1

Сценарий для президентских выборов 2007 года во Франции был написан зарубежной прессой и иностранными посольствами заранее. Было решено, что Франция "больна": она деградирует, увязнув в неэффективном сопротивлении рыночной экономике, а низкие темпы ее экономического роста и высокий уровень безработицы обусловлены неспособностью интегрировать своих мусульманских (преимущественно североафриканских) иммигрантов. Считалось несомненным, что развитие экономики Франции блокируется мощью профсоюзов и непомерно разросшимся бюрократическим аппаратом, враждебным каким бы то ни было реформистским инициативам. Наем рабочих требовал таких затрат, при которых расширение производство становилось невыгодным; успех в бизнесе сводился на нет чрезмерными налогами, что заставляло богатых бизнесменов переезжать в Брюссель, а амбициозных молодых людей - в Лондон.

Кроме того, Франция практиковала протекционизм, плохо согласующийся с новыми глобальными реалиями, вследствие чего ее бизнес становился неконкурентоспособным, за исключением изготовления предметов роскоши. Страна утратила свое влияние в Европе из-за бесплодной внешней политики "величия" ("grandeur") и конфронтации с Соединенными Штатами.

На выборах должен был победить Николя Саркози, привлекательный, амбициозно-агрессивный и гиперактивный молодой политик, сторонник Америки, рыночной экономики и политики предоставления преимущественных прав иммигрантам. Ему противостояла Сеголен Руаяль, чокнутая социалистическая красотка, возомнившая себя Жанной д'Арк, незамужняя мать четверых детей, изобретательница нового популизма, вызывавшего несварение желудка у других лидеров Социалистической партии, которых она переиграла в закулисных маневрах или победила на транслировавшихся по телевидению партийных праймериз; как бы то ни было, именно она была номинирована в качестве партийного кандидата подавляющим большинством голосов, обеспеченным активной пропагандистской деятельностью ее сторонников.

Большинство левых считали ее замаскированной правой из-за того, что она не испытывала почтения к традиционным партийным священным коровам и была дочерью профессионального военного (хотя и проживала отдельно от отца), которая предложила создать военизированные учебные лагеря для правонарушителей и пела "Марсельезу" на своих партийных предвыборных мероприятиях. Считалось, что у нее нет шансов победить на выборах, потому что она совершала грубейшие ошибки, особенно в зарубежных поездках, плохо разбиралась во внешней политике и имела темперамент, который рано или поздно привел бы ее к саморазрушению; кроме всего прочего, французы - политические женоненавистники.

Не имел шансов на успех и другой главный претендент - Франсуа Байру. Он появился на политической арене, когда относительно благоприятные для Руаяль результаты опросов общественного мнения показали, что Саркози может быть побежден, хотя, вероятно, и не претенденткой от Социалистической партии. Байру, изучавший классическую филологию, но ставший коннозаводчиком, регулярно посещающим церковь, является приверженцем центристской политики и последователем Валери Жискар д'Эстена, с которым он сотрудничал еще в 70-е годы. Как это ни парадоксально, но Байру считали эксцентриком, поскольку он полагал, что Франция должна управляться из центра. Весь политический истеблишмент, будь то находящиеся у власти голлисты или левые социалисты, убежден в том, что Франция "расколота надвое" ( coupe en deux), в связи с чем у претендентов нет и не может быть опоры в центре.

Теперь уже ясно, что все произошло так, как было предсказано (более или менее): Саркози победил Руаяль 53% к 47%. Руаяль получила поддержку молодежи: за нее проголосовали 60% избирателей в возрасте между 18 и 24 годами и 51% - в возрасте между 35 и 49 годами. Саркози поддержало значительное большинство избирателей в возрасте 50 лет и старше, а также 63% пенсионеров. Саркози набрал 82% голосов среди городских рабочих и ремесленников, владельцев магазинов и бизнес-элиты. У него хорошие показатели среди избирателей с очень низкими (менее 800 евро) и более высокими (свыше 1500 евро) месячными доходами, хотя электоральные различия между этими категориями не слишком велики. Единственная категория, в которой разрыв превысил 10%, - это избиратели с месячным доходом свыше 3000 евро, то есть представители среднего класса и богачи; но и в этой группе избирателей разрыв оказался не таким уж большим: 57% - за Саркози и 43% - за Руаяль.

В предсказанном сценарии отсутствовал один важный элемент: дело в том, что "болезнь", поразившая (как считается) Францию, носит скорее политический, чем экономический характер. Экономические трудности хорошо известны и преодолимы. Результаты выборов таковы, что руководить Францией будет - впервые после Второй мировой войны - откровенно правое правительство; что касается потерпевшей поражение Социалистической партии, погрязшей в мифах и отдалившейся от реальности, то для нее открывается путь преобразования левого движения: появился шанс перевести его на рельсы современной социал-демократии, что могло бы содействовать формированию левоцентристской коалиции.

