По мнению большинства экспертов, главным положительным результатом саммита Россия - ЕС в Самаре стал сам факт его проведения. Обсуждавшаяся накануне угроза отмены саммита свидетельствует о серьезном кризисе в отношениях России и ЕС. Вряд ли внушает оптимизм и повестка состоявшейся встречи российского президента В.Путина, федерального канцлера председательствующей в Евросоюзе Германии А.Меркель, председателя Европейской комиссии Ж.М.Баррозу и других высокопоставленных чиновников. Действительно, обсуждение целого круга второстепенных вопросов двусторонних отношений и важных внешнеполитических проблем (например, статуса Косова и ситуации на Ближнем Востоке) не может заменить собой так и не начавшийся официальный диалог по новому соглашению между Россией и ЕС.

Как известно, срок действия Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС), являющегося ключевым документом, регулирующим российско-европейские отношения, истекает 1 декабря 2007 года. И хотя возможна автоматическая пролонгация существующего СПС, и в России, и в Евросоюзе есть понимание того, что изменившиеся экономические и политические реалии требуют кардинального обновления документа. По сравнению с 1994 годом, когда подписывался СПС, Россия в целом завершила сложный переход к рыночной экономике и в стране начался устойчивый экономический рост. Кроме того, Россия находится на пороге вступления в ВТО, тогда как значительная часть СПС была как раз призвана компенсировать в сфере развития хозяйственных связей с ЕС отсутствие членства нашей страны в этой организации. За прошедшие годы изменился и Евросоюз, который не только продолжил развитие интеграционных связей (достаточно вспомнить введение единой валюты), но и пережил три территориальных расширения (первое - в период между подписанием и ратификацией СПС). Значительно интенсифицировались за прошедшие годы и российско-европейские экономические связи, накоплен большой потенциал в сфере политического диалога.

Тем не менее Польша так и не сняла вето на официальное начало переговоров по новому договору между Россией и ЕС, которое она наложила осенью 2006 года. Более того, в Литве и Эстонии все чаще слышатся голоса о необходимости поддержать польскую инициативу. Формально реакция Польши обусловлена экономическим конфликтом с Россией, которая еще осенью 2005 года ввела ограничения на поставку мяса из Польши. Действительно, польские фирмы экспортировали в Россию под видом своей продукции некачественные товары третьих стран, однако в России долгое время на это закрывали глаза, а о фитосанитарных стандартах вспомнили по одному из политических поводов. Недовольство Литвы также связано с неполитическим вопросом лишь на первый взгляд. В течение более чем полугода Россия, пользуясь фактом аварии на трубопроводе "Дружба", ограничивает поставки нефти на нефтеперерабатывающий завод Mazeikiu. Однако стоит напомнить, что именно это предприятие было, по сути, отобрано литовцами у компании "ЮКОС" после начала разбирательств вокруг Ходорковского и его сообщников в самой России.

В случае Эстонии противоречия ЕС с Россией вообще носят исключительно политический характер. По-видимому, европейцы так и не поняли, что в России за прошедшие десятилетия общество действительно трансформировалось в своем движении к демократии и рынку (хотя и не так, как хотелось бы некоторым политикам в ЕС). В этой связи безотносительно к действиям российских официальных лиц обычные граждане все больше разделяют европейские ценности, хотя и отторгают двойные стандарты ЕС в этой сфере. Трудно найти россиянина, которому можно объяснить, как немалое количество политиков из разных стран ЕС, воспользовавшись мелкими хулиганскими выходками российской молодежи, высказали свою нейтральную позицию или даже солидарность с националистической политикой Эстонии. К сожалению, надругательство над могилами павших в борьбе с фашизмом не может не настораживать - ведь нельзя забывать, что именно Европа была источником "коричневой чумы", а в ряде стран в 30-40-е годы евреи и славяне объявлялись людьми второго сорта.

На таком фоне контакты частного бизнеса из России и стран ЕС оказываются спасительным выходом из тупика, в который завели амбиции европейских политиков, особенно из некоторых "новых" стран-членов, пытающихся самоутвердиться в рамках Евросоюза. Более того, как справедливо заметил известный германский политолог и специалист по России и странам Восточной Европы Александр Рар, европейский бизнес никогда не откажется от громадного российского рынка, а российские предприниматели все больше будут проявлять интерес к европейским активам.

Неслучайно на официальном сайте ЕС по случаю саммита размещен статистический материал, иллюстрирующий стремительную динамику российско-европейских связей. Во внешней товарной торговле ЕС с третьими странами Россия уже вышла на 3-е место вслед за США и Китаем. На нее приходится свыше 6% европейских поставок на внешние рынки и 10% импорта из стран вне ЕС. При этом, по данным Евростата, за последние 6 лет суммарный товарооборот 27 стран ЕС с Россией вырос в 2,5 раза (в том числе за последний год - более чем на 25%). Конечно, во многом такой рост связан с удорожанием энергоносителей, которые доминируют в российских поставках в ЕС. Однако и "нетопливная" часть российских поставок увеличилась за 6 лет на две трети. Более того, объемы встречного потока товаров из ЕС за тот же период вообще утроились.

