Книги, способные перевернуть или как минимум существенно изменить взгляд человека на мир, входят в его жизнь по-разному. Знакомство с одними бывает предопределено культурной средой и даже, как ни странно, такою прозаической вещью, как школьная программа; до иных приходится "расти" - иногда не один десяток лет. Наконец, третьи буквально захватывают читателя врасплох. Так, одна из наиболее поразительных по силе мысли и обстоятельствам своего создания книг попала мне в руки совершенно случайно: однажды в библиотеке я наткнулся на небольшую книжку под необычным названием "LTI. Язык Третьего рейха". Хотя имя автора (Виктор Клемперер) ничего мне не говорило, а немецкого я на тот момент практически не знал, тема меня заинтересовала и книгу я прочел, что называется, на одном дыхании.

Задуманная автором как скрупулезный отчет о стилистических и иных особенностях языка гитлеровской Германии, исподволь воздействовавших даже на умы людей, к непосредственному восприятию нацистской доктрины ни в коей мере не склонных, небольшая по объему книга Клемперера оказалась значительнее и глубже первоначального замысла. Обязана этим она была как личности автора (блестящего филолога, одного из лучших специалистов по французской литературе эпохи Просвещения), так и трагическим обстоятельствам, при которых она создавалась: сын раввина, в молодости принявший протестантизм и отправившийся добровольцем на Первую мировую войну, на момент прихода Гитлера к власти заведующий кафедрой романской филологии Высшего технического училища в Дрездене и автор нескольких монографий, в 1935 году Клемперер оказался уволен, а в 1940-м - выселен из дома. Он был вынужден переехать в один из так называемых еврейских домов, где жили немногочисленные евреи, благодаря верности "арийских" мужей и жен не вывезенные (как и сам Клемперер) в лагеря смерти, но подвергавшиеся бесконечным унижениям, издевательствам, избиениям в гестапо и в конечном счете обреченные на уничтожение.

В ночь с 13 на 14 февраля 1945 года, во время чудовищной бомбардировки Дрездена авиацией союзников, Клемперер и его жена Ева Шлеммер оказались едва ли не единственными из 70 уцелевших к тому времени дрезденских евреев и их близких, кому чудом удалось выбраться живыми из-под горящих руин. Еще большим чудом следует признать спасение из огня записных книжек и дневников Клемперера, которые он непрерывно вел в течение всех этих лет. Как замечает А.Алтунян, "не будет преувеличением сказать, что начиная с конца 1930-х годов ведение такого дневника было действием героическим. При постоянных обысках, которым подвергались жители "еврейского дома", Клемперер каждой своей записью (зашифрованной) рисковал жизнью. Для ведения дневника он поднимался в 4 утра, чтобы до начала рабочего дня описать день предыдущий. И так каждый день..."1.

Книга "LTI . Язык Третьего рейха", созданная на основе тех самых записных книжек и впервые изданная в ГДР в 1947 году, была переведена на русский язык лишь в 1998-м. Несмотря на то, что после войны преисполненный благодарности к Советскому Союзу Клемперер вступил в компартию и даже занимал посты в министерстве просвещения ГДР, ни он сам, ни его книги не были известны в СССР. Причиной тому были прозрачные аналогии между описываемым Клемперером " Das Nazi - Deutsch " (он же LTI , то есть Lingua Tertii Imperii ) и советским новоязом. Но парадоксальным образом те же самые банальные аналогии привели к тому, что, воспринятая поверхностно (и к тому же изданная смехотворным тиражом 3000 экземпляров), в России книга Клемперера не была оценена по достоинству и осталась практически никому не известна. Так, в одной из немногих рецензий наблюдение автора о глубинной преемственной связи между немецким романтизмом и нацистской идеологией удостоились следующего комментария: "...романтизм нельзя считать чисто немецкой "родовой чертой". Беспредельных романтиков (sic! - Д.Б.) знают и другие народы. Знакомому с российской историей ХХ века нет необходимости рассказывать о романтиках-большевиках"2.

Между тем эта мысль Клемперера - одна из наиболее плодотворных и, как ни странно, актуальных. И дело здесь не только в том, что, по мнению Клемперера, "... все, что определяет сущность нацизма, уже содержится, как в зародыше, в романтизме: развенчание разума, сведение человека к животному, прославление идеи власти, преклонение перед хищником, белокурой бестией...". Суть - в самом понятии нации, введенном в обиход именно немецкими романтиками и сводящемся в конечном счете к отождествлению языка и расы, что и сделало возможным появление таких абсурдных понятий, как "арийская", "славянская" или "семитская" раса. Недопустимость такого отождествления, сегодня очевидная любому начинающему лингвисту, антропологу и т.д., была, однако, далеко не очевидна в начале XIX века, когда закладывались основы современной политической терминологии. Объяснялось подобное смешение понятий в первую очередь тем, что "благоговение перед материнским языком... есть черта поздней западноевропейской души, и людям других культур оно почти неведомо, а примитивным - и вовсе неизвестно"3. Кроме того, с самого момента своего возникновения понятие нации было неразрывно связано с идеалом национального государства как формой ее существования.

