Не так давно художественный дуэт "Синие носы" активно завлекал общественность на выставку "Случайные совпадения". Честно признаюсь, что на выставку в галерею Гельмана не пошел. Никакой особой выставки и не было. Замысел Мизина и Шабурова вызывающе прост - они старательно собрали все возможные варианты художественной апроприации, то есть сознательного воровства, бессознательных повторений и изощренных игр с чужой интеллектуальной собственностью. Признаюсь, что особого смысла тащиться на подобное представление не было, тем более что я уже написал о будущем событии небольшое превью в журнал "Тайм-аут", а все материалы были к аккуратно выложены на сайте галереи Гельмана. Следует признать, что друзья мои, то есть Мизин с Шабуровым, - ребята честные, играют открытыми картами. Признались: "Половина наших работ напоминает Эдвина Вурма из Вены, другая - Пьеррика Сорена из Нанта". (Здесь и далее цитируется текст Александра Шабурова "Случаные совпадения".) Конечно, чистосердечное признание несколько смягчает вину. Однако, показалось мне, это попахивает дурным тоном - обвинять всех и вся во вторичности и всеобщем воровстве. Так, как будто есть какой-то Сургут или Уренгой, откуда идет труба, под высоким давлением заполненная высокооктановыми идеями. А непорядочные люди сверлят в ней дырки, откачивают бесценное сырье.

И только потом, ревизуя на даче долгими летними ночами содержимое компьютера и внимательно вчитавшись в шабуровский текст, я обнаружил, что именно он и является главным содержанием проекта. Собственно, попытка устроить шумиху и скандал имела только одну цель - обратить внимание общественности к обширному тексту, посвященному вовсе не только проблеме всеобщей клептомании, но поднимающему гораздо более широкие проблемы. Однако "Синие носы", как известно, великие мастера автопиара. Учуяли, что происходит тотальная девальвация текста. Никакая статья или даже книга не то что не вызовет особой полемики, но и не возбудит простого общественного интереса. Особенно если речь пойдет о проблемах узкоспециальных, то есть о том, почему так дальше жить нельзя, кто виноват и что нужно делать на данном историческом этапе. Вечные русские вопросы. Впрочем, никто особого внимания на их высокий пафос не обратил. Все обсуждали только совсем не остроумное шоу.

А зря - воззвание, подписанное Александром Шабуровым, исполнено высокого и гражданственного пафоса: "Да, мы умеем делать среднестатистический западный мейнстрим. Но он уже мало кому здесь интересен. Да, мы тоже можем поставлять в мировой арт-супермаркет десяток замороженных гамбургеров. Но зачем?" (Или: "Оставшиеся художничать (то есть не пошедшие в брокеры-парикмахеры-имиджмейкеры. - А.К.) - атавизмы холодной войны. Как пятое поколение каэспэшников. Или третье рок-музыкантов. Или как молодая поэзия - превратившаяся совсем уж в гетто для неудачников. И еще: "За границей - перспективы тоже удручающие. Все более унылое существование бывших соотечественников в Берлине вызывает в памяти советские пропагандистские материалы о жизни "предателей Родины". Иллюзии десятилетней давности там тоже растаяли как дым". И так далее, и так далее.

Возражать таким было бы совершенно бессмысленно, тем более что никакой внутренней энергии утверждать нечто противоположное у меня нет. Не так давно одна моя любимая критикесса спросила меня, каких художников я считаю лучшими в Москве. Ответил, что сие есть большая коммерческая тайна. И добавил, по дружбе, что ежели бы звали ее не Катя, а Кэтрин, то все бы выложил как на духу. Сам же подумал про себя, что ответить на этот вопрос не могу. Потому что и сам не знаю. Все как-то кисло. А для Кэтрин, назовем так обобщенную иностранную искусствоведческую девушку, ответ у меня найдется. Ибо спрашивает она о том, какие художники на данный момент лучшие, а не о смысле жизни и сущности искусства как такового. И вообще, место, где находится выход из создавшейся ситуации, я указать не могу. Я ведь не художник, не куратор, всего лишь художественный критик. Моя работа - как у участкового терапевта. Могу только определить анамнез и эпикриз, за прогнозом на будущее следует обращаться к патологоанатому. И потом, есть же понятие коммерческой тайны. Знал бы прикуп, в Куршавеле б жил... И вообще, всеобщие ламентации по поводу всеобщего кризиса есть этого самого кризиса непременная составляющая: нет ничего более провинциального, чем поиски избавления от собственной провинциальности.

