Однажды известному польскому поэту Юлиану Тувиму случилось услышать, как один варшавский извозчик, рассуждая о пьянстве, заметил, что "водка губит народ, но одному человеку ничего не сделает". Что ж, наверное, многим представителям старой интеллигенции случалось беседовать о вреде алкоголя за рюмочкой того или иного спиртного напитка. Сам не раз сожалел о том, что русский народ спивается и работать не хочет при подобных обстоятельствах. И интересно, что степень замещения традиционным русским горячительным напитком целого ряда традиционных ценностей, а также экономических и даже нравственных категорий, выраженная в современном народном фольклоре, переводит проблему взаимоотношений населения территории России в политическую плоскость.

Чтобы оценить степень влияния водки на советского, а позже и на российского, человека достаточно вспомнить перестройку с ее талонной системой. Талоны на водку выдавались повсеместно и из расчета на каждого члена семьи, включая грудных детей, притом что талоны на право приобретения в магазине, например, трусов имели место, кажется, только в Ивановской области. Дефицит предметов одежды от этого не уменьшался.

Другой пример внедрения горячительного напитка в стереотипы человеческого поведения, даже глубже - в инстинкт самосохранения, мне довелось наблюдать во время общения с клиентами социальной гостиницы в Великом Новгороде. Один из постоянных ее посетителей честно признался мне, что когда перед ним встает нехитрый выбор - приобрести немного еды или бутылку горячительного, то он неизменно выбирает последнее.

А уж про то, что водку в России давно называют жидкой валютой, и говорить не приходится. Большинство граждан, основываясь на личном опыте, считают, что водопроводная труба будет починена гораздо качественнее, если посулить сантехнику бутылку. Быть может, оттого и неподъемные кадровые проблемы в низовой сфере российского ЖКХ, что мастера спились?

Приверженность населения "зеленому змию" наносит ущерб и социальной, и экономической жизни России. 18 июля 1914 года, в связи с начавшейся войной, царское правительство Российской империи ввело запрет на продажу алкоголя на время мобилизации, который затем был продлен до окончания войны. Этому решению предшествовали, помимо активной деятельности русской интеллигенции, трехлетние дебаты в Государственной думе. Однако результаты запрета были ошеломляющи даже для маловеров. В 1915 году потребление спиртного сократилось до 0,2 литра на душу населения. Производительность труда повысилась на 9-13 процентов, несмотря на большое количество призванных в армию. На 27-30 процентов снизились прогулы. Только на фабриках Иваново-Вознесенска производственный травматизм сократился в 13 раз! Число арестованных в пьяном виде в Петербурге во втором полугодии 1914 года сократилось на 70 процентов. Число вытрезвляющихся сократилось в 29 раз. Число самоубийств на почве алкоголизма в Петрограде упало на 50 процентов. Подобные же результаты были получены еще по 9 губерниям России. Число денежных вкладов в сберкассы империи увеличилось. Прирост составил 2,14 миллиарда рублей против 0,8 рублей в прежние годы, до запрета.

Инициатива с сухим законом стала одной из немногих, поддержанных советским правительством после Октябрьской революции. Однако польза для государства от сухого закона стала не так однозначна, и отменить пьянство в России начала ХХ века не получилось опять же по экономическим мотивам. В стране с 1921 года начали наращивать государственное производство спиртных напитков, которое должно было значительно пополнить остро нуждавшийся в деньгах бюджет республики. Через розничную продажу алкоголя власти успешно оживили торговлю нэпманов. Запретительные меры потихоньку сошли на "нет". Аналогичная цепь событий произошла и во время "горбачевского сухого закона" - государство вынуждено было отказаться от ограничительных мер в надежде на то, что в прямом и переносном смысле ликвидный товар поможет становлению малого предпринимательства.

Схожей была и экономическая ситуация в Советском Союзе. В десятой и одиннадцатой пятилетках поступления от производства и реализации алкогольной продукции обеспечивали формирование 25-30 процентов доходной части бюджета. В результате антиалкогольной кампании в двенадцатой пятилетке (1986-1990 годах) их объем снизился в сопоставимых ценах примерно на 20 процентов. Особенно резко влияние антиалкогольной кампании на формирование доходной части государственного бюджета проявилось в первые три года, когда производство водки снизилось с 80,6 миллионов декалитров в 1985 году до 60 миллионов декалитров к 1988 году. В двенадцатой пятилетке бюджет стал дефицитным. Причем дефицит бюджета в 1988-1989 годах увеличился по отношению к 1985 году в 5,8 раза. Значимость финансовых издержек антиалкогольной кампании для бюджета страны вынудила правительство постепенно ограничить ее масштабы.

Еще одной причиной, по которой пришлось свернуть запретительные меры и в 20-х и в 90-х, стало развитие нелегальной торговли спиртным: самогоном и суррогатами. Причем если в 20-е годы первенство на подпольном рынке держал, без сомнения, деревенский самогон, качество которого превосходило многие заводские спиртные напитки, то в 90-х в жизнь любителей выпить входят разнообразные заменители: начиная с прославленного в анекдотах одеколона и заканчивая коварным метиловым спиртом и прочими жидкостями для мытья окон.