Незадолго до студенческих волнений (и сопровождавших их событий) мая 1968 года в газете Le Monde была опубликована знаменитая статья, в которой утверждалось, что страна томится от скуки (" la France s' ennuie"). Впоследствии скука вернулась во Францию: ею отмечены годы, предшествовавшие последним президентским выборам. Этот фактор очень важен для понимания того, что произошло. Президентская кампания и выборы развеяли тоску. Никто не скажет, что Саркози или Сеголен Руаяль наводят скуку. Да и сама Франция стряхнула с себя дремоту: в ближайшем будущем ей грозит все, что угодно, но только не скука.

На протяжении месяца президентские выборы во Франции были главным событием в международных телевизионных и газетных новостях; в Париж приехали даже вашингтонские колумнисты; теперь уже американская столица стала скучным местом: политическая жизнь заблокирована, благосостояние падает. Правда, над Вашингтоном витает дух человеческой трагедии, а то, что происходит во Франции, ближе к фарсу; это признают сами французы, изощряющиеся в шутках и остротах по этому поводу. Даже худший враг Саркози не пожелал бы ему поменяться местами с Бушем.

"Болезнь" Франции представляет собой запущенную форму политической фрустрации, закончившейся в тот момент, когда началась президентская кампания. В стране была проведена политическая мобилизация общенационального масштаба, в результате которой зарегистрировались 3,3 млн новых избирателей; это была самая мощная кампания за последнюю четверть века, проводившаяся особенно интенсивно в местах проживания иммигрантов. В обоих турах двухступенчатых выборов явка избирателей составляла примерно 85% из 44 млн французских граждан, имеющих право голоса. Телевизионные дебаты между Сеголен Руаяль и Николя Саркози перед вторым раундом голосования смотрели 20 млн зрителей; это очень высокий показатель для страны, население которой (с учетом людей всех возрастов, включая детей и стариков, а также инвалидов, слепых и глухих) составляет 62 млн человек.

Столь энергичная мобилизация была обусловлена почти единодушным стремлением французов покончить с неподвижностью, в которую погрузилась политическая жизнь страны после марта 1986 года, когда президент-социалист Франсуа Миттеран, партия которого потерпела поражение на промежуточных выборах, и молодой лидер неоголлистов Жак Ширак предали дух конституции Пятой республики, договорившись управлять страной совместно. Они ввели в политический обиход так называемый принцип "сожительства" ("cohabitation").

Эта политика запутала ситуацию, у ведущих политических партий возникли серьезные проблемы, связанные со структурой правительственной безответственности, которая благополучно пережила три важных эпизода "политики сожительства", занявшие почти половину из двадцати одного года существования этой практики. Пять лет назад срок президентского правления был сокращен с семи до пяти лет благодаря двухпартийному соглашению. Это привело к дальнейшему ослаблению символической и реальной власти президента. Он потерял статус безусловного арбитра, стоящего выше повседневных забот сменяющихся правительств. Фундаментальной особенностью французской конституции было то, что она устанавливала семи- и пятигодичные интервалы между президентскими и парламентскими выборами соответственно, чтобы предотвратить конфликт интересов между двумя ветвями власти. Создатели конституции считали это условие чрезвычайно существенным для обеспечения разделения властей и автономии президента, главы государства, с одной стороны, и премьер-министра, главы правительства, подотчетного Национальной ассамблее, с другой.

Переход от семигодичного президентства к пятигодичному на практике дало Франции президента нового типа, который является, по сути дела, главой как правительства, так и государства; это обстоятельство нашло отражение в кампании Николя Саркози, пообещавшего играть роль динамичного президента по американской модели, то есть главы государства, ежегодно выступающего с докладом, аналогичным обращению президента США к конгрессу о положении в стране. Это привело также к персонализации президентской кампании и его администрации; пресса и телевидение стали делать акцент скорее на противоборстве личностей, чем на конкуренции политических проектов и рациональных доводов в ходе дебатов; в результате политическая жизнь страны заметно отошла от основополагающих идеалов республиканизма (1).

Причиной политической стагнации Франции послужили и такие факторы, как преклонный возраст правящей элиты и распространенное в обществе ощущение ее неизменяемости. Ширак вышел на сцену национальной политики в 1974 году. Лионель Жоспен, последний премьер-министр социалист и неудачливый кандидат в президенты на выборах 2002 года, как и почти все другие сегодняшние (или, может быть, теперь уже вчерашние) лидеры социалистов, приобрел известность в период правления Франсуа Миттерана, который "отсидел" на посту президента два срока начиная с 1981 года.

Это относится даже к Сеголен Руаяль (ей 55 лет), долго остававшейся неприметной после своего политического дебюта при Миттеране и имевшей поначалу мало шансов стать одним из так называемых партийных "слонов", над которыми она наконец восторжествовала в этом году (2).

Николя Саркози, которому сейчас 52 года, никогда не был неприметным политиком. Он стал мэром парижского пригорода Нейи (Neuilly) в возрасте 28 лет, победив на выборах одного из крупнейших "исторических" функционеров голлистской партии Шарля Паска, чья политическая деятельность восходит к эпохе Сопротивления. Избранный в Национальную ассамблею, Саркози был замечен Жаком Шираком и другим большим политиком, Эдуардом Баладюром, который был премьер-министром Франсуа Миттерана во время второго "сожительства" (1993-1995 годы). Саркози стал министром по бюджету в правительстве Баладюра. В 1995 году он встал на сторону Баладюра, когда тот решил бросить вызов Шираку (с которым его связывала тридцатилетняя дружба) в борьбе за президентское кресло, - и проиграл.