В этом, собственно, и состоит случайность совпадения, которое не заметил Шабуров, - обсуждение вечных русских вопросов есть особый литературный жанр, со своими строгими правилами и законами. Бывает и такое. Но Шабуров при этом ссылается на "жуткий приговор", оглашенный в журнале "Арт-форум" (2005): "Никакого "российского современного искусства" вообще не существовало. Что все это - пиратство, цыганщина. Контрафактная, как сейчас говорят, продукция. Другими словами: советские, а позже российские художники смотрели на западные аналоги и делали то же самое, только хуже...". Одна надежда неназванного автора "Арт-форума" на то, что "сейчас, когда российское искусство наконец обросло отечественными институциями и получило финансирование внутри страны, оно обрело шанс для саморазвития. И теперь не будет тратить силы на то, чтобы отрицать культурные различия, а наоборот - станет их подчеркивать". То есть указание педалировать свою особость идет от высоких международных инстанций. Беда только в том, что подобное указание и есть чистой воды постколониализм. Такая постановка вопроса подразумевает, что у кого-то (американцев, англичан, французов) идентичность существует сама по себе, всем остальным следует заниматься только подчеркиванием этой самой своей идентичности. Самое забавное, что именно "Синие носы" мастерски проблематизировали и ловко утилизировали эти ожидания идентичности, работая с навязанными культурными различиями. То есть вели хорошо замаскированную антиколониалистскую компанию, манипулируя мифами "стандартизированной культуры для узкой компрадорской прослойки, которая во всех странах читает журнал "Тайм-аут" и поддерживает ценности "свободного рынка".

Но теперь, похоже, они как-то испугались своей решительности. В личном разговоре Шабуров с оттенком обиды говорил о том, что вот опять будут говорить о том, что "Синие носы" - веселые провокаторы, которые по всему миру показывают один оригинальный перформанс: выходят перед публикой, оттягивают треники и пускают оттуда салют". И, проникнув в общество спектакля с террористическими целями, бравые "Синие носы" застыли в нерешительности, начав бормотать привычные бормоталки: "Мы, следующее поколение художников, давно топчемся у пропасти, в которую рухнули предшественники, в раздумье: как быть дальше? Последующий дискурс все никак не вырисовывается".

Критика и самокритика - штука, конечно, очень вдохновляющая на новые подвиги: "Это - твоя родина, сынок! Ты - плоть от плоти "совок". Верней всего, здесь ты и помрешь. Поэтому постарайся быть интересным не только международным кураторам, но также своим маме и бабушке, своим соседям по лестничной площадке"... Однако беда в том, что именно этот "совок" и интересен, прежде всего, международным кураторам. Что же касается бабушек, то тут следует напомнить, что коммуналка стала очень большой. Илья Кабаков очень любит хвалиться тем, что афроамериканцы, которые, вроде наших бабушек, охраняют в США музейные залы, очень прониклись его тотальной инсталляцией на темы коммунальной кухни. Что же касается тотальной холодности нашего общества к искусству как таковому, по поводу которой ламентирует Шабуров, то я лично полагаю, что ее следует воспринимать как некую фору. Если художник несет ответственность не перед каким-то там фондом или покупателем, а только перед самим собой, то это прибавляет лишнего адреналину. К тому же лишние люди сами собой отсеиваются. Я также думаю, что всякая стратегия может оказаться успешной. Самозаточение в башне из слоновой кости или работа с массовидными фобиями - все может оказаться эффективным. Поэтому абсолютно согласен с тем, что "важно одно - захватывает твое искусство или не захватывает. Чтобы то, чем ты занимаешься, было не "искусством", но прямым высказыванием!" Одна фраза меня насторожила: "К сожалению, никаких долгосрочных футуристических проектов, требующих интеллектуального и культурного подкрепления, сейчас у России нет". Как-то настороженно я отношусь и к большим идеям, и к футуристическим прожектам.

Однако успокоило только то, что слово "постмодернизм" в обширном тексте вообще не фигурирует. Поэтому раздумываю над тем, чтобы подать в суд на Александра Шабурова. Я обнаружил, что классическая работа лендартиста Вальтера де Мария The New York Earth Room (1968) самым странным образом похожа на известный проект марксиста Дмитрия Гутова "Над черной грязью", который в 1994 году залил галерею "Риджина" прекрасной блестящей грязью. О своей находке, не подозревая ничего плохого, я и сообщил А.Шабурову. А он плутовски, то есть без указания авторства, присвоил мою интеллектуальную собственность. Ну и что, нам не привыкать. Ибо сказано: не возжелай осла ближнего своего!