Всемирно известный исполнитель народного алтайского эпоса Ногон Шумаров 9 июля отмечает свое 60-летие. Режиссер, актер, драматург, певец и композитор, он поставил более 60 спектаклей и театрализованных представлений, с 1978 года работает главным режиссером Республиканского театра драмы в Горно-Алтайске. Много гастролирует по Европе, принимает участие в крупнейших фестивалях.

Москвичи знакомы с творчеством Ногона Шумарова также по спектаклю Анатолия Васильева в театре "Школа драматического искусства" "Песнь XXIII, Погребенье Патрокла, Игры", в котором актер исполняет партию Нестора. На сцене этого театра Ногон Шумаров и празднует юбилей большой концертной программой, в которую вошли сказания, инструментальные наигрыши, традиционные колыбельные песни, фрагменты из эпоса Маадай-Хара.

В преддверье концерта Ногон Шумаров дал интервью "Русскому журналу".

"Русский журнал": Стиль вашего пения называется "кай". Что это такое?

Ногон Шумаров: Это традиционное алтайское гортанное пение, одно из самых древнейших, которое сохранилось у сибирских азиатских народов. Алтай, Саяны, Тува, Монголия исполняют свои эпосы гортанным пением. Но у нас традиция особенно богата. Говорю это не ради красного словца: только стихотворного эпоса у нас уже издано 13-15 томов плюс еще эпос Джангар (36 тысяч стихотворных строк). И все это пелось только на гортанном звуке.

РЖ:Есть сведения о том, когда на Алтае появилось это пение?

Н.Ш.: Два миллиона лет назад здесь жили первобытные люди (это подтверждено учеными, академик Акланников обнаружил каменные орудия труда). Потом, во время великого оледенения, племена ушли в Америку - Перу, Мексику. Не случайно у нас обряды шаманские схожи (трубка мира, которую курят по очереди, сидя в кругу), много общих слов. Так вот, гортанное пение примерно тогда и появилось - когда первобытный человек начал испытывать потребность в общении. Это же звуки общения - с природой, с мамонтами, с динозаврами, со всем, что древнего человека окружало. Он говорил на этом языке, ощущая свое единство с миром.

Мое увлечение гортанным пением тридцать лет назад как началось? В горах сел на лошадь. Скачешь, а у тебя душа переполняется каким-то воодушевлением, огромнейшей любовью. Жить охота, летать охота. Ты как птица летишь на коне высоко в горах, а внизу - облака. Ни с чем не сравнимое ощущение! И его хочется выразить. Вот тогда и появляются звуки - первобытные, реликтовые. Каждый звук - знак, символ. Любой человек это чувствует, даже не понимая истинного смысла происходящего.

РЖ: Вы - самоучка или у вас все же были учителя?

Н.Ш.: Музыкального образования у меня нет. По образованию я актер. Мой педагог Игорь Поляков работает в Москве, в Театре Гоголя. А учился я в Ленинграде у Товстоногова, в классе профессора Музиля. Гортанное пение - мое хобби. Начал петь, потом научился играть на топшуре . Еще в детстве бабушка учила меня играть на шооре. Кстати, тростниковый шоор я делаю сам. Варганы мой друг Володя делает. Вот в этом прелесть - когда человек сам создает свои инструменты, сам играет. Нот не знает, но делает, что душа велит. У меня был друг, он говорил: "Я диспансеров не кончал, но я играю в театре". Мы всегда над ним хохотали. Вот и я тоже "диспансеров" не кончал, но пою.

В свое время у Сони Губайдулиной я делал музыкальное оформление одной кинокартины. Работали на "Мосфильме", пели гортанным звуком. Потом ко мне подошел Киркоров, в рот мне заглядывает: "Слушай, а как ты поешь?" А я откуда знаю? Я сам маленький, а диапазон - четыре-пять октав. У знаменитого оперного певца Петрова было четыре с половиной октавы. Мы же гортанным звуком можем спеть все - от самого низкого звука, который можно взять на рояле, до самого высокого. Вот возможности человеческого голоса!

Другое дело, что петь эпос - это искусство. Искусство избранных. Я еще застал великих сказителей. Самый известный наш сказитель Алексей Калкин, мой учитель, уже умер. "Ушел за солью", как у нас говорят. Я учился не просто извлекать звуки, я приходил к Калкину, Шуну Ялатову, Товару Чачиякову - величайшим сказителям, с ними общался. Они мне рассказывали, дарили эпос. Все они по одному сказанию мне подарили.

РЖ: То есть для того, чтобы петь эпос, недостаточно просто овладеть техникой пения и выучить пару текстов?

