"Русский журнал": Мистер Болтон, чем, на Ваш взгляд, обусловлен кризис современной дипломатии, столь ярко проявившийся в новом витке конфронтации между Западом и Россией, обусловленным событиями на Кавказе?

Джон Болтон: За последнее десятилетие в международной политике действительно возник ряд ситуаций, в которой дипломатия терпела поражение: переговоры с Северной Кореей, иранская ядерная программа, ближневосточное урегулирование. Однако все это было обусловлено не столько качеством дипломатии, сколько сложностью международных проблем. Во всех перечисленных ситуациях все задействованные стороны считают, что предлагаемые дипломатические решения отрицательно скажутся на их интересах. Я не думаю, что речь идет о кризисе. Скорее всего, дело в том, что приходит осознание того, что надежды, возникшие с окончанием холодной войны, оказались неоправданными. Можно сказать, что сегодняшний мир напоминает мир формата XIX века, когда различные страны занимали противоположные позиции, а для того, чтобы сблизить их, дипломатии оказывалось недостаточно.

РЖ: Вы несколько лет отработали в ООН представителем США, имели дело с различными дипломатами. Основываясь на своем опыте, могли ли бы Вы сказать, какая разница существует между американской, российской и европейской дипломатией?

Д.Б.: Американская и российская дипломатия очень похожи, потому что и США, и Россия во внешней политике преследуют свои интересы. Европейцы же настолько вовлечены в процесс формирования общего наднационального правительства, что порой сложно понять, в чем именно заключаются их интересы. В некоторых случаях американцам гораздо проще вести переговоры с Россией, Китаем или даже со странами третьего мира, чем с европейцами.

РЖ: Можно ли говорить если не о поражении дипломатии, то о серьезном кризисе в функционировании основных международных институтов?

Д.Б.: Я считаю, что после Второй мировой войны у многих были иллюзии в отношении Организации Объединенных Наций. Полагали, что создание такой организации спровоцирует кардинальные изменения в поведении национальных государств, однако этого не произошло. В ООН национальные государства по-прежнему преследуют свои личные интересы, а сама организация стала просто еще одной площадкой, где этим заниматься.

РЖ: Как Вы считаете, можем ли мы констатировать фрагментацию пространства глобального правового универсализма, характерного для эпохи, наступившей после Второй мировой войны и деколонизации?

Д.Б.: Международное право или право наций, как его еще называют, зародилось в XV-XVI веках и изначально представляло собой своего рода кодекс поведения для стран. Это были договоренности о том, как страны будут вести себя на мировой арене. Сначала это были в основном двусторонние соглашения, что-то вроде контракта, обязывавшего страны, поставившие свою подпись, его соблюдать. Затем, после Второй мировой войны, резко стало увеличиваться количество многосторонних соглашений, вслед за чем появилась целая индустрия юристов-профессоров, которые пытались создать систему международного права, даже несмотря на тот факт, что страны необязательно ей следовали.

Вот почему я считаю, что усилие, направленное на создание системы международного права было в какой-то степени искусственным. Это была попытка адаптировать понятие "права" к международным отношениям, в сфере которых большинство решений имеет все же политический, а не юридический характер. Более того, сравнение внутреннего, национального права и права международного совершенно не имеет смысла, так как это две разные сферы. Иначе говоря, изначально ставилась невыполнимая задача – сформировать пространство международного права, а с течением времени стало понятно, насколько невыполнимой она является.

РЖ: К чему может привести мир и Европу участившаяся практика применения "двойных стандартов"? Кто несет за нее ответственность в наибольшей степени: Европа, Россия, США, Китай?

Д.Б.: Многие аспекты поведения стран на международной арене в принципе нельзя рассматривать с юридической точки зрения. Право – это очень удобный механизм для управления конкретной страной, однако в международных отношениях это невозможно. "Двойные стандарты" — это путаница в головах отдельных людей в отношении того, в каких случаях для решения проблемы может и должен применяться закон, а когда должны использоваться политические средства.

Если кто-то и несет ответственность за появление "двойных стандартов", то это Европа. С окончанием Второй мировой войны европейцы столь сильно хотели избежать повторения еще одного разрушительного конфликта, что решили создать такую структуру как Европейский союз, который должен был постепенно вытеснить национальные государства. Они сумели сделать это благодаря особенным историческим обстоятельствам, которые сложились тогда в Западной Европе. Но проблема заключается в том, что Европа стала пытаться экспортировать свое изобретение в остальные части мира. А там эти методы совершенно не работают, потому что обстоятельства, способствовавшие отказу от полноценного национального государства, существовавшие в Европе после Второй мировой войны, просто-напросто отсутствуют в других странах и регионах.

РЖ: Как Вы оцениваете будущее дипломатии? Есть ли у нее завтрашний день?

Д.Б.: Да, безусловно, у нее всегда будет завтрашний день. Главный вопрос сегодня заключается в том, когда именно следует использовать дипломатию. Дипломатия не сумеет решить 100% всех международных проблем. Для успешного дипломатического решения необходим подходящий момент. Стороны должны созреть, разница в позициях не должна быть диаметрально противоположной. Дипломатия и по сей день используется в качестве основного средства для решения большинства спорных моментов. Однако такие ситуации, в которых возможности дипломатии ограничены, были всегда. Полагать, что дипломаты могут найти выход из любой сложишейся ситуации, ошибочно.

Беседовала Юлия Нетесова