся в том, что академики не должны применять дискриминационные меры против своих коллег на основе факторов, не имеющих отношения к их академической работе (таких, как раса, религия, национальность и т.п.), - носит характер устоявшегося и почти повсеместно признаваемого постулата. Бойкот академиков по признаку страны проживания нарушает этот принцип и наносит вред интересам всего академического сообщества".

Джудит Батлер (2006) утверждает, что абстрактно-либеральное понимание академической свободы недостаточно для того, чтобы ухватить суть обсуждаемой проблемы. Хотя палестинцы обладают абстрактным правом на академическую свободу, в условиях оккупации не существует материальных предпосылок для реализации этого права. Стивен Роуз (3) обвиняет израильтян в лицемерии: они "вопят" ('squeal') о нарушении собственной академической свободы, тогда как продолжающаяся оккупация отнимает эту свободу у палестинцев. Можно ответить на эту несправедливость, произвольно отняв академическую свободу у израильтян в порядке наказания, чтобы сбалансировать ситуацию или оказать на Израиль давление с целью заставить его уважать свободу палестинцев. Но можно реагировать иначе: развернув кампанию против оккупации и тех препятствий, которые она воздвигает перед академической свободой. Джудит Батлер не говорит, что абстрактная академическая свобода может быть "урезана" ради других, более важных прав; напротив, она выступает за то, чтобы принцип абстрактной свободы был усилен, углублен и воплощен в жизнь путем создания необходимых условий для его реализации.

Люди, призывающие к бойкоту, относятся к академической свободе в Израиле как к феномену, которым можно пожертвовать ради большего блага, каковым является прекращение оккупации. Я стою на противоположной точке зрения, исходя из той же предпосылки, из которой исходит Батлер: концепция академической свободы важна сама по себе, но она проводится недостаточно последовательно; если что-то мешает ее воплощению, следует развернуть борьбу против этих препятствий - борьбу не за бойкот, а за свободу на Западном берегу. Академическая свобода - это не тот принцип, который можно отвергнуть из-за того, что он не выполняет своих обещаний. Академическая свобода - не вещь, которой можно пожертвовать в борьбе за какую-то другую, "еще большую" свободу; академическая свобода - это неотъемлемая часть борьбы за свободу.

(b) Какой вред наносит идея бойкота британским профсоюзам и университетам

Говард Джейкобсон отмечает, что бойкот, как отказ слушать, является особо тяжким нарушением норм научной жизни: "Отказаться слушать - значит отказаться участвовать в диалоге идей. Такая позиция дисквалифицирует академика как ученого и педагога: какой пример подает своим ученикам профессор, который затыкает уши истине и погребает ее под камнем (covers truth's ears and buries it under stone)? Университет, отказывающийся слушать, причиняет больший интеллектуальный вред себе, чем тому университету, который он отказывается выслушать". (Jacobson 2007)

Вред от академического бойкота начнет ощущаться прежде всего у нас дома: в Британии возникнет реальная угроза разрушения академического проекта и самой идеи университета. Антисемитизм ударит главным образом по нашим национальным институтам. "Дебаты" о бойкоте, инициированные его сторонниками, неизбежно приведут к острой конфронтации с подавляющим большинством живущих в Англии евреев, воспринимающих всю эту кампанию как откровенно антисемитскую акцию. Пропагандисты бойкота позиционируют себя как продолжателей традиции южноафриканцев, которые вели в свое время борьбу против апартеида. Но есть и другие традиции бойкота, тяжким грузом отложившиеся в коллективной памяти евреев. Это далеко не первая попытка исключить евреев из европейских университетов: евреи не имели возможности учиться ни в одном европейском университете до девятнадцатого века; евреев снова изгнали из университетов после прихода Гитлера к власти; арабский бойкот еврейского бизнеса начался в том же году, когда с Гитлером было покончено. Один из самых бессмысленных аргументов в пользу бойкота гласит: исключение израильтян заставит их "лучше себя вести". На самом деле исключение будет воспринято в Израиле как проявление неприкрытого антисемитизма и подтолкнет левых израильтян к центру, содействуя национальному консенсусу. Правда, многие из сторонников бойкота - евреи, но лишь немногие из евреев являются сторонниками бойкота. Не имеет значения, насколько часто и громко евреи, выступающие за бойкот, говорят "от лица евреев"; не имеет значения, какие усилия предпринимаются ими для нейтрализации антисемитской окрашенности "дебатов"; не имеет значения, с каким упорством они настаивают на том, что еврейское сообщество расколото по этому вопросу. Все равно у них ничего не получится: на самом деле еврейское сообщество не расколото, и оно воспринимает эти "дебаты" совершенно однозначно - как проявление антисемитизма. Поэтому проведение кампании за исключение израильтян из наших кампусов отравляет атмосферу в стране и в мире. Люди, выступающие против бойкота, обвиняются его сторонниками в поддержке империализма, сионизма, апартеида, оккупации и, главное, в том, что они лицемерно используют обвинение своих оппонентов в антисемитизме в качестве дымовой завесы. И большинство людей, которых в этом обвиняют, - евреи. Кампания за исключение израильтян оборачивается кампанией, направленной на демонизацию евреев-академиков, евреев-членов профсоюза и евреев-студентов.

