Томас Шеллинг - американский экономист, лауреат Нобелевской премии 2005 г., почетный профессор нескольких престижных университетов. Книга Шеллинга "Стратегия конфликта", опубликованная в 1960 году и положившая начало исследованиям стратегического поведения и торгов, была признана одной из сотни наиболее влиятельных книг послевоенного времени. В ноябре 2006 года "Стратегия конфликта" вышла на русском языке. 30 ноября 2006 года в Центральном доме художника в рамках презентации книги состоялся "Круглый стол" с участием Томаса Шеллинга, организованный АНО "ИРИСЭН" и "Русским институтом".

После окончания "круглого стола" господин Шеллинг любезно согласился ответить на несколько наших вопросов.

Русский Журнал: Вы широко известны как один из ведущих теоретиков в сфере международных отношений и в первую очередь как автор теории ядерного сдерживания. В России известна ваша книга "Стратегия конфликта". Вы создавали ее в ситуации столкновения двух миров, одним из которых была Россия. Сейчас вы приехали в новую Россию. Каковы ваши впечатления?

Томас Шеллинг: У меня очень хорошие впечатления. Я здесь был в 1960 году. Это было в начале декабря. Город был мрачный, темный. Огней было немного. Русские были не очень дружелюбны. Я был участником конференции по контролю над вооружениями. Русские не верили никому из американцев. Это был самый пик холодной войны. Сегодня я нахожу совершенно другую страну.

РЖ: История показывает, что модель ядерного сдерживания действительно является рабочей. У США был и есть контрагент в лице России. Как ваша концепция работает сейчас, в условиях современной демократической России?

Т.Ш.: Когда вы упоминаете теорию ядерного сдерживания, нужно отдавать себе отчет в том, что речь идет о взаимном сдерживании. Мы друг друга сдерживали. Каждой из сторон важно быть уверенной в том, что противоположная сторона не станет инициатором неожиданного нападения. Сегодня между Россией и США нет ничего такого, что заставило бы их воевать или бороться друг с другом. Нет никаких оснований для страхов и опасений, что какая-либо из этих сторон может начать войну. Соответственно, нет необходимости в сдерживании друг друга.

РЖ: Кроме распада биполярного мира, произошли и другие изменения. Применима ли теория ядерного сдерживания в ситуации, когда круг ядерных держав расширяется?

Т.Ш.: Мне кажется, будет справедливо сказать, что отношения между Индией и Пакистаном могут быть сопоставимы с теми отношениями, которые были у Советского Союза или России и США начиная где-то с 1975 года. Думаю, что после кубинского кризиса 1962 года стало ясно, что ни одна из сторон не будет и не станет атаковать другую. На опыте конфронтации США и СССР Индия и Пакистан многому научились, изучая историю этого кризисного противостояния. Многочисленные политики и специалисты, которые занимаются вопросами этих стран, поняли, что ни одна из сторон не посмеет напасть на другую. Меня больше беспокоит, скажем, ситуация в контексте отношений Ирана и США или Ирана и Израиля. Она может быть намного более опасной.

РЖ: Мир в эпоху холодной войны не знал такой формы конфликта как терроризм. Были отдельные террористические акты, но не было понятия глобальной террористической войны. Кто сегодня является ее субъектами? Какую роль в этой связи вы отводите России?

Т.Ш.: Думаю, что роль России во многом сопоставима с ролью США. Обе страны оказались уязвимы для террористов. Обе страны испытывают определенные трудности во взаимодействии и взаимоотношениях с мусульманскими странами. Россия ближе к потенциальным источникам терроризма. Возможно, Россия и США не полностью доверяют друг другу именно в контексте противостояния терроризму. В частности, Россия и США расходятся в своей диагностике тех проблем, которые связаны с Ираном.

РЖ: В нашей стране в недавнем прошлом сформировалась концепция России как энергетической сверхдержавы, являющейся гарантом энергетической безопасности в мире. Россия увязывает эту концепцию с проблемой справедливого распределения ресурсов. Является ли, по вашему мнению, концепция энергетической сверхдержавы рабочей? Каковы в этой связи перспективы взаимоотношений по линии Россия - США, Россия - Европа?

Т.Ш.: Обе наши страны заинтересованы в мирном развитии процессов, разворачивающихся на Ближнем Востоке. Это касается в большей степени энергетической безопасности США, нежели энергетической безопасности России. При этом обе страны скорее всего заинтересованы в том, чтобы не допустить каких-то процессов, прерывающих надежные, постоянные, безопасные поставки энергетического сырья из этого региона мира. Я не являюсь специалистом в этом вопросе, но у меня такое впечатление, что Россия очень важна именно с точки зрения обеспечения энергетической безопасности в модели взаимоотношений с Западной Европой.

РЖ: В основе идеологии современного российского государства лежит концепция суверенной демократии. Этот концепт применялся по отношению к странам Восточной Европы после развала Советского Союза. Роман Проди употреблял его в отношении ЕС. Многие, в том числе США, критикуют использование концепции суверенной демократии Россией, основываясь на положении, что якобы Россия с его помощью пытается избежать демократии. Каково ваше отношение к этой концепции?

Т.Ш.: Я не понимаю, почему Европейский союз конфликтует с Россией по поводу российской демократии. У США есть определенные, достаточно укоренившиеся опасения в том, что российское руководство не в той степени, в какой хотелось бы США, заинтересовано в развитии демократии в своей стране. У меня такое впечатление, что западноевропейцы тоже с подозрением к этому относятся. Тем не менее по сравнению с тем, что было здесь до 1990 года, Россия выглядит как истинно демократическая страна. К тому же в Америке есть немало людей, которые подозревают, что президент США не вполне понимает и осознает критерии и требования подлинной демократии.

РЖ: В России традиционно критикуется внешняя политика США, которая зачастую реализуется в обход официальных мировых институтов типа ООН. Что случилось с международным правом, почему США позволяет себе игнорировать его? Например, ситуация с Ираком: почему не удалось избежать прямого столкновения и не были найдены точки соприкосновения?

Т.Ш.: Тут требуется политический ответ. Полагаю, что это было ошибкой, когда США самостоятельно вторглись в Ирак. Вполне можно было подождать еще полгода, работать на уровне Совета безопасности ООН и выдвигать необходимые требования Ираку от имени и от лица ООН. В случае невыполнения Ираком этих требований могли быть приняты решения на уровне ООН, на уровне Совета безопасности о военной операции в стране. Тогда ООН санкционировало бы такого рода действия. И это были бы уже действия от имени мирового сообщества, от имени ООН, а не только от имени США. США же не дождались этого момента, слишком поспешили.

РЖ: Некоторые политологи говорят о новой холодной войне. По вашему мнению, действительно ли началась новая конфронтация между США и Россией?

Т.Ш.: Между США и Россией? Абсолютно невозможно. Никакой новой холодной войны нет! Выросло, вероятно, совершенно новое поколение, которое совершенно не помнит того, что такое настоящая холодная война.

Беседовала Любовь Ульянова