Наконец наступил момент, когда в соответствии с предначертаниями Вальтера Беньямина эстетика политизировалась, а политика - эстетизировалась. Открылась выставка "Россия!" в нью-йоркском Гуггенхайме. Из скупых информационных сообщений удалось узнать такую культурную новость: "Главу Федерального агентства по культуре и кинематографии Швыдкого попросили поднять руки и с ног до головы общупали металлоискателем. А вот олигарха В. Потанина, который помог проведению выставки материально, обыскивать почему-то не стали. Со словами "я нужен президенту" известный бизнесмен побежал встречать В. Путина" (Андрей Колесниченко, "Он сходил в ООН", "Аргументы и факты" от 21.09). В.Потанин за свой билет заплатил: "Что же касается расходов, которые понесли организаторы, то эти расходы составили 4 млн. долл. Из них 1 млн. предоставило российское правительство в лице Федерального агентства по культуре и кинематографии, остальное профинансировали спонсоры. В частности 2 млн. долл. предоставил Благотворительный фонд Владимира Потанина, который и стал титульным спонсором выставки" (Андрей Денисов, ""Россия!" под охраной", "Время Новостей" от 16.09). Но всякий нормальный человек понимает, что деньги - это чистая фикция: скоро наступит коммунизм и их отменят: "Журналисты спросили у специалиста - г-на Пиотровского, - во сколько можно оценить привезенные на выставку две с половиной сотни полотен. Глава Эрмитажа ответил не задумываясь: "Им нет цены". И почему-то пояснил: "Потому что они не продаются". (Там же). О том, что же на самом деле продавалось в этом городе Желтого Дьявола, мы поговорим чуть позже.

Общество получилось великосветское, даже "Зураб Церетели, который хотя и не представлен на выставке, но не обиделся и на вернисаж пришел" (Николай Молок, "Путин пошел на "Россию!"", "Известия" от 16.09). Впрочем, у Владимира Владировича вскорости возник еще один повод повидаться с Зурабом Константиновичем. Последнего не взяли в Гуггенхайм, но зато как-то сам собой был решен один очень важный вопрос: президент РФ на следующий после открытия день "заложил камень в основание памятника работы З.Церетели на берегу Гудзона - подарок от российского народа в память о терактах 11 сентября. Правда, фамилию скульптора постоянно коверкали на итальянский манер: "Мистер Цетерелли, вы - супермен!" (Андрей Колесниченко, "Он сходил в ООН"). На этом фоне чистой клеветой представляются утверждения оппозиционеров о том, что "Российские власти в очередной раз продемонстрировали, что пиар и пропаганда для них важнее, чем реальная внешняя политика, позволяющая укрепить позиции России в мире и привлечь действительно крупные инвестиции" (Куликов О.А., секретарь ЦК КПРФ, "Тенденции развития общеполитической ситуации", "КПРФ.Ру от 19.09). И, конечно, всякий конспиролог, находящийся в здравом уме, легко заметит, что выставку спонсировала также "Американская алюминиевая корпорация "Алкоа", близкая к администрации Дж.Буша". Но неплохо также, если конспиролог обладает еще и некоторой широтой кругозора. Тогда бы он заметил, что та же самая компания "Алкоа" оплатила и выставку Энди Уорхола в ГТГ, о которой шла речь в прошлом обзоре.

И если с высокого регистра политконспирологии переключиться на бытовой тон кухонного структурализма, то можно говорить о том, что произошел некий потлач - американцы преподнесли нам свое, родное, американское. А что мы послали в ответ? А вот что: "На открытии русской выставки в США Путин тоже говорил о духовности". Странно, что это обстоятельство прошло мимо внимания функционера Компартии, которая, как известно, является последним оплотом русской духовности. Более подробно о ситуации можно узнать из репортажа "Комсомольской правды" от 15.09: "Путин выступал и в роли президента, и в роли искусствоведа: "Этот проект не имеет аналогов... уверен - все, кто здесь побывает, почувствуют душу нашего народа". Дабы усилить это чувство, прямо в музее для гостей накрыли столы, а в рюмки наливали русскую водочку. Но Путин вместе со всеми выпивать не стал - он спешил на ужин к генсеку ООН Кофи Аннану".

