Есть в России хорошая поговорка: не беги впереди паровоза! Однако нынешние власти, судя по всему, принципиально не хотят прислушиваться к народной мудрости. Казалось бы, уже не однажды наступали на грабли, преждевременно выдавая желаемое за действительное. Вспомним лишь триумфальное объявление о предстоящем слиянии "Северстали" Алексея Мордашова с Arcelor, которое несколько недель смаковали все российские средства массовой информации, и громадное разочарование, когда сделка сорвалась.

И на международной арене такие провалы можно отыскать. Ну не хочет западный мир видеть в России равноправного партнера, несмотря на все щедрые посулы. Казалось бы, после полезного для России трехстороннего саммита в Париже в конце сентября Кремль действительно мог ожидать, что замыслы по созданию коалиции со "Старой Европой" вот-вот осуществятся, оставалось только решить, кто будет главным партнером. Посмотрев на развитие отношений с Францией и Германией в последние год-полтора, с уверенностью можно было сказать, что в центре геополитических планов Москвы находилась Германия, с которой уже выстроились прочные экономические (да и политические) отношения.

Визит Владимира Путина в Германию сразу после Парижской встречи должен был укрепить эти взаимоотношения и даже перевести на новый уровень. Как и ожидалось, центральной темой стало сотрудничество в газовой сфере. Причем, как выяснилось, речь зашла о создании стратегического альянса, который позволил бы России и Германии совместно выступать как на энергетическом рынке Европы, так и на политической арене. И, без сомнения, заключить такое соглашение удалось бы, если бы у власти до сих пор находился Герхард Шредер, который относился к России гораздо более дружественно, чем правая коалиция ХДС/ХСС. Стоит вспомнить, что после избрания Анхелы Меркель федеральным канцлером все ожидали, что отношения между Россией и Германией станут гораздо прохладнее. Этого не произошло (в явном виде), и, по-видимому, в Кремле решили, что и нынешний Берлин поддержит кажущуюся такой заманчивой перспективу.

Действительно, предложение Берлину было сделано щедрое. "Газпром" отказался от привлечения партнеров в разработку Штокмановского месторождения. Более того, еще в Париже Владимир Путин предложил переориентировать газ, который будет давать месторождение, на Европу, а на прошедших переговорах с Анхелой Меркель он предложил поставлять в Германию дополнительно 50-55 млрд кубометров, то есть около 80% ежегодной добычи со Штокмана. Таким образом, Россия могла бы поставить в Германию до 90 млрд кубометров газа.

Заключение сепаратного союза с ведущей европейской державой усилило бы позиции России на переговорах с Еврокомиссией о пересмотре основ энергетических отношений с Евросоюзом (весной 2007 года это партнерство должно быть подписано на энергетическом саммите в Берлине, причем новый характер отношений с Россией должен быть установлен специальным соглашением взамен действующему документу, вступившему в силу в 1997 году сроком на 10 лет). Президент России сделал Анхеле Меркель и более выгодное предложение: превратить Германию из крупнейшего потребителя в европейский центр распределения газа. По идее, это должно быть выгодно Берлину, так как в июле 2007 года вступит в силу директива ЕС по либерализации рынка газа, который невыгоден как немецким концернам (E.ON Ruhrgas и RWE), так и совместным с российской монополией газораспределительным компаниям (WIEH, Verbundetzgas и WINGAS).

Словом, предложения Москвы казались выгодными обеим сторонам. Но Берлин отказался от такого подарка, предпочтя союзу с Россией альянс с Францией "без участия третьих стран". А Москве мило было рекомендовано "быстро и эффективно" приступить к выполнению Энергетической хартии и транзитного протокола (т.е. обеспечивать доступ иностранных инвесторов к российским месторождениям, беспрепятственно допускать их в экспортную газопроводную систему и пр.), которые отвергаются Кремлем как несоответствующие национальным интересам России.

