Немецкие политики явно нарушили законы драматургии, непомерно затянув развязку отчаянного жеста канцлера Шредера, который просто смахнул с шахматной доски фигуры безнадежно запутанной партии, достойного выхода из которой он уже не видел. Интрига предвыборной гонки и кульминация выборов стали тускнеть в памяти, вязнуть в долгом и нудном политическом торге, исход которого, в принципе, достаточно быстро стал ясен, но постоянно отодвигался.

Журналисты, как обычно, занимались симуляцией, с деланным жаром разбирали, кто кому подгадил да кто кого подставил, как будто эта базарная шумиха и есть самое главное. Но человеческое восприятие все же не обманешь, в Европе и мире происходили другие требующие внимания события, и появление наконец у Германии нового правительства было встречено и в стране, и за ее пределами с усталым вздохом облегчения.

Первые потери

Сначала персональные. Это, прежде всего, Герхард Шредер, которому не хватило какого-то процента голосов, чтобы вырвать победу, за которую он боролся до последней секунды. Немного сорвался под конец, но это простительно - слишком уж сильное было напряжение. И дело не только и не столько в его воле и умении вести полемику. Это был первый немецкий канцлер, который мог прямо и ясно сказать американцам "нет". Несколько десятилетий оккупации, пинков и подзатыльников привели к тому, что немцы до сих пор испуганно озираются и не осмеливаются самим себе признаться, что это случилось. Это был канцлер, который мог взять на себя риск пусть и не бесспорной, но достаточно осмысленной и непопулярной реформистской работы, от которой его предшественник трусливо увиливал, свалив на Шредера целый хламовник не разобранного социально-экономического старья. Явная потеря, потому что замены у социал-демократов нет, и в ближайшее время, похоже, не предвидится.

Ушел Йошка Фишер - один из наиболее ярких и популярных немецких политиков последнего десятилетия. Схлопнулась первая попытка зеленых выйти в большую политику, осуществить конструктивное действие. Все оказалось не так просто, как ожидалось. Зализывают раны и осмысляют прошедшее. Опыт болезненный, но, будем надеяться, не бесполезный. Одна беда: кто его будет использовать? И здесь замены не видно.

Есть потери и у консерваторов - Эдмунд Штойбер не выдержал подковерной борьбы и, хлопнув дверью, вернулся в родную Баварию. И хотя он остался главой земельного правительства, теперь Штойбер - то, что американцы называют раненой уткой, даже в родных краях. Политика дело жестокое.

Из действительно стоящих ветеранов остался консерватор Вольфганг Шойбле - человек волевой, жесткий, думающий. Ему и место досталось серьезное - министр внутренних дел. Но это далеко не просто полицейский - он политик серьезного формата. Между прочим, летом приезжал в Россию с разведкой. Скорее всего, будет больше, чем просто министром. Внимание разных сторон ему обеспечено, и не исключено, что он станет одним из полюсов напряжения в новом правительстве.

Происшедшие перестановки привели к тому, что на первый план выдвинулись фигуры второго ряда. Не то чтобы смена поколения (Ангела Меркель чуть ли не самая молодая в правительстве), но все же некоторая перемена. Смогут ли они стать фигурами первого ряда не только по положению - сказать пока трудно.

Большая коалиция - большое пугало?

О возможности большой коалиции заговорили еще до выборов. Тогда и социал-демократы, и консерваторы от нее открещивались, как могли. И понятно почему. Идти на выборы с такой ношей значило провалиться стопроцентно. На это даже Герхард Шредер при всем его политическом азарте решиться не мог. Поэтому обе большие партии изображали до последней минуты борьбу - что-то вроде аттракциона "нанайские мальчики", и каждый втайне надеялся, что ему удастся все же переиграть партнера-соперника по-крупному. Не удалось, обе партии, по сути, провалились на выборах (хотя обе делали вид, что выиграли). Пришлось признаваться: большая коалиция будет. К неудовольствию не только избирателей. При голосовании в парламенте полсотни депутатов коалиции отказали Меркель в поддержке - довольно неприятный сигнал еще в самом начале работы.