Несомненно, что водка, которой лишился наш президент, является высшим воплощением русской духовности. Но продукт сей невидим и слишком концентрирован. Протестантской Америке требуется ясность и отчетливость: "С афиши свысока глядит любимица советских кондитеров "Незнакомка" Крамского. Поскольку некоторые исследователи считают, что художник изобразил в ее лице не символ русской духовности, а call-girl эпохи становления первого русского капитализма, надпись "Russia!" приобретает некоторую двусмысленность" (Алексей Тарханов, "Русская духовность вышла на пандус", "КоммерсантЪ" от 21.09). И тут ничего не поделаешь, мы должны признать, что русский ответ на этого проходимца Энди и в самом деле выглядит именно таким образом. "Для американцев оказалось не важным, что Крамской писал даму полусвета, им хотелось привлечь этим очень чувственным женским лицом зрительское внимание, наладить тот тесный и прямой контакт, который умственным "Черным квадратом" не установишь. Да и нам неплохо напомнить, что настоящая русская женщина - не только блондинка с косой до пояса и колхозница - соратница рабочего" (Ольга Кабанова, "Лицо "России!"", "Ведомости" от 16.09).

В конце концов, если бы Андрей Вархолов осел бы в СССР, то он, несомненно, творил бы для фабрики им. Бабаева. И, в чем нельзя сомневаться, его умение наладить прямой контакт с любым клиентом очень бы пришлось по душе и блондинкам, и соратницам рабочих. Но мы-то ведь понимаем, что " Unknown Woman, как перевели американцы, и в самом деле сияет с полотна таинственнейшим светом, ее взгляд озарен высокой печалью, тоской по неведомому, и за ее аристократическим обликом видна целая плеяда женских ликов - от Владимирской Богородицы до блоковской Незнакомки. Везде - печальная веселость, везде - "дум высокое стремленье". Двигаясь по спирали выдающегося архитектора Фрэнка Ллойда Райта, ощущаешь, как пронизано наше искусство тоской по нездешнему, хотя везде и всюду стремится к земле, быту, к натуралистическим деталям и документальным подробностям. Быть может, оттого оно так и тянется к земному, что оно ему неподвластно, не дается в руки" (Алена Карась, "Russia: Опыт преображения", "Российская газета" от 23.09).

И, что самое важное, по вопросу о высокодуховной природе Незнакомки (a.k.a. "Неизвестная") соглашаются и местные обозреватели, и обычно очень строгие представители русской диаспоры": "Но что может быть привлекательней чувственных губок надменной женщины? Ни русские иконы, ни русский авангард, многократно виденный Америкой в собственных музеях и в привезенных выставках, не привлекают так, как эта надменная красавица из страны водки, медведей и "пэрэстройка" (Вадим Ярмолинец, "Америка знакомится с "Незнакомкой"", "Новое русское слово" от 16.09). И это очень серьезный вопрос - при каждой манифестации за границей следует учитывать мнение очень важной и многочисленной target groop: "По словам одного из эмигрантов, главная надежда - на русскую диаспору в Нью-Йорке, которая насчитывает около 250 тысяч человек. Жители Брайтон-Бич обязательно придут на "Россию!". Хотя бы из ностальгических соображений" (Николай Молок, "Путин пошел на "Россию!"") Возвращаясь к конспирологической проблематике, следует ответственно заявить: обороть Америку, залив ее нашим русской духовностью, можно только при посредстве обосновавшейся там пятой колонны. А то ведь что получается: "Инсталляции, коллажи, телевизоры - все это заполонило мировой арт-рынок, став удручающим свидетельством глобализации искусства. Чем весь этот товар лучше метастазировавших от одного полюса до другого макдональдсов, бергер-кингов, гэпов и калвинклайнов?" ("Новое русское слово" от 16.09).

Однако насколько можно понять из весьма смутных известий, выходцы именно из этой части русскоязычного человечества доставили максимальные трудности кураторам выставки: "Михаил Шемякин упрекнул организаторов в том, что они искажают картины современного искусства, потому что оказались обойденными целые направления - такие, как, скажем, нонкорформизм" (Екатерина Барабаш, Григорий Заславский, "Путешествие человека-собаки", "Независимая газета" от 17.09). Мне лично тоже звонил из американской столицы пожилой и заслуженный художник, очень обиженный на то, что их не взяли на эту выставку. Это обстоятельство заметила и Екатерина Деготь: "Насколько я слышала, происходят всякие звонки, причем на самом высоком уровне. Особенно, конечно, это касается русских художников, живущих в Америке. Это очень заинтересованная категория лиц. Я знаю, там происходят всякие серьезные воздействия" (Григорий Заславский, ""ROSSIA!" с конфетных оберток", "Независимая газета" от 17.09). На эти сложности тонко намекает и Фаина Балаховская ("Наш десант", "Московские новости" от 16.09): "Больше всего дискуссий спровоцировал список современных работ. Масштаб некоторых отечественных звезд вроде Михаила Шварцмана, Эрнста Неизвестного и Эдуарда Штейнберга, на мой взгляд, с трудом совместился с высокой планкой, установленной на протяжении выставки".