Это был первый опыт участия Саркози в большой политике; этот эпизод "сделал ему репутацию" (скорее, плохую) в политических кругах. Однако, предавая Ширака, молодой политик следовал по стопам своего ментора, поскольку политическая карьера Ширака началась с отступничества и продвигалась благодаря серии предательств: сначала от него "пострадал" Жак Шабан-Дельмас, "легитимный" голлистский кандидат в президенты после смерти Жоржа Помпиду, а затем Валери Жискар д'Эстен, в свое время выигравший от предательства Шираком Шабан-Дельмаса. В 1981 году Ширак призвал своих сторонников воздержаться от поддержки Жискара, выставившего свою кандидатуру на второй срок, и тем самым содействовал избранию Франсуа Миттерана, который, по его расчетам, должен был проиграть выборы 1988 года (на которых Миттеран, вопреки ожиданиям, был избран на второй срок). Но это предательство было неожиданно вознаграждено в 1986 году, когда Миттеран (после того, как социалисты провалились на парламентских выборах) сделал Ширака своим премьер-министром, с чего, собственно, и началась эра "сожительства".

Совсем недавно, после первого раунда голосования, появилась информация, что в 2004 году, когда Саркози был "номером вторым" в правительстве Ширака, он предложил Байру "разыграть карту молодости" против Ширака, заставив того выглядеть demode - отставшим от времени и слишком старым. Байру утверждает, что ответил отказом. Саркози вообще отрицает, что был такой разговор (3).

Эти почти шекспировские страсти (замешанные на мотиве цареубийства) в конечном итоге привели Ширака в Елисейский дворец, как это случалось с другими до него. Однако Ширак был инсайдером, проделавшим традиционный политический путь: военная служба (участие в Алжирской войне), парижский Институт политических исследований ("Sciences Po") и, наконец, Ecole Nationale d'Administration, главная в стране тренировочная площадка, через которую прошла практически вся французская политическая элита, включая Сеголен Руаяль. Что касается Саркози, то он - аутсайдер, который закончил обычный университет (не лучший выбор для молодого человека с большими политическими амбициями) и, став юристом, получил работу советника в мэрии Нейи.

Семейная история Саркози теперь уже хорошо известна: его отец, венгерский беженец, женился на французской подданной, студентке юридического факультета, которая была дочерью врача и внучкой еврейского иммигранта, оказавшегося во Франции в возрасте 14 лет и принявшего католицизм, чтобы угодить жене-француженке. Родители Николя поженились в 1950 году. Их первый сын, Гильом, родился в 1951 году, второй, Николя, - в 1955-м, а третий, Франсуа, - в 1957-м. (Братья узнали о своем частично еврейском происхождении только в 70-е годы, после смерти своего деда.) Их отец, имевший склонность к любовным похождениям и разного рода авантюрам, оставил свою жену "без моральной и финансовой помощи", что означало, в условиях того времени, не только граничившее с нищетой безденежье и прочие страдания, но и "дурную репутацию", социальное следствие развода (4).

Николя рос в условиях "безотцовщины", будучи к тому же "иностранцем", его братья были выше него ростом и лучше учились в школе. Позднее он сказал: "Меня сформировали унижения детства". Он до сих пор сохраняет душевную близость с матерью. Была одна "нормальная" семья, которую он посещал во время летних каникул, - с устойчивым общественным положением, родителями, живущими вместе, и детьми, включая сына его возраста. Этот человек впоследствии сообщил биографу Саркози: "Когда мне было 14 лет, я увидел, что его амбиции все время растут. Он всегда говорил мне о "реванше", но я не мог понять почему". Николя очень рано решил стать президентом Французской республики.

Его отец не исчез, просто он снова женился (и сделал это еще дважды (5)) и стал успешным бизнесменом. Но когда дед Николя с материнской стороны умер и его матери пришлось переселиться с детьми в апартаменты в пригороде Невий, для чего нужны были деньги, богатство ее бывшего мужа испарилось, и суд, в который обратилась мать Николя, не обнаружил в его распоряжении никаких активов и не смог заставить отца выделить деньги на поддержку своей бывшей жены и детей. Тогда Николя было 18 лет, он пытался уговорить отца в зале суда, но тот оттолкнул его руку и сказал: "Я тебе ничего не должен". Биограф Саркози Катрин Ней пишет, что все друзья Николя вспоминают о его яростной, доходящей до одержимости ненависти к своему отцу (6).

2

Саркози не похож ни на кого из тех крупных политиков правого лагеря, с которыми привыкла иметь дело французская публика (7). Он не голлист (хотя его партию "Союз за народное движение" обычно называют голлистской, она давно порвала с голлистскими традициями). Саркози никогда не проявлял особого интереса к "большой" голлистской историософской проблематике (сосредоточенной на уникальности судьбы Франции); похоже, ему безразличны геополитические чаяния де Голля.