Легко заметить, что оба понятия - нации и национального государства - были и остаются по сей день основными категориями международных отношений; в самом слове "международный" (international) заложена идея "нации" как субъекта политики. Неудивительно, что возникшие на осколках Австро-Венгерской, Османской и - с большим опозданием - Российской империй национальные государства основываются все на тех же "романтических" принципах. Как результат - все они рано или поздно сталкиваются с кризисом суверенитета, в котором традиционно усматривают следствие происков внешних врагов, не замечая порочности самой идеи.

С этой точки зрения особый интерес представляет история сионизма, возникшего как реакция на пресловутое "пробуждение национального самосознания" угнетенных народов, часто сопровождавшееся (в частности, на Балканах) антиеврейскими эксцессами. Как водится, пример был взят с врага: "евреи слабы, беззащитны и гонимы, оттого что не имеют своего государства; следовательно, для того, чтобы стать "равными среди равных", им нужно обзавестись собственным государством".

Клемперер, наблюдавший активность сионистских организаций в нацистской Германии, призванную направить поток еврейских беженцев в Палестину, уловил парадоксальное сходство в их базовых принципах с идейными первоосновами нацизма. "Сионисты, - пишет Клемперер в дневнике за 1934 год, - мне так же враждебны, как и нацисты. С их любопытством к составу крови, с их "культурными корнями", с их партийным лицемерием и туповатым стремлением повернуть историю вспять - они два сапога пара с нацистами". Он вернется к этой теме в книге о "нацистском диалекте немецкого", в главе, повествующей о трактате главного идеолога рейха А.Розенберга "Миф ХХ века". Достав, ценой огромного риска, книгу Розенберга (евреям запрещалось читать, а тем более хранить книги нацистских авторов), Клемперер обнаружил в ней черты поразительного сходства с программным трудом Т.Герцля "Еврейское государство". Впрочем, собственное открытие не вызвало у Клемперера особого удивления: к тому времени он успел прийти к полному отрицанию "нации" как основополагающего принципа любого государства.

"Еврейское государство", о котором мечтал Герцль, появилось через год после выхода в свет книги Клемперера. Сегодня оно переживает один из тяжелейших кризисов с момента основания: уникальность нынешней ситуации заключается в том, что самая космополитическая страна мира, всегда считавшаяся главным союзником Израиля (несмотря на его ярко выраженный национальный характер) и игнорировавшая претензии палестинцев на "национальное самоопределение", в изменившихся условиях оказалась именно тою силой, которая заставила Израиль пойти на принципиальное допущение создания Палестинского государства. Если (когда?) оно будет создано, это будет ничто иное как очередное искусственное национальное образование, созданное ценою гекатомб его защитников и врагов, а также "десуверенизации" другого столь же эфемерного государства, воплотившего в свое время романтический псевдоморфоз еврейского мессианизма.

Аналогичные процессы "десуверенизации", происходящие сейчас по всему миру - от Сербии до Киргизии, носят, казалось бы, парадоксальный характер, так как, будучи естественным порождением глобализма, вовсю эксплуатируют "национальную" мифологию и соответствующую риторику: "...весь идейный язык бархатных революций - "демократия, свободный выбор, суверенный народ etc." - неразрывно связан с понятием национального суверенитета, носителем которого этот самый народ и является. Если признать, что суверенитета больше нет, а есть бархатные мероприятия некоторого благодетельного инкогнито, тогда и вся риторика оказывается несообразной"4.

На самом деле противоречие здесь мнимое: подлинный суверенитет носит территориальный, а не национальный характер. В результате органического развития на основе государства может возникнуть нация, понимаемая как некое сообщество людей, имеющее единую историческую судьбу. Обратный процесс - создание эфемерных государств на национальной основе - способен лишь усугубить кровопролитие, что и происходит везде, где в принцип бывает возведен произвольно трактуемый "национальный суверенитет".

Примечание:

1 А . Алтунян , " Lingua Tertii Imperii versus Lingua Sovietica", Знамя , 2000, # 8

2 Е.Беркович, "Слово и дело", "Вестник", # 14 (221), 06.07.1999

3 О.Шпенглер, "Закат Европы", т. II , гл. 2, п. 2

4 М.Соколов, "Бархатная десуверенизация", "Эксперт", # 46, 06.12.04