Тем не менее завершилось все довольно удачно, не без патетики: "Минуту из 40 проведенных на выставке Путин стоял в "коммуналке" Ильи Кабакова. "Человек, который улетел в космос" - так называется его знаменитая инсталляция 1981-1988 годов (ныне - в Центре Жоржа Помпиду, Париж). В этой прорванной в вечность дыре - такой же жест отречения от мира и дерзновенной, отчаянной тоски по небу, что на иконе "Преображение" XIV века из собрания Третьяковской галереи или в "Явлении Христа народу" Иванова, или во "Взятии снежной крепости" Сурикова" (Алена Карась, "Russia: Опыт преображения"). С другой стороны, при ближайшем рассмотрении оказалось, что инсталляция Ильи Кабакова намечает совершенно иной, не хронологический, а географический вектор движения русского искусства: "Оклеенная советским искусством, гадкая, но оптимистичная комнатка в коммунальной квартире, откуда герой, изобретатель Комаров, построив машину, помесь пращи и рогатки, улетел, пробив потолок в другой мир. Для Ильи Кабакова, строившего эту инсталляцию в андроповской Москве, это был, в сущности, улет в Музей Соломона Р. Гуггенхайма, недостижимый, как космос", (Алексей Тарханов, "Русская духовность вышла на пандус")

И совершенно зря Михаил Швыдкой опасался того, что "Наибольшее недовольство наверняка вызовет раздел, в котором должны быть представлены живущие художники. Но этот раздел сравнительно невелик по отношению к масштабу всей выставки. Естественно, для нас было важно показать искусство социалистического реализма, искусство ушедшего Советского Союза, потому что это законченный стиль, законченная эпоха" (Екатерина Барабаш, Григорий Заславский, "Путешествие человека-собаки"). И тут старых антисоветчиков очень даже можно понять. Даже вечно ироничный Виталий Комар, увидев все великолепие новоотстроенного здания русского искусства, интеллигентно отметил, что "Никогда не мог себе представить, что его и Меламеда работы будут висеть рядом с лактионовским "Письмом". ("Новое русское слово" от 16.09). Но речь идет о новой идеологической конструкции, где уж никуда не убежишь, не пошутишь шутки юмора: "В наше время идеологическая составляющая соцреализма перестает работать, но мастерство художника, который верил в идеалы своей эпохи или только хотел верить, остается", - замечает замдиректора Третьяковки Лидия Иовлева. Но как много, к счастью, и в советском периоде совершенно блистательных работ, не имеющих никакого отношения к идеологии! Лентулов, Нестеров, Дейнека, Пластов..." (Там же). Но самое страшное, что побеждает как раз вот такое "Социалистическое искусство в своем либеральном варианте" (Мария Рогулева, "RUSSIA!", "Профиль" от 16.09).

В общем, можно только отчасти согласиться с теми выводами, которые на основании данных, полученных еще на предварительной прессухе, сделал Сергей Соловьев ("Иконы на вывоз", "Новые Известия" от 31.05): "Российским критикам ради "России!" ехать за границу незачем. Это статусное мероприятие лишено всякой интриги и куда как банальней даже таких не слишком сенсационных проектов, как "Москва-Париж" или "Москва-Берлин". Российским культурным чиновникам можно дать следующий совет: раз и навсегда сделать одну выставку (типа "России!") и возить ее по всем странам и континентам". Не очень точно. Во-первых, потусоваться - дело очень хорошее. Во-вторых, всегда полезно узнать нечто новое о предмете таинственном, то есть русской идентичности, которую производят на экпорт. В этой идентичности, инструменте неоимпериализма, нет и не может быть даже слабого намека на какую-либо рефлексию. Поэтому я бы с удовольствием посмотрел на проект, который на ходу придумала Екатерина Деготь: "Мне было бы интересно сделать выставку на тему русскости, про то, как русское искусство само хотело бы себя инсценировать, выставить как русское" ("Независимая газета" от 17.09).