Павильон России на Венецианской биеннале, как и множество других объектов культуры в нашей стране, страдает от хронического недофинансирования. Денег не хватает ни на поддержание в должном состоянии здания, построенного по проекту Алексея Щусева еще в 1914 году, ни на реализацию актуальных и действительно впечатляющих проектов. Минимальные средства всякий раз находятся в последний момент. Два года назад художникам-участникам даже пришлось делать проект "в кредит". Происходит это, скорее всего, от недопонимания со стороны чиновников, которые не видят потенциал венецианского мероприятия в плане продвижения имиджа власти, поддерживающей все новое, прогрессивное и т.д. С другой стороны, невнимание к проблемам представления России на главнейшем форуме современного искусства отражает само отношение власти к этому искусству.

Недавно назначенный комиссаром павильона исполнительный директор Московского музея современного искусства Василий Церетели, судя по всему, имеет более или менее четкую программу действий. Но, как обычно, приводить заброшенный павильон в порядок и организовывать финансирование проектов (государство выделяет лишь "половину минимума") новому "завхозу" придется в режиме жесткого временного прессинга: биеннале открывается в июне.

Леонид Лернер: Ваше назначение на должность комиссара российского павильона на Венецианской биеннале этого года выглядит как официальное признание роли Московского музея современного искусства... До вас комиссарами биеннале были чиновники от искусства. Вы же художник и, скорее, менеджер от искусства. То есть человек, у которого совсем другой подход к административной работе. Что-то в связи с этим изменится в плане управления павильоном?

Василий Церетели: Да, я думаю, что это решение связано с деятельностью ММСИ, ведь это единственный в стране музей современного искусства, он активно развивается, у нас много разных проектов. Но назначение стало для меня сюрпризом.

С одной стороны, должность комиссара престижна и интересна, с другой - предполагает массу хлопот и сложностей. Недавно я побывал в Венеции - павильон России в катастрофическом состоянии. В принципе, как я теперь понимаю, в постсоветское время он всегда был такой проблемной зоной по причине отсутствия реально действующей структуры. Комиссара назначали на пять лет, меня - пока на год. Но, по идее, вне зависимости от того, кто комиссар, кто-то должен решать хозяйственные проблемы на постоянной основе, следить за тем, чтобы мусор вывозили, листья убирали, крыша не протекала...

Я считаю, что в государственном бюджете все-таки должна быть отдельная строка расходов на Венецианскую биеннале. Этого сегодня нет. Как нет и правовых оснований для таких расходов. Только что юридически российский павильон перешел с баланса Министерства иностранных дел в ведение Управления делами президента. Следующий шаг - передача павильона на баланс Министерства культуры, точнее - Федерального агентства по культуре и кинематографии. А ФАКК передаст управление одной из своих институций: "РОСИЗО" или ГЦСИ. И вот после всего этого появится юридическое обоснование для выделения средств из госбюджета. Поэтому, если раньше не было денег на павильон (на что все жаловались), это была вина не комиссаров, кураторов, а недостатки самой структуры. И надеюсь, что в этом году процесс финансирования войдет в нормальное русло. Хочется, чтобы при мне был какой-то результат.

Л.Л.: Насколько я знаю, эти проблемы пытались решить и ваши предшественники.

В.Ц.: Вопросы о финансировании ставили все комиссары, много было написано официальных писем для передачи павильона на баланс ФАКК. Но это же сложная бюрократическая цепочка, несколько раз все начиналось заново. Главный документ, подтверждающий, что павильон передан в ведение Управления делами президента, мне уже удалось получить. И уже совместно с тем, кто будет осуществлять администрирование павильона на постоянной основе, мы могли бы выбить бюджетные деньги на проект. Одновременно я пытаюсь найти спонсоров. Что тоже необыкновенно сложно: все сразу начинают интересоваться, почему Россия не выделяет средства на государственный объект.

Прежде всего, на мой взгляд, необходимо определить ежегодное минимальное финансирование на содержание павильона. И какой-то назначенный человек - директор, администратор - должен следить за всеми хозяйственными делами постоянно, вне зависимости от комиссара. Иначе не будет никакой ответственности: допустим, я что-то сделаю, потом другого назначат, и он будет в ужасе от моих действий. Нужна некая инфраструктура. Собственно, ее созданием мне и предстоит заниматься.

Л.Л.: На должность куратора тоже впервые назначили человека с опытом больших проектов...

В.Ц.: Ольга Свиблова - гигант в этой сфере. Она на самом деле может реализовать масштабный проект. Кроме того, она человек, действительно болеющий и за свою репутацию, и за репутацию страны. Она любит все делать идеально, продумывает все до мелочей.

