10 июня случилось то, о чем я все время думал, чего больше всего боялся. Умер первый герой "Автографа века". Кто-то рано или поздно все равно должен был открыть этот список. Чингиз Торекулович Айтматов. Он был первым в прямом и переносном смысле. Первый из двадцати пяти героев книги. Первый, потому что на букву "А". Первый, кто дал согласие на участие в проекте и еще в 2004 году написал необыкновенное: "Человек верит в Бога. Бог верит в человека. Каково же долготерпение Бога?" Ну и ко всему прочему он был первым писателем, чьи романы произвели на меня до содрогания неизгладимое впечатление. Еще школьником, прочитав "Джамилю" и "Первого учителя", я поразился тому, что есть мир, в котором, несмотря на его историческую удаленность от нашего времени, живут люди, для которых честность, человечность, любовь - ценности, за которые приходится платить жизнью. Намного страшней и реалистичней предстала картина в "Буранном полустанке". Ну и, конечно же, сама Киргизия. Горы, покрытые снегом, пыльные дороги, степи - мир совсем чужой, как будто на другой планете. Наверное, никто никогда не узнал бы, что такое Киргизия, не будь Айтматова. Про Гондурас и то больше знали. А как называется столица нашей республики, вспоминали с трудом. Душанбе? Ташкент? Алма-Ата?

Осенью 2004 года Рустем Хаиров привез мне из Брюсселя обращение, написанное Айтматовым для будущей книги. (Впоследствии это обращение я ко всему прочему сделал одним из эпиграфов книги.) Своими словами, да что там... просто одним фактом своего участия Чингиз не просто вытащил проект из болота. Он признал его право на существование. Буквально, как это бывает с признанием независимости какого-нибудь нового государства.

Через месяц, в ноябре 2004-го, мне позвонил Рустем: "Чингиз в Москве. Предлагает встретиться. Хотел бы в каком-нибудь рыбном ресторане поужинать". Я отменил все планы и помчался заказывать места в "Тезоро", что в Романовом переулке. Вечером поехали с Хаировым в Киргизское посольство. Дверь номера в посольской гостинице, где остановился посол Киргизии в Бенилюксе, Франции и ЮНЕСКО в одном лице, была приоткрыта. Мы зашли. Абсолютно убогий казенный интерьер. На всем - жестяные инвентарные номерки. Под ногами - затертый вонючий ковер. На стенах - выцветшие гобелены. В углу за простым письменным столом, какие бывают у первоклассников, в освещении желтой настольной лампы - дедушка в клетчатой байковой рубашке и синих трениках. В его руках - газета "Известия". "А кто такой Гарри Поттер? - встречает нас живой классик недовольным тоном. - Чем он прославился? Почему книги про него издаются такими сумасшедшими тиражами? Я этого не понимаю".

Вот так познакомились. И сразу же поехали в ресторан. Выпивали, закусывали. Чингиз в деталях рассказывал про то, как накануне с подачи Путина в Питере отмечали день рождения киргизского президента Аскара Акаева. С фейерверками и брызгами шампанского. Рассуждал про Киргизию, про динамику роста цен на наркотики на всем их пути из Афганистана в Европу, про то, как хорош глобализм и сколь опасен антиглобализм, про свои идеи касательно нераспространения обычного стрелкового оружия типа автомата Калашникова. При этом постоянно и совершенно серьезно возвращался к одному и тому же: "Нет, вы все-таки мне объясните, почему так популярен Гарри Поттер? Мои романы издавались многомилионными тиражами. Да. Но Гарри Поттер?.. Не понимаю".

Потом поехали обратно, в гостиницу к Чингизу. Отпускать он нас не хотел и заставил подняться в номер. Куда-то ушел. Вернулся с большим кожаным портфелем. Открыл, порылся, извлек нечто, завернутое в газету. Оказалось, початая фляжка с зеленой этикеткой. На этикетке надпись: "Коньяк. Узбекский". "Предлагаю допить", - обратился к нам посол киргизского народа. Ну разве можно было отказаться?! Разлили по стаканам. Выпили... Помолчали. "Каково?" - поинтересовался гостеприимный хозяин. "Как вам сказать, Чингиз Торекулович, - замялся я. - Интересный букет... Я подобного еще не пробовал. Вкус, такой... как бы сказать...". А по-моему - говно", - ответил писатель.

Осенью 2005 года, когда листы с обращением Айтматова к будущим читателям книги и его портретной фотографией были напечатаны, аккуратнейшим образом, можно сказать, любовно сложены один к одному, упакованы и отправлены в Брюссель, я дважды звонил Чингизу и три раза его секретарю с просьбой обращаться с этим хозяйством максимально бережно. Через три недели курьер экспресс-почты доставил нам посылку из Бельгии. Коробка была немыслимых размеров, и в ней что-то шумно болталось. Я открыл крышку и чуть не сошел с ума от увиденного. 250 листов, на каждом из которых стояла подпись великого, если не сказать единственного киргизского писателя, валялись в этой коробке, подобно мусору в корзине, вперемешку с мелким пенопластом, подсыпанным кем-то аккуратным в целях сохранности груза. Догадаться, что листы желательно завернуть в бумагу, было сложно. Не меньше полугода их потом пришлось держать под прессом, постоянно перекладывая, меняя местами и т.д. и т.п.

Получив из моих рук книгу "Автограф века", он написал мне такие слова: "Издательству "Автограф века" признателен, низко кланяюсь! Такая книга века бывает определена судьбой. Чингиз Айтматов. 25 октября 2006 года".

И тут же предложил подготовить аналогичное издание, участником которого должны стать главы государств, входящих в СНГ. "Начнем с Назарбаева. Он мой друг. Я с ним договорюсь", - заверил он. Но до этого не дошло.