Саркози нельзя назвать и экономическим либералом в европейском смысле слова: он не является убежденным сторонником предпринимательства и адвокатом свободной торговли, что нехарактерно для лидера либеральной партии Европы. Саркози выступает за некоторую дерегуляцию французского рынка труда, сокращение бюрократического аппарата и государственного долга, но при этом верит в "экономический патриотизм" и не возражает против вмешательства правительства в работу предприятий, относящихся к отраслям промышленности, имеющим важное значение для экономики Франции. Будучи министром экономики, Саркози добился предоставления государственной помощи компании Alstom и спас тем самым этого крупнейшего во Франции производителя энергогенерирующего оборудования и скоростных поездов. Именно ему принадлежат слова о том, что "Франция совершила бы ошибку, если бы позволила Indian Mittal Steel Group купить Arcelor" (франко-бельгийский сталелитейный гигант, б ольшая часть акций которого принадлежит Франции). Он хочет, чтобы Европейский центральный банк подчинялся определенным требованиям, а именно - учитывал европейские политические и производственные интересы при установлении учетных ставок.

Разумеется, Саркози не принадлежит к старой французской реакционной традиции, девизом которой служит триада "семья-работа-религия", с ее антиреспубликанизмом и ксенофобским национализмом; тем более чужды ему современные вульгаризированные проявления этой традиции, характерные для партии, руководимой Жаном-Мари Ле Пеном. В своей предвыборной кампании Саркози грамотно разгромил Ле Пена - как представителя политической силы, обладавшей во Франции немалым влиянием, - путем "присвоения" и переакцентуации излюбленных тем своего противника (таких, как необходимость борьбы с нелегальной иммиграцией), которые приняли в устах Саркози респектабельную форму и позволили ему переманить значительную часть избирателей, традиционно голосовавших за Ле Пена. (Ле Пен был политически уничтожен: набрав 11% голосов в первом туре, он показал самый низкий результат за 25 лет.)

Саркози не относится к числу религиозных консерваторов, защищающих "естественный порядок" и проявляющих враждебность по отношению к монетаризму, капитализму и современному секуляризму. Тем не менее, по мере того как кампания приближалась к концу, он все чаще заговаривал о пагубном влиянии "1968 года": в ключевой речи, подготовленной для теледебатов и произнесенной в завершение большой кампании, за неделю до финального голосования, Саркози сказал, что события 1968 года "привели к стиранию различий между добром и злом, между красотой и безобразием", подорвали веру в авторитеты и такие этические ценности, как вежливость, уважение, внимание к окружающим. "Они проторили путь, - заключил он неожиданно и не вполне адекватно, - к бессовестному и неразборчивому в средствах капитализму с его "золотыми парашютами" ["золотой парашют" - договор с руководящим сотрудником, предусматривающий выплату значительной компенсации в случае прекращения трудовых отношений] и криминальными авторитетами в роли президентов крупных корпораций".

Сеголен Руаяль возразила: "Но, мсье Саркози, 1968 год был сорок лет назад!" Она могла бы добавить: "И вам тогда было всего тринадцать лет". Эта неуместная демонстрация негодования по поводу событий, которые не были частью его личного опыта, свидетельствует о том, что Саркози - скорее идеолог, чем человек с твердыми личными убеждениями (8). Как бы то ни было, Руаяль была не самой подходящей мишенью для подобных критических стрел, поскольку многие лидеры и активисты Социалистической партии пытались подорвать ее президентскую кампанию из-за того, что она настойчиво отклонялась от левой ортодоксии.

С самого начала своей кампании Руаяль, не считаясь с "политкорректными" требованиями двусмысленного и изобилующего эвфемизмами языка социалистов, прямо говорила о том, какой вред нанесла рабочему классу инициированная социалистами 35-часовая рабочая неделя, поставившая вне закона сверхурочную работу, за счет которой многие трудовые семьи могли ранее поддерживать сносный уровень жизни. Низкооплачиваемые группы населения становились жертвами трудовых договоров, переработанных в соответствии с новым законодательством: в результате они вынуждены были работать в неудобное, разрушительное для семейных отношений время. Она потребовала установления во Франции "справедливого порядка"; эта формулировка, позаимствованная из социальной доктрины Католической церкви, также резала слух правоверных социалистов.

Сеголен Руаяль предложила отправлять юных правонарушителей (в политически корректном социалистическом дискурсе их положено называть "молодежью" - les Jeunes), совершивших "предосудительные поступки", в находящиеся под контролем военные лагеря, где их приучали бы к дисциплине, прививали навыки добросовестного труда и обучали профессиям, на которые есть спрос на рынке труда. Она неоднократно повторяла, что от "недостойного поведения" этих юнцов страдали, прежде всего, члены их семей и соседи, которым, кроме всего прочего, приходилось добираться до работы на обгорелых или изуродованных машинах и автобусах.

