Научные встречи, посвященные Ю.М.Лотману и приуроченные ко дню его рождения, проводятся в Тарту на кафедре русской литературы с 1995 года. Первые семинары состояли почти только из тартуских докладов, были событием для кафедры. В последние годы стало больше гостей, мероприятие приобрело международный статус. Нынешний семинар, ознаменовавший тройной юбилей (85-летие Ю.М.Лотмана, 80-летие его жены, проф. З.Г.Минц, и 60-летие кафедры), оказался самым крупным по числу докладов и гостей из разных стран. Это трудно объяснить лишь совпадением нескольких торжественных дат. У Лотмановских семинаров есть значение не только мемориальное.

Семинар этого года собрал филологов, сформировавшихся под влиянием идей Ю.М.Лотмана и З.Г.Минц, но дальше шедших своим путем и выбиравших свои исследовательские темы. Поэтому программа оказалась вполне разносторонней, не было единой тематической направленности. Хотя можно выделить основные проблемы, объединявшие разные доклады, - проблемы авторской биографии в ее связи с творчеством (и биография как объект творчества), комментария, эволюции авторской поэтики.

Научные заседания открыл доклад почетного профессора Тартуского университета Л.И.Вольперт "Пушкин и литература Франции (гипотеза об одном пушкинском замысле)". Автор выдвинул гипотезу, согласно которой Пушкин собирался писать историю французской литературы - для журнала "Современник".

А.В.Лавров (Петербург) в своем докладе обратился к теме, когда-то затронутой в одном докладе З.Г.Минц - творчество И.Коневского (псевдоним И.И.Ореуса), рано умершего поэта-символиста, переводчика и критика, повлиявшего, в частности, на Брюсова. Сейчас Коневского нельзя назвать "забытым автором", но его наследие только начинает открываться, множество материалов еще в архиве. Именно о неизданных архивных материалах - биографических и творческих - и рассказал докладчик; в частности - о начатой Коневским энциклопедии Росамунтии, вымышленной страны со своей историей и литературой.

С докладом А.В.Лаврова оказался тематически связан доклад Л.Л.Пильд "Думы" как сверхстиховое единство в русской поэзии конца XIX - начала XX вв.". В центре внимания здесь находился сборник стихов Брюсова "Urbi et orbi". Как было показано в докладе, ключевой для сборника жанр думы Брюсов разрабатывал в русле традиции, идущей от Коневского и от более ранних образцов в творчестве Лермонтова, Фета и Случевского. Внутренний сюжет раздела "Думы. Предчувствия" (разные варианты сюжета "ухода") отсылал как к сборнику Коневского "Мечты и думы", так и к судьбе поэта.

Проблема биографии писателя в ее связи с творчеством, автобиографии и биографического мифа прослеживалась во многих историко-литературных докладах: "Грибоедов и Булгарин" Т.Кузовкиной (Тарту), "Вымышленные биографии эмигрантов" А.Энгель (Киль), "О происхождении биографических мифов в современном литературоведении" И.Белобровцевой (Таллин), "К построению автобиографий Е.Замятина" Ф.Винокурова (Тарту), "К биографии детской писательницы Лидии Бать" Р.Войтеховича (Тарту).

Т.Кузовкина подвергла критике устоявшиеся представления о дружбе Грибоедова с Булгариным. Современное булгариноведение, разрушая штампы в подходе к "Видоку Фиглярину", успело породить свои, в их числе и "оправдание" Булгарина через апелляцию к авторитету Грибоедова. Докладчик представил свою, основанную на изучении документов версию взаимоотношений литераторов: Булгарин значительно откорректировал историю отношений с Грибоедовым после смерти последнего, а в праве на издание "Горя от ума" видел прежде всего право на получение платы за него.