В принципе, у немецких политиков был выбор: можно было создать правительство меньшинства или сколотить (пусть и с большим трудом) непривычную коалицию с участием малых партий. Отказались от этого, судя по всему, не столько потому, что слишком трудоемкие это были задачи, сколько потому, что эффективность подобного правительства вызывала сомнения (см. пример послевоенной Италии с чехардой разномастных кабинетов и соответствующими последствиями). Над Германией висит тяжелое облако чрезвычайщины: страна теряет свои позиции (не случайно одним из ключевых выражений немецкой политики в последние годы стало плохо переводимое Standort Deutschland, которым и обозначается место страны в международной конкурентной борьбе) в мировой экономике, ухудшается внутренний экономический климат, и в такой ситуации капитаны экономики и политики не посчитали возможным риск экспериментов с плохо предсказуемыми последствиями.

Создание красно-черного (принятые в немецкой политической геральдике цвета наглядно демонстрируют проблематичность союза) правительства - не просто необычный вариант. В отличие от первой большой коалиции, недолго просуществовавшей в шестидесятые годы, большая коалиция может стать рубежом политической истории не только для Германии. Уже некоторое время Германия - не только она - существует в условиях сбитых политических ориентиров. В Германии это началось, очевидно, с позднего периода канцлера Коля, правительство которого во многом проводило популистскую политику, по традиционным критериям подходившую скорее социал-демократам. На смену ему пришло правительство Шредера, осуществившее (во многом вынужденно) обратный маневр: социал-демократы стали проводить политику, которую скорее следовало ожидать от консерваторов. Шредер, как мог, вдохновлялся примером Тони Блэра - лейбористского лидера с неолиберальной программой. Но Германия - не Британия, и немецкого Блэра из Шредера не вышло.

В этой ситуации консерваторы продолжили популистскую игру, используя недовольство немцев болезненной политикой экономии государственных расходов и демонтажа социальных регуляторов рыночной стихии. СДПГ как массовая партия стала разваливаться, люди уходили от социал-демократов кто куда - кто к правым, кто к (еще более) левым. Встал вопрос: а насколько вообще в наши дни работает традиционное разделение политического спектра на центр и правое и левое крыло? Дискуссии вроде недавней "Что значит сегодня быть левым?" подтверждают, что осознание происшедших изменений произошло, и neue Unubersichtlichkeit Юргена Хабермаса (еще из разряда непереводимостей, что-то вроде "новой хаотической ситуации, в которой непонятно как ориентироваться") следует признать свершившимся фактом.

Единственная проблема, с которой большой коалиции сталкиваться, скорее всего, не придется - это голосование в бундестаге. Суммарное численное преимущество двух крупнейших фракций таково, что правительство может не беспокоиться относительно партийной дисциплины, как это показали выборы главы правительства. В остальном - сплошные проблемы. Ситуацией в стране недовольны все, но каждая из сторон в своих желаниях противоречит всем другим. Крупный бизнес хочет не того, что мелкий, а наемные работники - вообще не того, что хочет бизнес, в кризисе вся система образования сверху донизу, в государственном бюджете огромная дыра, все экономические показатели решительно отказываются сдвигаться в сторону улучшения - картина не слишком радостная.

Политика правительства Шредера вызывала у многих неприятие, и это дало консерваторам шансы поднять свой рейтинг. Дело, однако, в том, что неприятие в действиях социал-демократов/зеленых вызывало то, что могло их сблизить с консерваторами - ориентация на неолиберальные ценности. Недовольство вызывал именно отход от социальной политики. Поэтому когда Ангела Меркель попыталась построить избирательную компанию на основе жесткой неолиберальной программы, наступил очевидный провал. Избиратели не захотели принять логику: "неудача правительства Шредера в половинчатости реформ, реформы должны быть более решительными". Они ждали от консерваторов скорее защиты привычного для западной части Германии "капитализма с человеческим лицом". Именно такова традиционная позиция баварской ХСС. Провалившись на выборах, Меркель была вынуждена отойти на позиции, сближающие ее с социал-демократами. Так, в программе коалиции наряду с жесткими мерами экономии государственных расходов появилось и повышение налогов, в том числе - явно рассчитанное на выпуск пара повышение налога на лиц с более высокими доходами.