Руаяль высказала мнение, что если учителя, работающие в национальной школьной системе (подавляющее большинство которых голосует за социалистов), находят время для платных частных уроков, то следует потребовать, чтобы они проводили индивидуальные занятия прежде всего со своими учениками, имеющими проблемы с успеваемостью. Она со знанием дела ("как мать четверых детей") и необычайной смелостью говорила о невосполнимом вреде, наносимом детям педофилией и порнографией (тема, при обсуждении которой многие левые испытывают неловкость). В ответ на критику со стороны "однопартийцев" она сказала: "Возможно, я вступаю в некоторый диссонанс [ en decalage] с Социалистической партией, но я не ощущаю разлада с французским народом".

3

Исход президентских выборов во Франции интересовал иностранных наблюдателей, прежде всего, в связи с возможными изменениями в экономической и внешней политике страны. При этом особенно много ерунды было сказано об экономическом положении Франции: так, в появившейся недавно в New Yorker статье говорилось, что французскую систему нужно спасать, "пока она не рухнула". По мнению автора, "Франция заглохла. Ее экономический рост минимален. Ее протекционистская политика катастрофически оторвалась от глобальной реальности, не говоря уже о реальности Европейского союза. Ее бизнес, если не считать предметов роскоши и дизайнерских моделей одежды, за которые богачи всегда готовы платить, неконкурентоспособен" (9).

Между тем главная - и хорошо осознанная - проблема Франции состоит в структурных социально-демографических трудностях, о чем свидетельствуют недавние иммигрантские волнения и высокий уровень безработицы. Однако Франция является лидирующим экспортером строительных проектов, технологии муниципальных служб и финансовых услуг. Air France-KLM - самая большая и успешная европейская авиакомпания. Во Франции - самая интенсивная в Европе инфраструктура транспортных магистралей; эта страна - главный экспортер высокоскоростной железнодорожной техники.

Франция остается во многих отношениях лидирующей высокотехнологичной страной Европы. Теперь, когда Россия ушла с рынка гражданской авиации, а British Aerospace (BAE Systems) является, по сути дела, американской компанией (ее главный заказчик - Пентагон), Франция превратилась во вторую аэрокосмическую державу мира, сконцентрировав достижения западно-европейской промышленности в области обороны, аэрокосмической техники и электроники; что касается таких компаний, как Airbus и Arianespace (контролирующая 40% мирового рынка по запуску спутников), то Франция, которая была инициатором их создания, остается самым активным и влиятельным акционером этих корпораций. Кроме того, ей принадлежит компания Dassault, главный производитель реактивных двигателей для военных и гражданских нужд и лидер в области проектирования и конструирования компьютеров и ЭВМ. Франция является также ведущим мировым экспортером ядерно-энергетических технологий и атомных электростанций (78% потребляемого во Франции электричества производится с использованием ядерных реакторов) (10). Потребуется немало времени, чтобы такая экономика "рухнула".

В прошлом году Франция отставала от средних по ЕС темпов экономического роста, но обгоняла по этому показателю Германию за период 1996-2005-й (2,2% годового роста, в то время как соответствующий показатель Германии - 1,1%). Ожидается, что в 2007 году темпы экономического роста во Франции составят 2,4% и превысят средние показатели по ЕС. При росте 2,2% инфляция не играет особой роли. Что касается безработицы, то, хотя она не превышает 10% и в последнее время снижается, ее уровень во Франции упрямо превышает средний уровень по ЕС, что является следствием реально существующих и широко обсуждаемых трудностей, связанных с необходимостью придания большей гибкости рынкам рабочей силы (11).

Многие французские левые остаются во власти мальтузианских представлений о труде (согласно им существует ограниченное количество работы, которое следует должным образом поделить; отсюда идея 35-часовой рабочей недели) и возлагают большие надежды на малообещающую "политику, ориентированную на спрос" (demand-side policies), предполагающую субсидирование занятости и повышение минимальной заработной платы для стимулирования потребления. Эти идеи нашли выражение в предвыборной платформе Сеголен Руаяль, но они были характерны также и для правительства Ширака, выступившего с рядом инициатив в сфере занятости; его эксперименты по проведению "политики, ориентированной на спрос" (выразившейся в предоставлении компаниям стимулов к увеличению найма и расширению деятельности), встретили серьезное сопротивление в обществе. Саркози пообещал немедленно вмешаться и исправить положение (он опубликовал свои "100 дней", в которых запланирована соответствующая реформа), но, учитывая инерцию системы и масштабность поставленной задачи, приходится признать, что решить эту проблему будет нелегко.

Относительно высокие налоги, включая лишь частично ограниченные налоги на прибыль, и неспособность предоставить необходимые возможности молодежи (в какой-то мере обусловленная традиционным пиететом перед формальными академическими достижениями) привели к тому "исходу" успешных деловых людей - в основном наиболее амбициозных бизнесменов и менеджеров - из Франции, о котором много писали в прессе (нередко впадая в преувеличения). "Налоговым изгнанникам" предстоит решить для себя в ближайшем будущем непростой вопрос: не настало ли время вернуться?