Доклад А.Энгель был основан на сравнении двух "стратегий успеха" - В.Набокова и Льва Нусенбаума, ставшего известным в Европе под именем Essad Bey. Оба автора-эмигранта рефлексировали над проблемой своей национальной идентичности, выбирая, как показала А.Энгель, разные пути ее решения. Если Набоков "передоверял" решение героям своих романов, то Нусенбаум сделал из своей биографии "роман", чтобы добиться успеха. (И добился его: роман "Али и Нино", сюжетно связанный с легендарной биографией автора, считается и поныне классикой азербайджанской литературы.)

И.Белобровцева (Таллин) начала доклад с выделения двух типов биографического мифа - "бескорыстного" и "корыстного", а далее обратилась к описанию последнего на примере биографии Леонида Зурова, долго жившего в семье И.Бунина и ставшего, после смерти его жены В.Н.Буниной, наследником архива писателя. Как было показано в докладе, версия о присвоении архива бытует и тиражируется в культуре независимо от документов, доказывающих права Зурова.

Ф.Винокуров связал автобиографические тексты Замятина с его художественным творчеством. В автобиографиях писателя докладчик отметил зыбкость границ между фактами биографическими и художественными, превращение "жизни" в "литературу" - то же "смешение фантастики и быта", которое Замятин считал основополагающим принципом своего литературного творчества.

Доклад Р.Войтеховича был посвящен, скорее, участию в судьбе Лидии Бать Ариадны Эфрон, чем собственно биографии детской писательницы. Л.Бать была больше журналисткой и жизнеописателем, чем писателем (хотя ее детские книги обрели популярность), а в неопубликованной переписке ее с дочерью М.Цветаевой историк литературы внимательнее прочтет письма последней - что и сделал автор доклада.

Отдельный блок составили тартуские доклады, посвященные проблеме "писатель и идеология": "Программа николаевского царствования, предложенная Жуковским" Т.Гузаирова, "Из комментариев к политической лирике Тютчева" Р.Лейбова, "Риторика "Еврейского вопроса" Достоевского" И.Аврамец.

Т.Гузаиров проследил ход сложного политического диалога Жуковского с Николаем Павловичем. В работах последнего времени о Жуковском исследователи нередко обращались к этому сюжету, но, пожалуй, в докладе впервые был дан его объемный очерк. Жуковский в ряде программных выступлений пытался представить Николаю свою интерпретацию истории России, предлагал концепцию "новой эпохи" (отразившуюся не только в статьях, но и в поэзии). Но концепция осталась невостребованной: в поздних выступлениях Жуковский будет повторять свои тезисы второй половины 20-х - о том, что "новая эпоха" впереди, а император "подает надежды", что свидетельствовало о неудаче Жуковского-идеолога.

В докладе Р.Лейбова был реконструирован биографический контекст стихотворения "Нет, карлик мой, трус беспримерный..." (1850). Это стихотворение исследователи традиционно адресовали министру иностранных дел К.В.Нессельроде, не выдвигая, однако, мотивировок для написания текста. Р.Лейбов обратился к истории последних политических статей Тютчева, которые могли вызвать неудовольствие его начальника К.Нессельроде. После европейских событий 1848 года Тютчев возобновил публицистическую деятельность, не ставя об этом в известность Нессельроде, что находилось за рамками служебной этики. По мнению Р.Лейбова, резкая реакция Нессельроде, высказанная им в разговоре с поэтом в мае 1850 года, и стала поводом для написания резкого стихотворения (а также отказа Тютчева от политической публицистики).

И.Аврамец показала в своем сообщении, что риторика глав из "Дневника писателя", посвященных "еврейскому вопросу", основана на паралепсисе: последовательно отрицая обвинения в антисемитизме, Достоевский в то же время старается высказать свое негативное отношению к евреям.

Выступление Д.Иванова (Тарту) "Концепция "творческого гения" у Шаховского (Петр - Мольер)" можно отнести и к "биографическим", и к "идеологическим". Д.Иванов сопоставил два замысла Шаховского - историко-теоретический труд о театре и историю русского просвещения. Драматург видел в создании русского театра продолжение реформ Петра. По мнению Шаховского, основным методом "творческих гениев" - Петра, основателей русского театра Волкова и Сумарокова - было заимствование, "обрусение" европейских достижений. Эта концепция позволяла драматургу определить и свое место среди "творческих гениев".