Кампания за бойкот уже нанесла колоссальный урон академическим профсоюзам Британии. Единство является ключевым условием успеха в борьбе профсоюза за повышение зарплаты и улучшение условий труда своих членов; от него в большой мере зависит и функционирование системы образования страны в целом. Политика левых активистов, выступающих за бойкот, привела к расколу профсоюза на три части: на тех, кто ощущает в "дебатах" запах антисемитизма; тех, кто его не ощущает; и тех, кто больше не хочет дышать этим воздухом.

Сторонники бойкота распространяют инсинуации, задевающие честь и достоинство израильских университетов, и поэтому учреждения, поддерживающие бойкот, подвергают себя риску судебного преследования по обвинению в клевете. Призыв к бойкоту - это антисемитская акция, вступающая в противоречие с антирасистскими уставами профсоюзов и университетов, и она тоже может быть оспорена в суде.

Многие члены UCU вышли из союза после того, как он поддержал идею бойкота. Некоторые сделали это публично, многие другие либо просто перестали платить членские взносы, либо "забыли" подтвердить свое членство, либо решили вообще не вступать в такой союз. Таким образом, из профсоюза ушли прежде всего евреи и антирасисты (люди, не желающие иметь ничего общего с антисемитами).

(c) Урон, наносимый Палестине

Палестина находится в состоянии кризиса. Оккупация интенсифицируется; завершается возведение стены; блок-посты, как всегда, многочисленны и унизительны; израильские поселения растут и множатся; жизнь палестинцев, особенно в Газе, под управлением ХАМАСа, изолированная от внешнего мира, становится все более мрачной и беспросветной. Почему при таких обстоятельствах международное движение солидарности с Палестиной действует так вяло и неэффективно? Мне кажется, что людей, испытывающих сочувствие к палестинцам, отпугивает запах витающего вокруг их борьбы антисемитизма.

Внутри профсоюзов "дебаты" о бойкоте ведутся не между теми, кто поддерживает Израиль, и теми, кто поддерживает палестинцев; это по большому счету спор между единомышленниками - людьми, не одобряющими оккупации, надеющимися на справедливый мир и свободу для палестинцев. Проводимая сторонниками бойкота кампания раскалывает академическое сообщество по совершенно нерелевантному вопросу о том, как должны быть наказаны израильские академики. Большие группы людей, считающих себя друзьями Палестины, рассматривается сторонниками бойкота как враги палестинского народа. Таким образом, кампания за бойкот раскалывает движение солидарности с палестинцами в Британии и затрудняет его работу, нанося тем самым урон Палестине.

(d) Непоследовательность

Люди, впервые узнающие о кампании за бойкот Израиля, чаще всего задают один и тот же вопрос: "Почему Израиль?" В Дарфуре продолжается геноцид, в ходе которого погибли сотни тысяч граждан Судана, не говоря уже о миллионах жителей, изгнанных из своих домов. В Зимбабве диктатура, неспособная прокормить собственное население, организовала за последние несколько лет разрушение сотен тысяч домов. Китай на протяжении десятилетий продолжает оккупировать Тибет; действуя свойственными ему кровавыми и репрессивными методами, руководство Китая переселило в Тибет миллионы китайцев и депортировало сотни тысяч тибетцев, сгинувших в печально знаменитом Лаогае, китайской версии ГУЛага. Россия продолжает оккупировать Чечню, в результате чего погибло несколько десятков тысяч чеченцев, особенно во время повторного взятия Грозного, столицы республики, в середине 1990-х годов. В мире много государств, проводящих политику этнической или гендерной дискриминации, разделения населения на граждан первого и второго сорта, при том, что некоторые группы населения и вовсе лишены гражданства; существуют системы, при которых приглашенные "гастарбайтеры", выполняющие самую тяжелую работу, практически не имеют никаких прав. В мире много государств, созданных в результате этнических чисток и насильственного перемещения огромных масс населения. Есть страны, которые до сих пор с оружием в руках сражаются с соседями за "спорные" территории. В мире полно государств, где нет ни свободы прессы, ни свободы высказываний, ни нормально функционирующей судебной системы. В мире много мест, где тред-юнионы и политические партии, поставленные вне закона, подвергаются жестоким репрессиям. Существует много стран, в которых нет ни малейших признаков демократии. Так почему же на собраниях британских профсоюзов и в университетских кампусах обсуждается только один вопрос: как наказать Израиль? На этот вопрос можно дать много ответов, но ни один из них не будет удовлетворительным. Конечно, отдельные люди могут быть озабочены проблемами, которые их особенно волнуют, но такая общественная организация, как профсоюз, должна быть озабочена ситуацией с правами человека в целом, а не только нарушениями прав человека, совершаемыми евреями.