Механизмы развития такого рода незаконного оборота этилового спирта представляются крайне интересными в связи с последними событиями в России. Внимание прессы к проблеме теневого оборота алкоголя обострилось, когда в течение нескольких последних месяцев в России от отравления суррогатным алкоголем погибли сотни человек. Во многих регионах отравления носили массовый характер. Всего отравились более восьми тысяч человек. Помимо эпидемии отравлениями суррогатным спиртом, ежегодно в России от отравления алкоголем умирают около 40 тысяч человек, в основном - мужчины.

"Нужна государственная алкогольная политика в стране. Нужно выполнять принятый закон и нельзя от него отступать. Нужно все заводить под акцизы, нужно уравнять технические спирты с пищевыми спиртами, нужно ограничивать объем потребления алкоголя среди молодежи и нужно лечить те 2,5 миллиона алкоголиков, которые есть в стране. Ими, к сожалению, никто не занимается", - предлагает решение проблемы главный санитарный врач России Онищенко. Также он предлагает "закрыть половину заводов, производящих технический спирт, и ввести госмонополию на производство и оборот водки".

Интересно, что президент России Владимир Путин еще год назад обратил внимание на проблему незаконного оборота спирта и призвал правительство к введению государственной монополии на производство и продажу спирта. Одновременно он заявил о неэффективности существующей системы контроля над оборотом алкогольной продукции. "Самым лучшим образом мы бы решили проблему, если бы добились от правительства принятия решения, фактически приводящего к монополии государства на спирт", - заявил Путин, выступая на заседании Госсовета, проходившем в Калининграде. Фактически поручение главы государства выполнено не было. Видимо, понадобилась эпидемия отравлений, чтобы вопрос о госмонополии "всплыл" в Государственной думе.

Чтобы разобраться с перспективами развития теневого рынка в условиях монополии государства на оборот спирта, обратимся к "сухим" периодам истории России. Итак, спустя 2 года после введения водочной монополии, в 1927 году, производство самогона сократилось незначительно, а суммарное душевое потребление возросло. Деревня в 1927 году стала потреблять лишь 3/4 производимого его самогона. В дальнейшем, по мере роста государственного производства алкоголя, росло и производство самогона. В 1980 году душевое потребление алкоголя оценивалось в 17-19 литров 100-процентного алкоголя, из которых государственный составлял только 10,8 литра. По мнению исследователей причин расцвета самогоноварения в 1928 году, на рост производства и потребления в большой мере влияют продажная цена и доступность. Таким образом, водочная монополия, влекущая за собой, в том числе, и несомненный рост цен на спиртное, не способствует прекращению нелегального оборота спиртного, скорее наоборот, производство самогоноварения прикрывается государственной монополией и стимулируется морально.

С другой стороны, существующая система акцизов, помимо ее несовершенства с точки зрения регулирования оборота, невыгодна государственной казне также и экономически. Акцизы от продажи спиртного составляют всего 50 миллиардов рублей или 3-5 процентов поступлений в бюджет. Все понимают, что эта сумма должна быть как минимум в несколько раз больше. По разным оценкам, объем теневого рынка в этой отрасли 40-45 процентов. Но налоговикам не удается пресечь теневое производство и ограничить широкий рынок суррогатов, от которых умирают десятки тысяч человек в год. Как считают некоторые специалисты, водочная мафия блокирует поправки, которые могли бы помочь в борьбе с нелегальным производством, в свою очередь, подрывающим позиции легальных производителей, в том числе и государственных.

Странным образом тормозятся и практические меры, которые можно было бы применить уже сегодня. Например, поразительно редко в некоторых регионах России применяются нормы Уголовного кодекса, предусматривающие наказание до 2-х лет лишения свободы за "Производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности". Налагаемые же на торговцев суррогатами административные штрафы с лихвой покрываются прибылью от нелегального бизнеса. Что ж, даже в Америке 30-х правительственные агенты по борьбе с бутлегерством часто всего лишь брали с контрабандистов определенную мзду "за закрытые глаза".

Размышляя над тем, что еще можно противопоставить в современных условиях торговле суррогатами спиртного и потреблению средства для мытья окон внутрь, вспоминаешь и о культуре пития. Ведь существуют примеры употребления алкоголя, которые не связаны ни с какими проблемами для человека, общества и государства. И эти примеры могут быть использованы в качестве ориентиров для укоренения подобной культуры пития. Необходимо с помощью длительной разъяснительной работы снизить уровень эмоциональности в обществе, связанный с алкогольными напитками. Одновременно, с применением методов массовой пропаганды, необходимо внести ясность в противоречивые представления, касающиеся употребления алкоголя.

В массовом сознании должна быть проведена четкая грань между нормальным употреблением алкогольных напитков и пьянством. Рюмочка коньяку за ужином - норма, 3 стакана водки вместо ужина - патология. После того как достигнута определенность по поводу того, где начинается пьянство, на него нужно наложить строгий запрет, который должен был бы стать прежде всего категорией морали, а не права. Нормальное же употребление алкоголя должно быть интегрировано в социальный контекст в широком смысле этого слова. Проще говоря, употребление алкоголя не должно быть смыслом вечеринки или всей жизни пьющего, а вместо этого должно стать просто дополнением к другим видам деятельности, например, к беседе о вреде пьянства.

В стране с высокоразвитой "культурой пития" принимать внутрь жидкость для мытья окон станет просто неприличным. Да и к выбору выпивки в легальных магазинах станут относиться более внимательно. К сожалению, масштабная программа по повышению этой культуры даст результат нескоро. А вот есть ли время для ожидания этого эффекта у современной России? Вопрос, который хочется оставить без ответа.