Доклады о поэтике отдельных авторов, посвященные комментарию в широком смысле, составили самую значительную группу.

П.Алберг Енсен (Стокгольм) представил доклад "О ситуативном повествовании у Чехова", в котором выдвинул новое понимание чеховского нарратива как основанного не на "событии", а на "ситуации" (повествование не описывает ситуацию, а само ее представляет). В этом случае к позднему творчеству Чехова оказываются, по мнению ученого, применимы идеи Кьеркегора, изложенные в эссе "Классическое трагическое и современное трагическое" - о смещении в современной трагедии внимания с действия на характер, что делает героя более комическим, нежели трагическим. Изложенная концепция, кажется, дает возможность отказаться от надоевшего определения Чехова как "мастера художественной детали".

Л.Зайонц (Москва) в докладе "Ифигения в Тавриде": версия Семена Боброва" описывала характерный для поэтики Боброва прием - сокрытие действительного претекста за ложными отсылками; в описанном случае "скрыты" были стихи и драматургия Гете в одном из фрагментов поэмы "Таврида". В интерпретации докладчика образ Боброва приобретал неожиданно модернистские черты.

Сообщение Т.Степанищевой (Тарту) было посвящено творческой истории пушкинского "отрывка из поэмы" "Братья-разбойники". Интерференция нескольких жанровых традиций (поэмы, элегии, баллады) осложнила текст и, как пытался показать докладчик, сделала его принципиально незавершаемым, но при этом дала несколько "боковых" поэтических замыслов.

К.Поливанов (Москва) в докладе "О некоторых особенностях использования Пастернаком урегулированного разностопного ямба" проанализировал ряд ритмически схожих пастернаковских стихотворений (чередование 4- и 3-стопного ямба). Исследователь показал, что этот размер и строфа "тянули" за собой определенные темы - финала любовных отношений, женской судьбы, хаоса, быта. Кроме отмеченной еще М.Л.Гаспаровым "балладности", пастернаковские разностопные ямбы содержали интертекстуальные отсылки к текстам Бальмонта, Минского и Брюсова.

Доклады-"комментарии":

С.Доценко (Таллин). "Века Трояновы".

Комментарий к одному из темных мест "Слова о полку Игореве". Докладчик предложил рассматривать фрагмент в составе фигуры в целом ("века Трояновы - лета Ярославовы - походы Олеговы"). Эта градация может интерпретироваться как антиклимакс, с помощью которого автор "Слова" описывает измельчание истории.

И.Булкина (Тарту). "Баратынский и Миерис".

Развернутый комментарий к известному пушкинскому замечанию о сходстве поэтической манеры Баратынского, его элегий и поэм со стилем голландского миниатюриста Франса Миериса. При этом речь шла о традиции ранней русской критики находить живописные параллели словесному изображению, заимствуя у художников отсутствующие в литературной теории стилистические дефиниции.

А.Данилевский (Тарту). "К интерпретации романа Набокова "Camera obscura".

Автор основал свою интерпретацию романа на сопоставлении отдельных его эпизодов с событиями немецкой истории. По мнению докладчика, в романе в завуалированной форме отразились некоторые факты из жизни нацистских вождей.

А.Немзер (Москва) в своем выступлении дал глубокий комментарий к стихотворению Давида Самойлова "Поэт и гражданин". Как показал докладчик, стихотворение соотносится с другими поэтическими "диалогами" (Пушкин, Лермонтов и др.), эти интертекстуальные отсылки лежат на поверхности, но важнейшим подтекстом "Поэта и гражданина" является полемический диалог со Слуцким. Мотивные комплексы некоторых его текстов в обращенном виде входят в стихотворение Самойлова, но в целом оно является ответом не на отдельные произведения, а на позицию раннего Слуцкого в целом.