Н.Ш.: Нет. Тут же генная память включается, и этому научиться невозможно. В театре Васильева все актеры поют блестяще, я их научил.

Но все же языковая культура народа уводит в древность. Я сам сочиняю песни. У меня есть колыбельные Козы, Змеи, Медведицы. Тексты колыбельных сохранились, но как это пелось раньше, сейчас уже никто не знает. А я придумываю, и есть ощущение: вот так оно было. Человек другой культуры так не споет.

РЖ: Пение эпосов связано с обрядами, действиями шаманов. Наверное, в советские времена все это преследовалось?

Н.Ш.: Не всегда, но были тяжелые времена. Причем еще до установления советской власти. В 1904 году царская армия разогнала буддистов, которые устраивали молебны. В советское время всех сказителей раскулачили и отправили в ссылку, шаманов истребили, нельзя было носить национальные костюмы. Отцу Товара Чачиякова, нашего сказителя, запретили играть на топшуре - он свои сказания рассказывал без инструмента.

Но потом, при Брежневе, культура начала возрождаться. Леонид Ильич обожал сборные концерты в Кремле. Ему нравилось, когда представители всех народов великой страны выступали на одной сцене. Сам с большим удовольствием эти концерты смотрел, а участникам дарили именные часы от Брежнева. Такие часы есть у моего брата. Тогда это, конечно, была экзотика. Но с тех пор началось возрождение нашей культуры. Вам не доводилось бывать на народном празднике Эл-Ойын? Думаю, что в будущем году на него шестьдесят тысяч человек приедет. Из них где-то две тысячи - в своих национальных костюмах! В 2002 году я ставил Эл-Ойын. Там были и верблюды, и лошади, и всадники. Стояло более двухсот юрт.

РЖ: А искусством гортанного пения на Алтае сейчас многие владеют?

Н.Ш.: Когда я начал петь и уже овладел этим искусством, то понял: любой человек может научиться петь в любом возрасте. Тогда же считалось, что секреты мастерства передаются только от отца к сыну по наследству. Поэтому никто и не пел. А тут я вдруг начал извлекать гортанные звуки, и поскольку я режиссер и актер, то стал с этим еще и выступать везде, ездить на гастроли. Меня сразу обвинили в шарлатанстве - мол, это не всерьез. А потом я открыл свою школу в Горно-Алтайске, два года преподавал и маленьких детей всех научил петь. Вот тут все удивились: как, значит, можно взять и научить? Теперь такое пение снова стало традицией. Все поют, любой чабан может научиться. Главное, иметь большое внутреннее желание. Но повторю: научить извлекать звук я могу, а вот петь эпосы или сказания - это не каждому дано. Это совсем другое.

РЖ: Расскажите о программе вашего юбилейного концерта. Каково в ней соотношение народного и авторского?

Н.Ш.: Все, что я делаю, - это истинно народное. Но я преломляю традицию через себя. Я - часть своего народа, часть Космоса. Инструменты все сделаны моими друзьями и мной. Я пою чистейший эпос, но на эпические тексты я сочиняю свои песни. Даже и в тексте порой могу что-то редактировать, досочинять. Колыбельная Змеи, например, - это народный текст, а музыка песни моя.

РЖ: Я слышала, что сказители на Алтае жили не очень долго - слишком большая затрата энергии...

Н.Ш.: Это потому, что эпосы очень длинные. Сказитель может петь эпос несколько суток, пропуская через себя колоссальные потоки энергии. В свое время в Швейцарии я получил инфаркт. График был напряженный: концерты, репетиции, записи. Я давал двухчасовой концерт, который растянулся на четыре часа. Потом еще концерт. Прилетел в Москву, и тут меня свалило. Еле-еле дополз до Горно-Алтайска.

РЖ: Интерес к этнической музыке во всем мире сейчас огромен. Вы постоянно выступаете на разных фестивалях в Европе. С чем связана такая популярность горлового пения?

Н.Ш.: Это же магическое пение. Оно родилось задолго до появления письменности. Не многие народы сохранили это умение общаться звуками природы, быть с ней едиными. В Европе давно утеряли это умение практически полностью. Они этого не знают, но чувствуют: вот пошли вибрации, мурашки побежали по телу, энергия ударила в голову. А в этом прелесть: берешь самый низкий - бурдонный - звук, потом самый высокий - космический, потом в середине появляется земной звук. Все три они звучат одновременно, все вокруг вибрирует. Да еще ультразвуки добавляются. Даже если человек просто слышит это, он ощущает космический столб, начинает медитировать. Это ощущение невозможно передать словами!

Беседовала Елена Чишковская