(e) Университеты как главная мишень кампании за бойкот Израиля

Существуют два способа аргументации в пользу того, что бойкоту должны быть подвергнуты именно академики. Первый состоит в том, что академический бойкот - лишь часть общего бойкота Израиля. Другой заключается в том, что израильские академические институты сами несут определенную долю ответственности за облегчение, легитимацию и организацию нарушений человеческих прав. В ходе кампании за бойкот продолжает циркулировать набор клеветнических измышлений и полуправд об израильской академии. Эти измышления принимаются на ура аудиторией, знающей очень мало об Израиле и еще меньше - об израильских университетах. В Haifa University и Hebrew University примерно 20% студентов - арабы; много арабов и среди университетских преподавателей. Существующий в Израиле уровень участия в образовательном процессе представителей меньшинств мог бы посрамить многие элитные британские институты. Правда состоит в том, что университеты представляют собой самое антирасистское пространство в Израиле - пространство, в котором выковываются, пестуются и практикуются идеи мира и противоборства расизму. Мирный процесс Осло, сорванный израильскими и арабскими экстремистами, был инициирован благодаря связям между израильскими и палестинскими академиками. Разумеется, существуют институциональные и другие связи между израильскими университетами и вооруженными силами, а также между колледжами и военно-промышленным комплексом страны; словом, в Израиле существует все то, что считается нормой во всем мире. Во многих государствах университеты представляют собой контролируемые государством институты. В Израиле, как и в большинстве демократических государств, они пользуются формальной - и в значительной степени реальной - автономией; это более или менее независимые институты.

Призывы к бойкоту Израиля могут создать прецедент, согласно которому на академиков (а также на музыкантов, художников и спортсменов) можно будет возлагать ответственность за нарушения прав человека, совершаемые их государством, - и подвергать этих людей наказанию путем исключения. Признание такого вида коллективной ответственности довольно необычно даже для крайне левых и леволиберальных критиков нарушения прав человека государством.

Бойкот израильских академиков нанесет урон движению за солидарность с палестинцами, он вредит израильскому движению борцов за мир и подвергает опасности мирный процесс. Молодые люди, озабоченные ситуацией на Ближнем Востоке и поверившие пропагандистам бойкота, будут думать, что это была простая проблема, легко поддающаяся интерпретации по формуле: добро против зла. Эта инициатива не принесет добра бойкотирующим университетам и профсоюзам и навредит бойкотируемым университетам. Она послужит катализатором для распространения антисемитского способа мышления, основанного на принципе исключения евреев. Единственное благо, связанное с идеей бойкота, состоит в том, что эта кампания позволит горстке самодовольных и благополучных функционеров, которым не грозит никакая опасность, почувствовать, что они "не сидят сложа руки", а "помогают угнетенным".

Дэвид Хирш (David Hirsh) - редактор-консультант журнала "Democratiya". Преподаватель социологии в Лондонском университете, редактор сайта "Engage". Это расширенная версия статьи, появившейся впервые в "Babylon", наиболее авторитетном в Скандинавии журнале, посвященном современным проблемам Ближнего Востока и Северной Африки.

Примечания:

1. См.: Hirsh, 2008, где этот вопрос рассмотрен более подробно.

2. Газета "Правда", вторник, 13 января 1953 года, с. 1.

3. Роуз выступал в ходе дебатов в Goldsmiths College 27 сентября 2006 года.

Библиография

Butler, Judith (2006) "Israel/Palestine and the paradoxes of academic freedom", Faculty For Israeli-Palestinian Peace UK.

Hirsh, David (2007) "Anti-Zionism and Antisemitism: Cosmopolitan Reflections", Working Paper #1, Yale Initiative for the Interdisciplinary Study of Antisemitism, New Haven CT, Print ISSN 1940-610X; Online ISSN 1940-6118 (165 pages).

Hirsh, David (2008) "The Livingstone Formulation", Z-word.com, February 2008.

Jacobson, Howard, (2007), "Those who boycott Israeli universities are doing intellectual violence - to themselves", The Independent, 14 July 2007.

Pankowski, Rafal (2008) "When "Zionist" meant "Jew": revisiting the 1968 events in Poland", Z-word.com, February 2008.

Seymour, David (2007) "Law, Antisemitism and the Holocaust", London: Routledge-Cavendish.

Seymour, David (2008) "The sovereignty of myth and the myth of sovereignty" (MS).

Yudkin, Michael (2007) "Is an academic boycott of Israel justified?", Engage Journal, Special Issue, April 2007.

Источник: "Democratiya.com "

Перевод Иосифа Фридмана