В связи с этим показательно опубликованное накануне саммита под Самарой открытое письмо в известную британскую газету " Financial Times", которое подписали российский (Анатолий Чубайс) и два европейских (Нильс Андерсен и его предшественник Юкка Хармала) сопредседатели Круглого стола промышленников ЕС и России. Они призвали политиков сделать взаимовыгодную экономическую интеграцию России и Евросоюза общей стратегической задачей, поскольку от сближения в хозяйственной сфере выиграют обе стороны, тогда как существующие политические конфликты совершенно не отвечают интересам сотен компаний, участвующих в российско-европейских экономических связях.

О Круглом столе промышленников ЕС и России следует сказать особо. Он был создан еще в 1997 году под патронажем российского правительства и Европейской комиссии как форум бизнесменов, заинтересованных в развитии двусторонних связей. Долгое время ежегодные общие собрания Круглого стола не оказывали какого-либо серьезного влияния на содержание политического диалога между Россией и ЕС. В основном в рамках этого Круглого стола решались довольно узкие проблемы, например, энергетического сотрудничества. Среди причин такой ситуации можно выделить ряд объективных причин - чрезмерный индивидуализм российских бизнесменов, отсутствие у них прочных институциональных (а не только неформальных) связей с государственным аппаратом, бюрократическую инерцию как в России, так и в Евросоюзе.

Ситуация стала меняться лишь по мере развития концепции Общего экономического пространства, где для деловой элиты России и ЕС обозначилось конкретное поле для совместной работы. Упоминание Круглого стола промышленников ЕС и России в "дорожной карте" Общего экономического пространства способствовало активизации бизнесменов (хотя пока в основном российских, германских, скандинавских и финских). Более того, их уже не устраивает даже роль экспертов-консультантов при правительствах - они хотят стать настоящими соавторами нового соглашения между Россией и ЕС. В частности, летом 2006 года в рамках Круглого стола было инициировано создание Совета делового сотрудничества России и ЕС, а в ноябре 2006 года на очередном, восьмом, общем собрании Круглого стола по инициативе РСПП и Союза промышленных и предпринимательских конфедераций Европы была принята концепция, основополагающими принципами которой являются:

- принятие широкого и всеобъемлющего соглашения о свободной торговле между ЕС и Россией;

- открытый двусторонний режим взаимных инвестиций, основанный на национальных режимах (все исключения должны быть понятными и прозрачными - например, ограничение на доступ иностранцев в стратегические отрасли допустимо, но ко всем зарубежным фирмам следует применять равный подход);

- максимальное сближение российской и европейской систем законодательства, экономического регулирования и стандартов.

При таком развитии событий, на мой взгляд, придание политического веса институционально оформленному сообществу крупных компаний, заинтересованных в российско-европейских связях, имеет большое значение. Не секрет, что представители далеко не всех российских отраслей (не говоря о компаниях одной специализации, но разных моделей управления - например, не современных, а унаследованных с советских времен малоэффективных) действительно заинтересованы в полном открытии рынка России для европейских фирм. Это объясняется хотя бы тем, что от ответных шагов по допуску на рынок ЕС они не выиграют - слишком низка их конкурентоспособность. Однако в работе Круглого стола с российской стороны в основном принимают участие фирмы, стремящиеся интернационализировать свою деятельность, а со стороны Евросоюза - имеющие опыт работы в России, а потому высказывающие реальные претензии, а не раздутые политиками и прессой страхи.

В заключение отмечу, что нельзя терять надежду, что "старые" члены ЕС смогут вернуть инициативу в свои руки и возобновить активную фазу переговоров с Россией. Ведь именно западноевропейские страны заинтересованы в дальнейшем развитии контактов - на пятерку лидеров приходится 58% российско-европейского товарооборота. Так, в 2006 году объем взаимной торговли составил 212,95 млрд евро, из которых пришлось 52,15 млрд евро на Германию (из них 23,13 млрд - германские поставки в Россию, что составляет почти 1/3 экспорта из ЕС в нашу страну); на Нидерланды - 22,60 млрд евро; на Италию - 21,23 млрд евро; на Францию - 14,12 млрд евро; на Финляндию - 13,86 млрд евро. Еще больше роль "старых" членов в инвестиционных связях с Россией.

Естественно, по мере развития экономических связей России и ЕС столкновение интересов компаний разных стран, их конкуренция неминуемо приведет к появлению новых противоречий. Однако усиление роли частного бизнеса в диалоге переведет конфликты из сферы самореализации отдельных политиков в прагматичную плоскость, где куда проще достичь приемлемого для обеих сторон решения.