В результате никаких решительных действий на ближайшую перспективу новое немецкое правительство не планирует. Оно скорее продолжит компромиссную линию правительства Шредера, несколько более ужесточив ее в области финансовой дисциплины. Меркель уже окрестили "консервативным канцлером социал-демократического правительства". Ожидания в немецком обществе в целом находятся на уровне ниже среднего, и это очень важный - и, к сожалению, негативный, момент.

Внешне состав правительства выглядит довольно сбалансированным, однако, по сути, консерваторам удалось сформировать его так, что социал-демократы лишены возможности влиять на решающие моменты деятельности правительства. Единственный действительно важный пост, доставшийся социал-демократам, - это министр финансов, но его значение уравновешивается консервативным министром экономики. Можно было бы считать значимым и пост министра иностранных дел, но внешнюю политику определяет не министр, а канцлер, а министру достается скорее техническая работа. Если добавить к этому, что аппарат правительства и канцлера, разумеется, в руках консерваторов, то ясно, что социал-демократам досталась в этой упряжке роль пристяжной. Как долго они будут согласны в такой роли оставаться?

Спортсменка, комсомолка, активистка, или воля к власти

Самая большая неопределенность связана с фигурой главы нового правительства, Ангелой Меркель. Сказать о ней как о политической личности в общем-то почти нечего. То, что она первая женщина на этом посту, - почти единственное, о чем писали в эти дни все. Это значит, что говорить было не о чем. Легенда о диссидентском прошлом Меркель по причине ее шаткости не слишком разыгрывается - среди диссидентов до того примерная научная сотрудница оказалась только тогда, когда ГДР уже трещала по всем швам, и тут же бросила диссидентскую компанию, как только на территории Восточной Германии стали создаваться партийные структуры ХДС. Собственно, тогда и проявилось то, что можно определенно сказать об Ангеле Меркель - волевое стремление идти наверх и организационные способности, пригодные для аппаратной борьбы. Большой удачей для нее стал кризис ХДС, связанный с финансовым скандалом (у партии обнаружилась немалая черная касса). Тут-то для обновления партийного имиджа из рукава и достали джокера Ангелу Меркель: молодая женщина, из восточных земель, научный сотрудник - красота, да и только. Вот оно, новое лицо консерваторов. На этом во многом и строилась карьера Меркель.

Но теперь от лидера консерваторов ждут действий, а не анкетных данных, и здесь Ангеле Меркель еще предстоит показать, на что она способна. Публичный политик она, как показали проваленные выборы, пока слабый. Гораздо сильнее Меркель в аппаратной борьбе, но ситуация в стране такова, что аппаратными мерами ее не разрешить. Дилемма консерватизма - как совместить неолиберальные симпатии с традициями патерналистского "рейнского капитализма" и консервативными ценностями, имеет значение и лично для Меркель, и для партии в целом, где далеко не все приветствуют ее экономические идеи.

Может быть, поэтому Меркель начала свою работу с почти лихорадочной внешнеполитической активности. Впрочем, и здесь она пока попыталась никого не обидеть, подтвердив своим первым пунктом назначения важность отношений с Францией, но тут же уравновесив ее встречей с Тони Блэром. К тому же она особо подчеркнула значение трансатлантических отношений и, с другой стороны, указала, что развитие Евросоюза не должно идти в ущерб малым странам. А еще подтвердила роль НАТО и высказалась за углубление европейской интеграции. Так что реальные векторы немецкой внешней политики, судя по всему, еще предстоит выстраивать, что и не удивительно - Ангела Меркель только входит в настоящую большую политику.

Какое-то особое отношение к России в этой ситуации не просматривается вообще. В коалиционном соглашении нового правительства Россия впервые упоминается на 135 странице, где указывается, что правительство будет добиваться возвращения в Германию культурных ценностей, оказавшихся на территории России после Второй мировой войны. А еще чуть дальше Россия упомянута в связи с борьбой против международного терроризма, а также как важный источник энергоносителей. В общем, у Германии своих проблем хватает. Может, это и к лучшему. То есть на российском направлении Меркель и ее правительству тоже еще предстоит выработать настоящую политику. И многое будет зависеть вовсе не от отношений между Россией и Германией (и не от личных отношений политиков, хотя, думается, здесь у Путина есть неплохие шансы эти отношения наладить), а от других факторов, в особенности - от позиции США и отношений Германии с ее восточными соседями, в первую очередь - с Польшей, где также все очень не просто.