Четвертый энергоблок Чернобыльской атомной электростанции сильно повлиял на мою судьбу, хотя непосредственно ликвидатором "на аварии" работать мне не пришлось.

Весной 1986 года, числясь в МГУ, я по договору с Институтом атомной энергии им. И.В.Курчатова занимался на территории ИАЭ отработкой некоторых технологий, имеющих самое непосредственное отношение к реакторам РБМК-1000. Примерно в марте мы продали коллеге из Киева полусамодельную надувную лодку с парусом, на которой он собирался бороздить Киевское море "от самого Чернобыля и докуда получится". Думаю, не получилось.

Днем 26 апреля ничего про аварию и тем более катастрофу мы не знали, по крайней мере рядовые сотрудники. Поэтому, пользуясь замечательной советской традицией опечатывать все "опасные" заведения на государственные праздники, мы разошлись паковать байдарки.

Майские праздники на речке Жиздре в Калужской области прошли под мелким дождем, наши младшие дети были, как обычно, по уши в песке и грязи. Московские турклубы встретили всех вернувшихся неожиданными объявлениями: "Срочно пройти радиационный контроль". Как потом рассказали в ИАЭ, это было гениальное решение ныне покойного (покончил с собой 27 апреля 1988 года) академика В.А.Легасова - замерить радиационный фон снаряжения туристов, которые 1-9 мая обычно бывают на всех больших и малых реках Центральной России. В результате первая примерная карта радиоактивного заражения была составлена очень быстро.

А нам пришлось отказаться от традиционного летнего дальнего похода - байдарки набрали много высокоактивного иода-131 с периодом полураспада восемь суток.

Первую реальную информацию о масштабах произошедшего я получил совершенно случайно и "нелегально". В мае в столовой ИАЭ за соседним столиком услышал негромкий эмоциональный рассказ: "Он сдал мне шар (тяжеленный свинцовый контейнер на колесиках. - В.З.) с образцом, я его в горячую камеру прошлюзовал, манипулятором "грязь" (радиоактивный образец. - В.З.) тяну и прошу отметить на плане станции, откуда привез. А он просит не план станции, а карту местности. "Какую, - говорю, - карту?" - "Это из деревни рядом со станцией, километров пять". А у меня в манипуляторе кусок ТВЭЛа с окисью (урана)!" Все за столиком хором выдохнули: "Уууу!!!" Стало ясно, что сердце четвертого энергоблока, ее урановая начинка общей массой около 190 тонн, разбросана по немалой площади...

В результате мы уже на базе МГУ занялись производством "шпионского снаряжения" - разработали надежные и чувствительные цифровые радиометры для самостоятельного анализа заражения местности и продуктов питания.

Затем нашу совместную с Курчатовским институтом работу тихо свернули, и в качестве дополнительного "развлечения" я стал школьным учителем. И давно уже провожу в конце апреля "чернобыльские уроки". Обычно на уроке можно только очень кратко изложить официальную версию катастрофы, принятую МАГАТЭ.

Примерно за пятнадцать лет проведения "чернобыльских уроков" мне приходилось их постоянно упрощать, все подробнее объясняя банальные вещи. Еще лет десять назад многие школьники интересовались принципиальной схемой пищащего на столе самого первого нашего макетного радиометра, интересовались как люди, умеющие держать в руках паяльник. Сейчас они смотрят на него затуманенным взглядом "юзера", ничего не понимающего в устройстве окружающих его мобильников, DVD-проигрывателей, МР3-плееров и прочих чудес цифровой техники. И это в знаменитом Физико-математическом интернате при МГУ! Очевидно, что даже самые лучшие уроки, не дополненные кружками радио-, ракето- и прочих юных моделистов и техников, превращаются в псевдонаучную схоластику.

Все труднее становится донести до нынешних школяров главную суть чернобыльской трагедии - недостаток системного мышления у эксплуататоров станции и организаторов самого эксперимента, приведшего к катастрофе. Ведь задуман был в общем-то тривиальный и кажущийся безопасным электротехнический эксперимент по использованию остатков энергии остывающего при постановке на профилактику реактора. И начались противоречия между фундаментальными законами физики и понятным желанием поскорее закончить и отчитаться накануне майских праздников. Вполне вероятно, что те, кто хотел изучить режим питания двигателей циркуляционных водяных насосов уменьшающимся током меняющейся частоты, не учли, что сами двигатели снабжены предохранителями и по току, и по частоте. Эти предохранители могли отключить насосы охлаждения в самый ответственный момент. Так что изящный замысел мог быть нарушен техническими деталями, известными только специалистам по соответствующим двигателям.

Но и при детальном учете всех электротехнических параметров явно были забыты особенности управления остывающим реактором со сложными обратными связями процессов радиоактивных превращений. Самая наглядная и простая модель происходившего, когда операторы попытались чуть увеличить мощность слишком быстро отключившегося реактора, - кусок пластилина на резинке. Прилепите его к стенке и очень плавно тяните резину на себя. В конце концов пластилин отлипнет и уже не плавно попадет в лоб тянущему. По-научному - комбинация монотонных функций иногда порождает экстремум. Можно забыть такие особенности кинетики процессов радиоактивного распада и захвата тепловых нейтронов, но тогда уже недопустимы никакие отступления от инструкций, хотя бы в надежде на то, что их писали люди понимающие.

Так что управление сложными техническими объектами без техногенных катастроф возможно лишь при сочетании фундаментальных и энциклопедических знаний у их разработчиков и идеального выполнения своих функций хорошо подготовленными специалистами-исполнителями, способными мыслить не формулами, а "руками", т.е. чувствовать свой объект. Но все равно остается подозрение, что человек уже не может надежно управлять созданными им же сложнейшими системами. Естественный выход - передоверить часть функций компьютерам, но... программируют-то их люди.

В настоящее время вероятность системных сбоев, подобных чернобыльскому, может резко возрасти благодаря широкому внедрению в обучение компьютерных моделей. При рецензировании различных учебных электронных изданий (обычно на лазерных дисках) нам с коллегами не раз встречались очень красиво выполненные "виртуальные лаборатории", где из летающих по мановению "мышки" колб можно собрать приборы для синтеза. Их общая особенность: если попытаться собрать такое чудо в реальном стекле и металле - авария неминуема. Важнейшее для многих специалистов "чувство вещества", "чувство оборудования" заменяется "чувством кнопки". И самое страшное - подсознательной уверенностью, что при самом серьезном сбое достаточно лишь ткнуть мизинцем в утопленную кнопку RESET.

Страшнее такого компьютерного мировосприятия может быть только мышление, воспитанное на тестах, когда вырабатывается устойчивая привычка выбирать стандартный, заранее известный ответ.

В результате возникает подозрение, что околонаучные сказки про сгинувшие цивилизации атлантов и им подобных лишь результат когда-то уже выполненной сдуру реальной "перезагрузки". А Чернобыль с его еще только грядущими последствиями - это пока лишь намек.