Проблемам рецепции был посвящен доклад Л.Спроге (Рига) "Вокруг Блока: контекст творчества русских литераторов Латвии 1920-1940-х годов". В основном рассматривалось влияние Блока на художественное осмысление писателями пореволюционной истории.

Кроме историко-литературных, в программе были представлены доклады источниковедческие, фольклористические и семиотические.

Л.Петина (Таллин) рассказала об истории "Театральной библиотеки таллинских русских культурных обществ"; Т.Шор и Г.Пономарева (Тарту) представили результаты архивных разысканий в совместном докладе "Кафедра славянской филологии Тартуского университета в годы немецкой оккупации (1941-1944)".

Фольклористические доклады: "О жанровых признаках индуистских народных верований" Ю.Валка (Тарту) и "О проявлении мифологического мышления в современном мире" Я.Курсите (Рига) - были посвящены современным народным верованиям. Ю.Валк выделил особый жанр устных легенд, в культуре современной Индии служащих для передачи народных верований; Я.Курсите описала некоторые ритуалы вокруг каменных изваяний, обнаруженных во время фольклорной экспедиции в Белоруссию в 2006 году (ритуалы были описаны докладчиком как проявления "этнического христианства").

Отдельную группу образовали доклады коллег с кафедры семиотики: "К семиотике стиля" М.Лотмана (Тарту-Таллин), "Из наследия Московско-Тартуской семиотической школы: И.И.Ревзин и современное переводоведение" П.Торопа (Тарту), "К вопросу о парадигматике художественного текста" Ю.Пярли (Тарту). М.Лотман посвятил свой доклад обсуждению проблем, связанных с трактовкой семантики и прагматики стилистических фигур. В докладе, как иллюстрация одного из тезисов, прозвучала песня "Мишка" ("Ты весь день сегодня ходишь дутый..."). В дискуссии был помянут также Е.Холмогоров. В докладе П.Торопа были актуализированы идеи, в свое время выдвинутые И.И.Ревзиным в связи с разработкой принципов машинного перевода. Ю.Пярли сравнивала подходы к проблеме парадигматики Р.Якобсона, Ю.Лотмана, М.Риффатера, М.Шапира и др. и наметила среди них пути преемственности.

И, наконец, условно можно выделить доклады культурологической направленности: "Ранние потехи Петра I" Е.Погосян (Канада), "Великая цепь бытия" А.Крикманна (Тарту) и "Путеводитель как текст" Л.Киселевой (Тарту). Е.Погосян по-новому интерпретировала историю "Всешутейшего собора": в "ранних потехах", по ее мнению, молодой царь обучался стратегиям властного поведения, управлению государством. А.Крикманн в своем выступлении проследил влияние концепции "Великой цепи бытия" на современную науку и образование (например, эволюционные теории), на расхожие представления (например, об устройстве мира), а также на современные концепции фигуративного языка. Л.Киселева наметила пути изучения путеводителя как жанра прикладной словесности и рассмотрела один из существенных аспектов темы - проблему авторской установки - на примере путеводителей по Тарту (как позапрошлого века, так и современных). Своеобразное положение университетского города ("между Европой и Россией") определяет возможность двоения позиции автора - "извне" и "изнутри" объекта (если первая будет стремиться к объективности, то вторая может быть как апологетической, так и критической).

Программа юбилейного семинара не включала докладов, посвященных наследию Ю.М.Лотмана и З.Г.Минц. Но воздействие их работ на новейших исследователей нельзя не отметить - даже в выборе тем. Обращение к проблемам писательской биографии и ее конструирования приведет исследователя к лотмановским биографиям Пушкина и Карамзина, историко-литературный и интертекстуальный комментарий - к комментариям Лотмана к "Евгению Онегину" и комментарию З.Г.Минц к лирике Блока, тема "писатель и идеология" - к работам Лотмана о Кайсарове, Радищеве, Карамзине и статьям Минц об отношении символистов к революции.