Как бы то ни было, Франция остается вторым из самых мощных экономических тяжеловесов континентальной Европы, пропустив вперед только Германию, которая превосходит Францию по размеру и численности населения. Привлекательность Франции для международного бизнеса такова, что за период с 2003-го по 2005 год (последний, по которому существуют надежные данные) она получила в три раза больше прямых иностранных инвестиций, чем Германия, и в два с половиной раза больше, чем Италия.

4

Проблемы международных отношений не играли существенной роли в ходе президентской кампании - признак того, что нынешняя внешняя политика пользуется широкой поддержкой у населения. Саркози открыто, если не демонстративно, представлял себя другом Соединенных Штатов и критиком манеры, в которой правительство Ширака боролось в Совете Безопасности ООН против поддержки вторжения в Ирак в 2003 году. Но в своей речи о внешней политике (произнесенной 28 февраля) он сказал, что Ширак спас Францию от участия в войне, которая была "исторической ошибкой". Вечером 6 мая, накануне своей победы, он заявил: "Я хочу сказать [американцам], что Франция всегда будет на их стороне, когда они будут нуждаться в нашей помощи, но я также хочу сказать им, что дружба предполагает, что один из друзей может действовать иначе, чем другой". Вдобавок он подверг критике Америку в связи с ее неготовностью приложить больше усилий для нейтрализации климатических изменений.

Зачастую - и особенно при смене национального лидера - комментаторы склоняются к мысли, что международные отношения в большой мере зависят от личных качеств лидеров и их человеческих взаимоотношений, тем более что они любят называть друг друга своими друзьями и позировать для групповых фотоснимков. Американцы не забыли, как Джордж Буш-младший заглянул прямо в душу Владимиру Путину при первой же встрече и убедился в чистоте его намерений.

Возможно, Саркози любит американцев больше, чем их любил Жак Ширак, но, как показала его вечерняя речь о внешней политике, когда проходит время протокольных любезностей, политику определяют не личные отношения лидеров, а национальные интересы Франции и ее общественное мнение. Безусловно, французская публика действительно не любит американцев, но больше всего она не любит политику Джорджа Буша-младшего и многих ведущих членов его администрации. Политик Николя Саркози не может не понимать, что безоговорочная поддержка американской политики подорвала репутацию его коллеги Блэра и преждевременно лишила его премьерского кресла.

Призывы американцев к более тесному трансатлантическому сотрудничеству, как и прошедший в конце апреля вашингтонский саммит США-ЕС, показывают, что, по мнению Вашингтона, европейское противодействие политике США отражает характерную для Старого света неспособность - или преднамеренное нежелание - понять правильность американской политики или (в лучшем случае) является результатом недомыслия, поддающегося исправлению. Таким образом, призывы к более активной поддержке политики Соединенных Штатов в Ираке, Иране, Афганистане и на Ближнем Востоке (равно как и в других областях), а также к увеличению затрат на вооружение обычно игнорируют возможность того, что между Америкой и Европой существуют фундаментальные - и имеющие глубокую основу - разногласия.

В Западной Европе распространены серьезные опасения по поводу американской программы размещения в Восточной Европе элементов противоракетной обороны, которая рассматривается многими европейцами как ничем не спровоцированная акция - не вызванная существующими реальными угрозами и без нужды провокативная по отношению к России. Кроме того, во Франции (а также в Нидерландах и в других странах Европы) растут сомнения относительно обоснованности, полезности, политической и тактической целесообразности и финансовой оправданности вторжения НАТО в Афганистан.

Французские коммандос работали совместно с американскими специальными силами в Афганистане с 2002 года до последнего времени; но совсем недавно военные советники правительства Ширака выразили опасения относительно того, что ситуация в Афганистане начнет развиваться по катастрофическому иракскому сценарию, и подвергли сомнению целесообразность дальнейшего участия Франции - и НАТО в целом - во внутренних делах Афганистана. Президент Саркози вряд ли станет им возражать только ради того, чтобы получить приглашение на ранчо Кроуфорд.

5

Французский электорат обычно обеспечивает новому президенту парламентское большинство, чтобы дать ему возможность реализовать свою программу; считается, что это почти наверняка произойдет и по отношению к Саркози. Полученное им большинство голосов смело можно расценивать как мандат на законодательные изменения (которые могут быть проведены уже летом и осенью инаугурационного года) в структуре занятости, системе социальных льгот и трудовых отношений, а также на новое, модифицированное соглашение с Европейским союзом об изменении конституционного договора, который Франция отвергла два года назад.

Представляется весьма вероятным, что Саркози добьется принятия законов, которые ему нужны. Его избрание было воспринято спокойно; протесты, хотя местами и яростные, носили (по французским стандартам) характер незначительных, изолированных выступлений, развернувшихся преимущественно в городских центрах; в них задавали тон молодые люди, придерживающиеся крайне левых взглядов (худшие опасения относительно возможных демонстраций в иммигрантских кварталах, на городских окраинах, к счастью, не оправдались). Во всяком случае, Париж не запылал в результате избрания Саркози.

