Было одиннадцать утреннего четверга по Москве, когда в кабинете с приглушенным светом зазвонил телефон. Юрий Михайлович Лужков неторопливо потянулся на кушетке. Она придавала ему уверенность пользующегося услугами психоаналитика - машина в кредит, дом записан на супругу, работа стабильная, врача своего тоже имеем, не хуже других. Поглядывая то в окно, то на неумолкающий аппарат, Юрий Михайлович продекламировал стишок, заученный накануне из учебника ОПК: "Я встаю с постели рано, чтоб, Творца благодаря, посмотреть, как из тумана зарождается заря", - он силился разглядеть зарю за окном. За окном был туман. "Эн эпл э дей кипс зи докте эвей", - бормотал Юрий Михайлович, причмокивая антоновкой с тещиной дачи по пути к телефону.

Только он поднес трубку к уху, как оттуда послышался сдавленный стон. "Телефонная барышня?" - несмело переспросил господин мэр. На другом конце провода, казалось, опешили. "Соедините меня с секретарем", - уже строже проговорил он и положил трубку. Почему его не разбудили к заре? И как так случилось, что уже почти полдень, а туман до сих пор гуляет по городу, не разогнанный бесстрашной пилотажной группой "Стрижи"? Лужков желал видеть секретаря.

Так вышло, что пятью минутами ранее утром того же четверга губернатор города Санкт-Петербурга Валентина Ивановна Матвиенко молниеносно приняла вертикальное положение прямиком с широкой кровати в просторной зале на острые каблучки. Ей не нужно было умываться и наносить макияж, она не правила ногти, не пила утренний кофе и не отхаркивалась мучительно в туалете, вставая с утра в таком же гробовом пронзительном спокойствии, в каком вечером опускалась на покрывало заправленной кровати. Ее никогда ничего не смущало, но сейчас она была обеспокоена провалами в памяти. Валентина Ивановна не могла вспомнить, как ложилась спать. "Что же будет в семьдесят?" - позволила она себе подумать мирское. Она топнула левым каблуком, и появился секретарь. Она топнула правым, и нога застряла в ламинате. "Вы словно Мэри Поппинс в переводе Заходера с иллюстрациями Калиновского!" - секретарь знал, как угодить госпоже губернатору. Та стояла, крепко задумавшись.

- Какой на сегодня распорядок дня? - в руке Валентины Ивановны материализовалась строгая изящная сумочка.

- Принять участие в праздничных мероприятиях, связанных с торжеством наступившего юбилея Юрия Михайловича Лужкова, ему семьдесят стукнуло.

- Без тебя знаю. Потом что?

- Потом роддом, детсад, школа и армия.

- До пяти минут двенадцатого свободен.

Госпожа губернатор подошла к аппарату, стоящему на подоконнике, выглянула в окно и ахнула. "Ах!" - только и смогла выдавить Валентина Ивановна.

Секретарь вошел в кабинет Лужкова на цыпочках. Весь он олицетворял смирение. Войдя, он первым делом преподнес подарок - брючный ремень:

- Нижайше прошу, - секретарь протянул руку с подарком.

- Ну-с, лиходей, и где же мы шлялись всю ночь? - господина мэра интересовало, кто виноват в том, что он чуть не проспал собственный день рождения. Ответ его несколько обескуражил:

- Сперва, ЮрьХалыч, мы хряпнули в "Метелице" - за канун, такскзть, потом во дворике у мэрии, потом вы сказали, что сбегаете за догонкой, так я вас только утром и нашел.

- Брешешь, холопское отродье! - вскричал господин мэр и занес ремень. Потом, помедлив секунду, вдел его в брюки и затянул на последнюю петельку. - Что за черт клубится, посмотри. - Лужков указал за окно. - Вроде леса отгорели все.

- Это, должно быть, замы ваши с нижнего этажа в окошко курят.

- Плохо. Курить вредно. Пиши, что я, мол, распорядился - курить вредно, ну и все далее, ты знаешь. - Лужков сорвал с вешалки кепку и нахлобучил себе на голову. - Машину мне подать через пять минут ко входу. Поедем на строительство Делового центра, они мне там обещали небоскреб подарить. В семьдесят этажей. С аэродромом на крыше. - Секретарь растворился в воздухе, а господин мэр, резко распахнув дверь, решительным шагом направился совершать утренний туалет.

Губернатор города на Неве Санкт-Петербурга Валентина Ивановна Матвиенко пребывала в эйфории. Казалось, она сошла с ума. Она давно подозревала, что ее столичный коллега - шляпа, даже кепка, но чтоб потерять целый город, да еще Капитолий - этого даже от него даже она не ожидала. "Нашедший скачет!" - вертелось на языке у Валентины Ивановны, и она, не слушая ответа, раз за разом переспрашивала у секретаря:

- Так что, говоришь, не заметил?

- Никак нет, госпожа. Поехал на строительство Делового центра.

- Где ж он там найдет Деловой центр? - и хихикнула так, что чуть не проглотила язык. - Петербург - центр безделья, а вся жизнь - в Москве. Что бы я видела в петербуржском роддоме? Холерные замкадыши появляются на свет, только чтоб Москвич видел - он избранный. Какова судьба петербуржца - вешать застиранное белье за веками немытые стекла над правительственной дорогой, как будто это позволяет им чувствовать себя причастными к делам государственным! Даже большевики, уж на что дурни, - перенесли столицу, догадались. Президент только нынешний? - Матвиенко захлопнула рот, поняв, что начинает болтать лишнее. Вообще, этот ее неожиданный переезд, спланированный, совершенно явно, ГРУ - чтобы запутать иностранную разведку, действовал на нее как-то одухотворяюще - в ней поселилась искорка, заставляющая ее румяниться на глазах. - Вот приедем сейчас в роддом, а там все детки - котлетки. - Валентина Ивановна ужаснулась собственному сравнению, а секретарь посмотрел на нее удивленно. - В машину, живее. Набери Лужкова.

Мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков сидел на поребрике и горько плакал. За одну ночь злые капиталисты невидимой рукой рынка снесли весь Деловой центр вместе с обещанной башенкой и повернули Москву-реку вспять. Внезапно запиликавший мобильник полетел в воду. Громкий оклик прервал рыдания:

- Попрошу документы! - козырнул сержант патрульно-постовой службы.

- Я это? - опешил Лужков. - Я мэр. - Пролепетал, протягивая паспорт и глядя в глаза, мэр.

- Цель визита? - Подозрительно осведомился милиционер, рассматривая московскую прописку.

- Себя показать? то есть башенку вот мне обещали? то есть я мэр, а вы мне никто! - сорвался Юрий Михайлович. - Я где хочу, там и мэр!

- Тут написано, вы мэр, - произнес по слогам милиционер. - Однако вы мэр где? В Москве. А тут у нас что? Петербург. Северная, так сказать, столица, - произнес милиционер и харкнул кровью на набережную. - Езжайте обратно, там и мэр, прости господи.

Тьма сгустилась над Лужковым. "И это не дым из окошка, а осенний туман! Туманище! И смрад отечества нам сладок и приятен!" - замечтался Юрий Михайлович, вспоминая сводки из Красногорска: "Вся страна напряженно следила у телеэкранов - как же мэр Москвы Юрий Михайлович все наладит? То есть тьфу, наоборот, спала спокойно. Вот где меня любили! Но? а, черт с ним! В Москву!" - Лужков заскочил на шоферское место "Волги", пригнулся к рулевому колесу и развернул кепку задом наперед. Петербург делал его движения серьезными, хмурыми, как бесконечная работа винтика в механизме, как работа в таксопарке. "Жил бы я в Петербурге - всю жизнь бы такси водил", - без определенного отношения к такой перспективе подумалось Лужкову.

Вход в родильное отделение украшала доска с надписью "Каждому свое", прибитая одним гвоздем. Госпожа губернатор уже заскочила в Zara на Тверской и теперь через ступеньку неслась по лестнице вверх в легких молодежных туфельках без каблука, придерживая на бегу большим и средним пальцами миди колокольчиком. Ей надо было торопиться - стилиста впопыхах назначили на полдень. Залетев в родильную палату, Валентина Ивановна выхватила у кормящей матери крошечную девочку: "Ну что, пупсик, никак килограмм десять будет? В армию пойдешь, сладенький?" - Ребенок шумно отрыгнул. Матвиенко оскалилась через силу и сюсюкнула секретарю: "За мной!"

- Куда теперь, Валентина Ивановна? В школу? Или в армию?

- Черт ли в ней, в армии - мы только что посмотрели на будущих солдат. Не думаю, что за восемнадцать лет они сильно изменятся. Рыгать, по крайней мере, тише не станут, - прошипела госпожа губернатор. В ней заговорила толстеющая боярыня.

Телефон зазвонил одновременно в черной "Волге" с московскими номерами и в новой элегантной коричневой дамской сумочке. Юрий Михайлович выскочил из двора-колодца, куда отлучился на минутку. Этот разговор должен был состояться.

- Он вас допрашивал? Спрашивал про Москву? Про москвичей? - У Матвиенко зарождались подозрения. Картины шпионского заговора рисовались в ее голове. К ней вернулось хладнокровие и строгий вид.

- Да! - Взвыл несчастным голосом мэр - строгий вид он потерял.

- Что вы ему сказали?! - побледнела госпожа губернатор.

- Все! Правду!.. Что ни черта не знаю!

- Черт знает что делается! - вскричала Матвиенко и проголосовала проезжающему мимо черному лимузину. - В Смольный! - крикнула она и обернулась выжидающе к секретарю. Секретарь топнул правой ножкой:

- Ах, идите вы к дьяволу со своей Северной столицей с ее осенними туманами! Я променяю их на летний московский смог и светскую жизнь! Я... я! - секретарь явно не знал, что еще напоследок брякнуть. - Я - Человек-Гламур! - И затих, пораженный собственной храбростью.

- Была бы я мэром, сгноила бы тебя на Чистяках! - Донеслось из закрывающегося окна. Машина стрелой уносилась на север.

- Давай же, черт подери, не мешкай! - мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков, стоя посреди Садовой, тщетно пытался уговорить секретаря залезть в машину. Тот стоял с гитарой, подвешенной за спиной на брючном ремне, и походил одновременно на Мистера "Эй!", Макаревича и Анджелу Дэвис. Ветер развевал кудри, которых у него никогда не было, и спадающие штаны мэра.

- Эй! - Крикнул секретарь. - Я больше не буду терпеть этот домострой, эту самовлюбленность, город, где общежития и то - порозньжития! - секретарь пытался шутить, чтобы менее был заметен его столичный пафос. - Эй, знаешь, что, Лужков?

- Что? - не удержался доверчивый Лужков.

- Я остаюсь! - крикнул секретарь то, что уже и так было всем ясно, извлек из инструмента мажорный аккорд и рассмеялся.

Казалось, это слышали все жители двух городов. Даже починенный дерьмопровод не заставил бы их забыть эти слова. Даже башенка с аэродромом. Даже в семьдесят этажей.

- Я еще куплю тебе билет на матч "Зенита", проклятый эмо! - зло проскрипел мэр города Москвы Юрий Михайлович, сел за баранку своего драндулета и помчался на юг. На заправке ему встретился Конституционный суд. День рождения был испорчен.

21 сентября 2006 г. | 14:34