Андрей Немзер

- Как и все хорошее в этой жизни, хорошие научные конференции (симпозиумы, семинары etc.) случаются редко. Причины понятны. На мероприятие "узкое" (к примеру, если говорить о нашей историко-литературной сфере, посвященное писателю Имярек) трудно набрать достаточное количество действительно компетентных докладчиков. Приходится звать и тех, кто оным Имяреком "вообще-то занимается". На форумах "безразмерных", где всякий докладчик поет свою любимую песню, почти неизбежно возникает проблема разобщенности интересов, ощутимая даже и в тех случаях, когда все выступающие - достойные профессионалы. Таково правило, но, к счастью, оно, как едва ли не любое правило, знает исключения. К каковым и относятся конференции, проводимые кафедрой русской литературы Тартуского университета, которая была и остается кафедрой Зары Григорьевны Минц и Юрия Михайловича Лотмана.

Впервые я приехал в Тарту ровно тридцать лет назад, в апреле 1977 года, третьекурсником. Четверо тогдашних студентов филфака МГУ дерзнули отправиться на Тартускую студенческую конференцию без хозяйского зова и какого-либо предварительного договора. Верилось, что с лестницы нас не спустят. Не спустили. Объяснили, где общежитие, когда и где начнется (актовой лекцией Юрия Михайловича) конференция, и даже пообещали, что, если удастся выкроить время, доклады особливо рвущихся (таких было двое) в программу включат. "Обустраивала" нас очень молодая преподавательница, ныне ординарный профессор (по-нашему - зав. кафедрой) Любовь Николаевна Киселева. Доклады мы сделали, но не в том суть. Сутью была чистая радость, в которой мы пребывали все три тартуских дня. То была радость научного творчества. Радость интереса к коллегам и мерцающего взаимопонимания. Радость причастности к "общему делу", о котором, впрочем, никто вслух не говорил. Радость включенности в традицию, обеспеченная, в первую очередь, той серьезностью, с которой реагировали на студенческие (конечно, косорукие) доклады Зара Григорьевна, Юрий Михайлович, Павел Семенович Рейфман (кажется, Ларисы Ильиничны Вольперт на той студенческой конференции не было, но ведь в 1977 году наши наезды только начались, а все последующие студенческие конференции были окрашены ее деятельным и артистичным присутствием). Радость заседаний, полемики, разговоров в перекуры, общих прогулок, ночных посиделок в общежитии. До сих пор обидно, что мы загодя взяли обратные билеты на воскресный вечер, а потому не попали на постконференционный банкет. (Позднее, усвоив урок, москвичи всегда уезжали в понедельник.) Мы знали, что непременно сюда вернемся.

И возвращались - вплоть до 1982 года, когда после "Магистрского коллоквиума в честь 60-летия профессора Ю.М.Лотмана" нам, уже закончившим университеты и подгребающим к кандидатским диссертациям, не сказали: "Пора и честь знать. Студенческие конференции - студентам". Почему я не ездил на "взрослые" тартуские конференции после 1982 года - сюжет "индивидуально мой", а не тартуский, и потому здесь неуместный. Об эту пору я все дальше отходил от историко-литературной работы, но и тогда твердо знал, что настоящая филологическая жизнь идет в Тарту, и страстно интересовался всем, что там происходило. Мое, пусть далеко неполноценное, возвращение к "первой профессии" произошло, в первую очередь, благодаря тартуским коллегам. С 1997 года я ездил в Тарту регулярно: Пушкинские, Блоковские, Тартуско-Таллинские и Тартуско-Хельсинкские конференции, Лотмановские семинары и весьма представительный международный юбилейный симпозиум 2002 года, чтения спецкурсов, оппонирования... И даже студенческие конференции (ежегодно проходят в апреле), на которые теперь меня снова пускают.