Новый президент удивил избирателей, организовав двухдневное совещание с лидерами профсоюзов, чтобы обсудить с ними, как провести социальные реформы, предусмотренные его мандатом, с минимальными трениями и конфликтами. Церемония его президентской инаугурации была проведена 16 мая; он покинул Париж в тот же день, чтобы поужинать в Берлине с Ангелой Меркель, нынешним президентом Европейского союза. Ожидалось, что Франсуа Фийон, руководивший президентской кампанией Саркози, будет назначен премьер-министром на следующий день и объявит состав своего правительства в пятницу, 18 мая. Фийон был министром образования в правительстве Баладюра в середине 90-х годов, сформированном по принципу "сожительства", а затем сенатором. У него репутация осмотрительного человека, эффективного организатора и переговорщика, умеющего добиваться консенсуса. Как и Филипп Сегуэн, председатель Счетной палаты и вероятный министр, Фийон - представитель "социального" крыла Союза за народное движение. Он из семьи провинциальных аристократов, его мать - бывший университетский профессор.

Среди других ожидаемых членов правительства - социалист-"диссидент" Бернар Кушнер, основатель международной организации "Врачи без границ", один из самых популярных общественных деятелей во Франции, которому прочат пост министра иностранных дел. Еще один социалист, Юбер Ведрин, министр иностранных дел в последнем социалистическом правительстве (и человек, назвавший Америку "гипердержавой"), также может рассчитывать на высокий пост в правительстве Фийона, которое, как ожидают, будет сокращено до 15 членов. Эта неожиданная открытость Саркози по отношению к левым повергла в смущение Социалистическую партию и рассердила правых членов собственной партии президента, но была воспринята с одобрением в широких общественных кругах - как свидетельство того, что новый президент не считает Францию безнадежно "расколотой надвое" ( coupee en deux).

Решение Сеголен Руаяль принять участие в президентской гонке на самом деле не было необдуманным и спонтанным. С тех пор, как она получила пост министра окружающей среды в 1992 году, опросы общественного мнения неизменно показывали, что она входит в тройку самых популярных социалистических лидеров. После неожиданного поражения Лионеля Жоспена в 2002 году (его опередил Жан-Мари Ле Пен) она оказалась единственным лидером социалистов национального уровня, способным претендовать на должность председателя регионального совета (в Пуату-Шарант), победив в 2004 году на выборах в округе, считавшемся вотчиной консервативного премьер-министра. Сеголен Руаяль, которой удалось приобрести множество активных сторонников, занимала впоследствии первую строчку во всех опросах, касавшихся кандидата в президенты от Социалистической партии, благодаря небанальным политическим инициативам, непринужденной манере поведения, симпатичной внешности и личному обаянию (летом 2006 года она была сфотографирована на пляже в бикини; глядя на этот снимок, французы приходили в восторг и многозначительно восклицали: "В 53 года, имея четверых детей!..") (12).

Ее президентская кампания поставила крест на надеждах группы более "возрастных" и "заслуженных" лидеров Социалистической партии (куда входит и отец ее четверых детей Франсуа Олланд), которые рассчитывали выдвинуть кандидата из своей среды. Вряд ли кто-нибудь из них смог бы выступить более успешно, чем она, поскольку эти люди являются социалистическими ортодоксами, чьи политические взгляды восходят к эпохе до 1981 года, когда на левом фланге доминировала Коммунистическая партия, исходившая из предпосылки, что на выборах может победить только единый кандидат от левых партий.

Потерпев поражение, социалисты попали в трудную ситуацию: в их партийной среде обострилось противостояние между "неортодоксальными социалистами" (которых представляла Руаяль) и "слонами", которые хотят вернуться к старой стратегии несгибаемого единого левого фронта - несмотря на то, что "левые из левых" получили менее 10% голосов на последних выборах. Единственным крайне левым кандидатом, добившимся относительного успеха (за него отдали голоса 4,7% избирателей), был весьма колоритный персонаж - троцкист-почтальон, совмещавший разноску писем с участием в президентской гонке.

Против них выступают представители более молодого поколения, группирующиеся вокруг Сеголен Руаяль, которая пообещала (или пригрозила, с точки зрения "слонов") подвести их и разочарованных сторонников Франсуа Байру к июньским парламентским выборам в составе альянса "социалистов и республиканцев-центристов" - еще не существующего объединения, которое трудно будет сформировать, поскольку для этого потребуется согласие устранить конкуренцию между левыми депутатами во всех округах, где у них есть шансы на победу.

Центристские партии не преуспели в Пятой республике, но и Социалистическая партия в ее нынешнем виде выглядит отживающей свой век. Если социалисты, вопреки ожиданиям, выступят успешно на предстоящих парламентских выборах, это, как ни странно, снова заведет партию в тупик. Успех социалистов на следующих президентских выборах (2012 года) будет зависеть от того, как справится Саркози со своей миссией.

