РЖ: Уважаемый господин Ведрин, как вы могли бы оценить стратегии ведущих стран мира по выходу из кризиса? Можно ли уже назвать победителей и проигравших в этот период? Почему левым силам, например, не удалось воспользоваться кризисом в свою пользу, как это было в период Великой депрессии?

Юбер Ведрин: Давайте для начала поделим страны на тех, кто спровоцировал нынешний кризис, и всех остальных. В первую категорию попадают США и Великобритания. Это страны, которые навязали всему миру либеральную финансовую модель и систему «жизни в кредит». Что и спровоцировало грандиозный кризис, который распространился на все страны мира. Мы должны иметь смелость заявить, что экономическая и финансовая политика, которую США проводили со времен Рейгана и Великобритания со времен Тэтчер, является основной причиной кризиса. Стратегии этой группы стран – попытки реформировать эту систему. Но смелости избавиться от нее окончательно мы пока не наблюдаем, а это сулит новые неприятности (в первую очередь этим же странам) в будущем.

Стратегии всех остальных стран по поставленной задаче проще – они сводятся к защите от спровоцированного этой системой кризиса. Больше всех пострадали страны, которые полностью воспроизвели у себя неолиберальную англо-американскую систему, – это большинство стран Восточной Европы и страны Балтии. Чем более осторожную финансовую политику проводили страны, чем меньше они копировали неолиберальную догму – тем меньше они пострадали от кризиса и стратегии свои строят, исходя из этого очевидного факта. Это случай Франции, где отлаженная система социальной защиты сыграла свою роль.

Что же касается наиболее пострадавших от кризиса в целом, то речь в первую очередь должна идти о среднем классе. Его безусловно принесли в жертву финансовой системе. Многие годы заработная плата людей, работавших с капиталом, во много раз превышала заработную плату тех, кто занимался реальным трудом. Поразительно, что левые и социал-демократы так и не сумели воспользоваться этой ситуацией. Я считаю, что на момент кризиса позиции этих политических сил были подорваны глобализацией, которая почти с самого начала привела к ослаблению системы социальной защиты, к ослаблению «государства всеобщего благоденствия», которое эти силы так долго продвигали. Они фактически сдались на милость победителей из неолиберального лагеря и в этом состоянии пребывают и по сей день.

РЖ: Тем не менее мы все чаще слышим от ведущих политиков плане ты сообщения об окончании глобального кризиса. Можно ли согласиться с подобным утверждением? Еще один вопрос в связи с этим: с какими конкретными изменениями уже можно ассоциировать этот кризис? Почему эти изменения оказались не столь радикальными, как это ожидалось?

Ю.В.: Мое убеждение – этот кризис еще не закончился, конец кризисного периода, возможно, виден финансистам, но всем остальным людям – нет. Этот кризис настолько многослоен, да и экономический фактор в нем вовсе не единственно важный, что сейчас еще рано делать окончательные выводы о том, какие именно изменения он принес, и подводить ему итоги.

Геополитические изменения продолжают происходить в настоящий момент, и этот процесс только начинает набирать обороты. Однако позволю себе заметить, что в течение этих двух лет (а нынешний кризис длится именно столько) мы наблюдаем, как определенные феномены набирают силу. Кризис обнажил огромную взаимозависимость между американской и китайской экономикой. Одним из наиболее важных событий последнего времени стало создание G%20. Эта структура будет развиваться с годами, она еще несовершенна, но важно понять, что ее создание – главный признак окончания эпохи, когда глобальные проблемы решались исключительно западными странами.

И я не соглашусь с заявлением, что эти изменения не являются радикальными. Процессы, лежащие в их основе, начались давно. Кризис лишь вынес их на поверхность. После распада СССР миром правил Запад. Формально советуясь в некоторых случаях с Россией, Запад верил, что теперь он в одиночку готов управлять всем миром. И эта эпоха закончилась. С точки зрения последствий это однозначно революционное событие. Опять же – кризис еще далек от завершения, и регулирующие правила новой эпохи еще не оформлены в международно признанные обязательства.

РЖ: Можно ли поставить теперь под сомнение американское экономическое и политическое лидерство, если вы убеждены, что кризис радикально повлиял на расстановку сил на планете?

Ю.В.: Период, который начался с крушения СССР, я называю «периодом американской гипердержавы». Но когда Джордж Буш-младший решил воспользоваться всем, как ему казалось, неограниченным объемом возможностей США, это показало, что даже у такой могущественной страны, как США, этой силы может оказаться недостаточно. Сейчас Америка действует в интригующей ситуации: есть другие страны, которые с ней конкурируют, но ни у кого нет таких возможностей, как у США. Я бы назвал это «относительным лидерством».

Среди факторов, которые обеспечивают это «относительное» американское лидерство, я бы выделил в первую очередь готовность мирового сообщества соглашаться с этой идеей. Мысль о китайском лидерстве, кажется, повергает всех в ужас. Нельзя забывать, что доллар играет огромную роль в рамках современной валютной системы. Затем у США есть значительное технологическое и инновационное преимущество по сравнению с другими странами. Американские университеты дают прекрасное образование, и молодые люди всех стран стараются попасть именно в американские университеты, чтобы обеспечить себе хорошее будущее. Английский язык (вернее, его упрощенная версия – американский английский) стал языком международного общения. Американские СМИ имеют огромное влияние во всем мире, так же как и американское кино. В мире нет другой страны, чья «soft power» по-прежнему была бы такой значительной, как у США, хотя и она стала давать сбои.

Беседовали Никита Куркин и Юлия Нетесова