Я не мыслю своей жизни без тартуской кафедры. Не имею права назвать ее своим Домом, потому как, по понятным причинам, не несу за этот Дом ответственности и не могу сполна разделить те трудности, что достаточно часто выпадают моим тартуским коллегам-друзьям. Но и в сторонние наблюдатели явно не гожусь. Сейчас, как тридцать и десять лет назад, я твердо знаю: нигде так хорошо не учат истории русской литературы, как на кафедре Лотмана и Минц. Поэтому на любых проходящих в Тарту конференциях присутствует немало тамошних студентов. Поэтому в докладах сегодняшних тартуских докторантов и магистрантов, которые были студентами уже после того, как этот мир покинули Зара Григорьевна и Юрий Михайлович, ощутимы не какие-то там "методологические принципы" великих учителей, а их дух - их преданная любовь к русской словесности и культуре, их научная честность, их азарт первооткрывателей. Поэтому в Тарту едут и едут филологи из разных стран, занимающиеся глубоко различными научными проблемами. Поэтому тартуские студенческие конференции остаются магнитом для тех, кто получает образование в России да и в других странах. Поэтому недавний семинар, посвященный 85-летию Ю.М.Лотмана, 80-летию З.Г.Минц и 60-летию их - хоть и основанной до прибытия Ю.М. и З.Г. в Тарту - кафедры, был таким же торжеством "веселой науки", как и все тартуские конференции, на которых мне выпала честь присутствовать. Поэтому всякое тартуское литературоведческое издание (Труды по русской и славянской филологии, Блоковские сборники, материалы Пушкинских чтений и иных научных конференций, диссертации - к счастью, ныне издаваемые книгами, и монографии сотрудников кафедры) я жду с тем же радостным нетерпением, как когда-то ждал очередных выпусков тогдашних ТРСФ и Трудов по знаковым системам. (И очень жаль, что издания эти практически недоступны русскому читателю.)

Прошлого не вернешь, Зару Григорьевну и Юрия Михайловича никто никогда не заменит, а боль от их ухода едва ли когда-нибудь покинет тех, кто был счастлив их знать, видеть, слушать. Но все же смертью не все кончается. Сегодняшнее бытие тартуской кафедры русской литературы, вся та огромная каждодневная работа, которую ведут Любовь Николаевна Киселева и ее коллеги (лекции, семинары, собственные ученые труды, редактирование научных сборников, организация конференций и пр.), - лучшее тому подтверждение. Школа остается школой. Хочется верить, что и у сегодняшних ее "младших" учеников будут достойные ученики.

Константин Поливанов

- Зара Григорьевна Минц и Юрий Михайлович Лотман отличались исключительно темпераментным, горячим отношением к жизни, к людям, к предметам своих научных интересов и занятий. Они были людьми удивительной душевной щедрости и обладали умением заражать своим отношением к жизни тех, кто оказывался рядом. Наверное, очень многие помнят, как после общения с ними обоими или одним из них хотелось узнавать новое, читать, мечтать о собственных открытиях. Исключительно благодатной почвой приложения их дара и огромного личного обаяния стала кафедра русской литературы Тартуского университета.

28 февраля 2007 года, в день 85-летия Юрия Михайловича, в Тартуском университете открылся очередной Лотмановский семинар, в котором мне выпала честь принять участие.

Четыре дня преподаватели, докторанты и магистранты из Тарту, гости из Таллина, Риги, Петербурга, Стокгольма и Москвы выступали с докладами, касавшимися проблем семиотики и истории русской литературы - от "Слова о полку Игореве" до стихов Давида Самойлова. Все эти дни не только выступающие - участники семинара, но и большая аудитория преподавателей и студентов с интересом слушали, принимали живое участие в возникавших дискуссиях и обсуждениях, продолжавшихся и за стенами аудитории, где проходил семинар.

Участники семинара, ученики Зары Григорьевны и Юрия Михайловича, ученики учеников показывали в своих работах самое горячее внимание к поэмам Пушкина, стихам Тютчева, истории тартуского университета и русских библиотек в Эстонии, взглядам Жуковского и вопросам эволюции поэтических жанров. Было все время понятно, что объединяет собравшихся здесь людей любовь к предмету и настоящая научная школа, которая и после смерти своих создателей остается в Тарту.