Примечания:

1. Когда крупнейший во Франции коммерческий телевизионный канал организовал трансляцию мероприятия, в ходе которого граждане (отобранные социологическими организациями) задавали вопросы кандидатам в президенты, выяснилось, что у каждого было на что пожаловаться: одни говорили о безработице, другие - о правительственной бюрократии, третьи - о трудностях, с которыми сталкиваются инвалиды, четвертые - об индивидуальных неурядицах. Предполагалось, что кандидат проникнется сочувствием к каждому обратившемуся к нему избирателю и, если это возможно, поможет решить его проблемы.

2. Ее биографы рассказывают о том, какую реакцию в партийных кругах и в прессе вызвало ее решение (принятое в марте 2006 года) объявить себя кандидатом в президенты Франции и тут же отправиться в Чили на инаугурацию Мишель Бачелет, первой женщины-президента Чили, вместо того чтобы сопровождать социалистических партийных бонз в их традиционной ежегодной поездке на могилу Франсуа Миттерана. "Маленькая Сего, маленький министр, маленький политик, маленький компаньон Франсуа Олланда, делающая маленькие подарки своим маленьким детям не в ущерб среде обитания, с маленькими локальными амбициями в маленьком регионе Пуату-Шарант" - вернулась из Чили в качестве "мадам Сеголен Руаяль", фаворитки опросов по номинации кандидата в президенты, нарушившей все писаные и неписаные правила предвыборной борьбы. (См.: Marie Eve Malouines and Carl Meeus, Segolene Royal, L'Insoumise. Paris: Fayard, 2007.)

3. Le Monde, April 27, 2007.

4. Catherine Nay. Un Pouvoir Nomme Desir (Paris: Grasset, 2007) and Figaro Magazine, May 5, 2007.

5. Его вторая и третья жены были французскими аристократками. Дочь его третьей жены сказала Катрин Ней, что он был соблазнителем по натуре, который "менял женщин как перчатки", и добавила, что обе жены оставили его, поскольку "жить с папой было невозможно".

6. Catherine Nay. Un Pouvoir Nomme Desir. P. 36, 54-58.

7. Французский историк Марсель Гоше, выступивший в соавторстве с Rene Remond в Le Figaro, April 19, 2007.

8. Некоторые французские левые называют Саркози "американским неоконсерватором с французским паспортом", а многие сторонники призывают его отмежеваться от интеллектуальных движений, ответственных за "консервативные революции", произведенные Маргарет Тэтчер и Рональдом Рейганом. Однако неоконсерватизм был и остается американским, англо-американским и американо-израильским феноменом, в то время как Саркози неважно говорит по-английски и, судя по всему, не выходит за пределы чисто французского интеллектуального ландшафта. Предпринимались также попытки связать его с Реймоном Ароном, выдающимся философом-журналистом послевоенной Франции. Но Арон, называвший себя "ангажированным зрителем" ( spectateur engage), был либералом-рационалистом и врагом любых идеологий. Интеллектуальный "опиум", который он обличал, исходил, по его мнению, от Маркса, а не от Герберта Маркузе 60-х годов.

9. Jane Kramer. "Round One: The Battle for France". The New Yorker, April 23, 2007.

10. Франция является также третьим в мире - после США и Великобритании - экспортером оружия. Из всех европейских стран (включая Великобританию) она остается наиболее независимой в оборонной сфере, проводя интенсивные научные исследования и технологические разработки; среди мощных компаний, работающих "на оборонку", следует выделить DCNS, концерн, производящий военные суда и стратегические подводные лодки, способные нанести ядерные удары (владельцы концерна - компания Thales и французское государство); DCNS - единственная (за пределами США и России) компания, самостоятельно конструирующая и производящая военные суда, что отличает независимые стратегические военные силы от всех прочих (командование всеми 64 французскими межконтинентальными баллистическими ракетами подводного базирования, снабженными многозарядными ядерными боеголовками, возложено теперь на Николя Саркози, и над этим стоит призадуматься).

11. OECD statistics; CEPII, L'Economie Mondiale 2007 (Paris: La Decouverte), European Commission Interim Growth Forecast, February 2007, corrected May 8, 2007.

12. Группа американских экспертов по предвыборным технологиям была приглашена во Францию в апреле Франко-американским фондом (French-American Foundation). Они были поражены чрезвычайно интенсивным использованием интернета (и сайтом Саркози особенно) и удивлены тем, как мало денег дозволено законно потратить на президентскую кампанию (22 млн долларов - 16,2 млн евро на кандидата, причем эти деньги выделяются по большей части правительством); к их вящему изумлению, при проведении кампании не использовались фокус-группы, а на телевидении строго соблюдалось равенство во времени, предоставленном каждому из двенадцати кандидатов (включая двух троцкистов, нескольких зеленых, а также кандидатов от объединений охотников и рыболовов и т.п.). Но больше всего потряс американцев тот факт, что Сеголен Руаяль позволила себе сфотографироваться в бикини. "В Америке такой поступок нанес бы непоправимый урон ее репутации, - сказала Барбара Комсток, советник Буша (не Клинтона). - У нас считается, что кандидат всегда должен выглядеть как командир" ( International Herald Tribune, April 13, 2007).

Источник: "The New York Review of Books"

Перевод Иосифа Фридмана