Л.Л.: А были ли на эту должность другие кандидаты? Или вы сразу решили однозначно, что куратором будет Свиблова?

В.Ц.: Я даже не задумывался. У меня был опыт сотрудничества с ней, я видел, как она делает выставки.

Л.Л.: А вы как комиссар будете влиять на, скажем так, идейное наполнение российского павильона? Или займетесь чисто административными проблемами?

В.Ц.: Ольга придумывает концепцию, советуется со мной. Я расписываюсь и отсылаю на окончательное утверждение в министерство. Я считаю, что если уж выбирать куратора, то на него не должно быть никакого давления. Конечно, я, как любой человек, могу высказать свое мнение, свой взгляд на экспозицию. Что я и делаю. Но никаких попыток повлиять: мол, это я не могу, это не хочу. Кстати, так же у нашего музея было с проектом "Верю" Олега Кулика. Или с "Историей российского видеоарта", где куратором был Антонио Джеуза. Куратор - это художник, видящий все по-своему и рисующий некую картину-экспозицию. А как можно давить на художника? Поэтому я полностью доверяю Ольге. Говорю ей свое мнение, но никогда не мешаю.

Л.Л.: Мне кажется, что большая часть проблем нашего венецианского павильона связана с тем, что в России это мероприятие не воспринимают всерьез. Биеннале в Венеции пока не приобрела у нас большого пиар-потенциала.

В.Ц.: Это потому, что никогда не было достойной репрезентации этого события перед нашими властями. Все было как-то полулегально, полуподпольно. А так не должно быть. Необходимо, чтобы у нас понимали престижность биеннале. Англичане выделяют на свой павильон два миллиона долларов. В администрации американского президента есть особый отдел, который контролирует финансирование участия в Венецианской биеннале и других значимых фестивалях. Венецианская биеннале - политически и идеологически важное событие. Ведь современное искусство - нынешнее лицо страны. Для правильного восприятия и нашей властью, и отечественной публикой события в Венеции кое-какие шаги были сделаны. Первый - появление Московской биеннале современного искусства, которая легитимизировала само понятие "современное искусство". Второй - выставка "РОССИЯ!" в Музее Гуггенхайма, которая включала и актуальное искусство. Третий - премия "Инновация", которая как бы дает некое государственное признание современному художнику. Теперь дело за пиаром Венецианской биеннале.

Л.Л.: Можно ли прогнозировать, что, если выставку "РОССИЯ!" посетило полмиллиона человек, то и русский павильон в Венеции будет пользоваться повышенным вниманием? Есть ли какая-то статистика за прошлые биеннале?

В.Ц.: Я в такие детали пока не вдавался. Естественно, многое зависит от куратора и экспозиции: понравится ли она публике, будут ли о ней писать. Все исходит от того, насколько павильон будет отражать сегодняшнее искусство. То есть от идей и финансовых возможностей, необходимых для их реализации. У Свибловой уже есть очень интересная концепция.

Л.Л.: Не раз приходилось слышать, что кураторы предыдущих четырех биеннале прежде всего пытались выразить свои амбиции. Как вам кажется, Ольга Свиблова в большей степени свободна от этого "личного взгляда", способна ли она сделать актуальный проект, вписывающийся в контекст именно мирового искусства?

В.Ц.: Ольга делает международные проекты и как раз ориентирована не только на местный контекст. Можно сказать, что ее "экспозиционный язык" - общемировой.

Л.Л.: Ну, в свое время Иосиф Бакштейн, вероятно, мысля о мировом контексте, пригласил в российский павильон Комара и Меламида - художников как бы не совсем российских.

В.Ц.: Комар и Меламид, Илья Кабаков - художники, определяющие "русское искусство" на Западе. Они вышли из нашего искусства. Тут дело еще и в самом времени. В тот момент в Венеции как раз правильно было показывать Комара и Меламида, хотя в самой стране их знал и почитал очень узкий круг людей. На Западе же они делали погоду русскому искусству. В Венеции получилось некое высказывание: да, Россия этим художникам верит, это не маргиналы, за ними стоит страна. Очень правильный жест, на мой взгляд. В тот момент на Западе их знали, уважали, они воспринимались именно в международном контексте. Биеннале в Венеции придала им официальный статус в своей же стране. Так что для истории отечественного искусства их экспозиция в российском павильоне была необычайно важна. То есть всему свое время. И я действительно смотрю на будущее российского павильона в Венеции с оптимизмом.

Сокращенный текст интервью будет опубликован во втором номере журнала "Искусство"

Содержание журнала