Свою роль в решение Берлина сыграла и другая тема переговоров - участие России в EADS (Европейском аэрокосмическом концерне). Еще во Франции европейцы со скепсисом отнеслись к уверениям российского президента, что покупка 5% акций концерна не является началом рейдерской атаки, и Россия хотела бы стать акционером только с согласия европейских коллег. Повод для такого отношения к словам Владимира Путина был: его помощник Сергей Приходько перед этим заявил, что Россия будет стремиться к покупке блокпакета акций концерна. Вероятно, в щедрых предложениях по Штокману Германия увидела ожидание такой же щедрости в отношении EADS . Тогда резкий поворот германской политики выглядит более ясным.

Таким образом, можно считать, что визит Владимира Путина в Германию провалился, причем как в геополитическом, так и в имиджевом плане. Москва проиграла борьбу не только с США, не обретя мощного партнера, но и с Евросоюзом в целом, который теперь сможет более настойчиво пытаться заставить Россию принять правила Энергетической хартии.

Удар по имиджу страны нанесло убийство Анны Политковской, которое зацепило больное место европейцев - свободу слова - и перечеркнуло позитивный эмоциональный окрас этого визита. Также нельзя умолчать и о другом ударе по имиджу страны. Весной топ-менеджмент "Газпрома", а затем и Владимир Путин пригрозили Европе тем, что Россия может переориентировать значительную часть поставок газа на Юго-Восточную Азию, в частности - на Китай, о чем были заключены соглашения во время визита российского президента в Поднебесную. Теперь же Москва выступила с прямо противоположным предложением, уверяя, что Европа - ее самый главный партнер. Это значит, что теперь на все подобные инициативы Европа будет отвечать кривой ухмылкой и скептическим покачиванием головы, с сомнением воспринимая заявления Кремля.

Один несомненный плюс у прошедшего визита есть: Европа наконец-то ясно и понятно, без прикрас показала свое истинное отношение к России. Не является Москва равноправным партнером, что бы она при этом ни предлагала. Она есть и будет чужой в Европе, которая предпочитает менее выгодное в экономическом плане сотрудничество с членами ЕС партнерству с Россией. Быть может, это обстоятельство наконец-то развеет все заблуждения относительно перспектив страны в отношениях с европейскими странами и заставит кардинально пересмотреть методы и механизмы, которые Россия использует для укрепления своего влияния на международной арене. А заодно положит конец практике празднования победы до того, как она одержана.

Между тем, не понятно теперь, что будет с проектом по освоению Штокмана. Единолично "Газпром" вряд ли сможет осуществить этот проект, а на вхождение в него на правах сервисной компании иностранные инвесторы не согласятся. В отсутствие межгосударственных соглашений немецкие компании (те же BASF и E.ON) тоже вряд ли будут вести переговоры с монополией о создании консорциума, как это было сделано по Североевропейскому газопроводу. И уж конечно они вряд ли согласятся обменяться с "Газпромом" активами теперь, когда России так элегантно указали на ее место в системе предпочтений Европы. И к старому шорт-листу из Statiol, Norsk Hydro, ExxonMobil ChevronTexaco, ConocoPhillips и Total будет проблематично вернуться: какие бы активы они ни предлагали в обмен на долю в Штокмане в прошлый раз, сейчас они предложат еще меньше.

По мнению старшего научного сотрудника ИМЭМО РАН Ивана Данилина, само решение пустить газ со Штокмановского месторождения - большая геополитическая ошибка, так как это привяжет Россию "к другому концу трубы" и поставит европейских потребителей в более выгодное положение. В то же время ориентация проекта на поставки сжиженного природного газа (СПГ) исключительно в США (как это было в предыдущей версии проекта) также невыгодна, так как США реально вряд ли позволят "Газпрому" занять существенное место на своем рынке из соображений энергетической независимости. Соответственно, "Газпрому" стоит ориентироваться на рынки нескольких регионов - Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии, Канады, в некоторой степени - США, что позволит более эффективно сбывать добываемый на Штокмане и сжижаемый на специально построенном заводе газ. В этом случае сомнительные геополитические выгоды не будут препятствовать получению реальной прибыли, а за страной действительно может закрепиться репутация надежного партнера.