Прошедший 28 января "Соловецкий марш" был проигнорирован большинством СМИ - будем считать, что всего лишь по причине своей малочисленности. Тем не менее символическое значение этого действа весьма велико, и, возможно, спустя несколько лет событие, уже в ретроспекции, привлечет куда больше внимания.

Общеизвестно, что Соловецкий камень стал уже традиционным местом сбора "правозащитников" в старом смысле слова. Организаторы марша выбрали это знаковое место для демонстрации своей убежденности, что сегодня "правозащитная деятельность" переходит под контроль иных идеологических групп. Напомним, что целью марша была защита "политзаключенных" - офицеров, обвиняемых в совершении уголовных преступлений во время боевых действий на территории Чечни и полковника Квачкова, обвиняющегося в организации покушения на Анатолия Чубайса.

Претензия организаторов на перехват "правозащитного" бренда вполне обоснована.

Дело здесь всего лишь в желании распутать сугубо семантическую путаницу.

Среди различных социальных процессов, проходивших в России в 2000-е годы, главным, несомненно, является интенсивная структуризация так называемого гражданского общества, сравнимая по своей стремительности разве что с кристаллизацией перенасыщенного соляного раствора. Несмотря на полуобморочное состояние традиционных СМИ, российское общество нашло за эти годы новое - и куда более адекватное - средство коммуникации и самоорганизации. Этим средством оказалась блогосфера. Где-то на рубеже первого миллиона пользователей стали очевидными две вещи. Первая - что новая медиасреда если и не включает уже всех сколь-нибудь активных (в любой области) граждан страны, то сделает это в течение ближайших года-двух. И вторая - что именно эта среда и оказалась питательной для общественной самоорганизации.

Мы помним, что на протяжении 90-х годов "построение гражданского общества" было одним из главных (во всяком случае, на декларативном уровне) чаяний демократических вождей первого призыва. На протяжении ряда лет значительные бюджетные потоки направлялись на имитацию муляжей, долженствующих изображать протоформы вожделенной институции - от "Гражданского форума" до ныне здравствующей Общественной палаты. Муляжи строились по традиционным лекалам - широкое представительство крошечных (и преимущественно малоизвестных) "правозащитных групп", претендующих на стародиссидентское происхождение, вперемежку с филателистами и филуменистами. В последние годы, впрочем, сократившееся представительство "либеральных правозащитников" компенсируется добавляемыми по вкусу религиозными иерархами и звездами шоу-бизнеса. Не хватает разве что представительниц Комитета советских женщин...

Реальное же рождение нового российского гражданского общества сопровождалось неожиданным для декораторов открытием - это общество в целом придерживается взглядов, мало совместимых с либеральными. Ну или по крайней мере с тем набором представлений, который именовали "либерализмом" строители постсоветской России.

Первый звонок прозвучал, когда возрожденные суды присяжных стали выносить приговоры, неожиданные и нежелательные (хоть и по разным причинам) как для власти, так и для либеральной общественности. Напомним, что практически все офицеры, обвиняемые в преступлениях, совершенных на территории Чечни, были оправданы судами присяжных, некоторые - неоднократно.

Сегодня уже можно с достаточной уверенностью утверждать, что в структурирующемся на наших глазах российском гражданском обществе широко представлены исключительно воззрения, с точки зрения политического истеблишмента маргинальные и полумаргинальные: социалистические, националистические, консервативные... Сколь-нибудь значимые элементы либеральной идеологии встречаются исключительно в виде противоестественных гибридов с элементами, допустим, нацизма или до крайности вульгаризованного социал-дарвинизма, доходящего до нескрываемого человеконенавистничества. И в условиях отсутствия реального политического диалога с властью общество радикализируется день ото дня.

Как следствие - различные группы либерального сообщества, в том числе и "староправозащитные", трактующие понятие гражданского общества в категориях политкорректных "прав человека", столкнувшись с абсолютно неполиткорректным реальным российским обществом, столь же стремительно маргинализируются. И претензии этих групп на монопольное право вещать от имени гражданского общества самому обществу представляются наглой и беспардонной узурпацией, базирующейся только на административном ресурсе - сохраняющемся (явно или скрытно) групповом контроле над большинством традиционных СМИ.

В целом можно сказать, что либерал сегодня в России только тот, кому за это платят. В известной степени эта ситуация напоминает пушкинское "власть - единственный европеец", другое дело, что формула эта сегодня просто констатирующая, совершенно не содержащая доли одобрения, заложенного во фразу Александром Сергеевичем.

Картинка сильно напоминает конец 90-х, когда недоумевающим "демократам" приходилось с трудом усваивать неожиданную мысль: демократия - это не когда народ выбирает "демократов", а когда голосует за кого вздумается. Впрочем, для многих постижение этой мысли так до сих пор и осталось непосильной задачей...

Дело же всего лишь в том, что "старые либералы" вкладывали в свое понимание словосочетания "гражданское общество" элементы оценочности, эдакое "за все хорошее против всего плохого" (разумеется, абсолютизируя свои представления о "хорошем" и "плохом"). Никому почему-то не приходило в голову, что в действительности речь идет лишь об общественной активности малых гражданских групп - зачастую возникающих лишь для решения конкретной задачи - отстаивающих свои интересы, как они сами эти интересы понимают.

И самый простой пример действий гражданского общества - это суд Линча.

Сегодня же, несмотря на явное нежелание, вчерашним узурпаторам предстоит не очень приятное знакомство с подлинным обществом и еще менее приятное расставание с атрибутами выразителя его интересов. И давность сроков узурпации никак не может служить аргументом перед лицом правомочных представителей.

В частности, возникает новая правозащитная общественность, уже не нуждающаяся в кавычках, поскольку ее в этом качестве признает большинство граждан России.

И Соловецкий камень, как символ правозащитной активности, переходит в ведение новых хозяев.

Гражданское общество пришло. Знакомьтесь. Оно вам не нравится? Мне тоже, пусть и по иным причинам. Но оно именно таково, каким и должно было вырасти из омерзительной реальности 90-х годов. Ничего другого на этом месте сложиться не могло.

Не так давно вы со вкусом повторяли: "Других бизнесменов у нас нет!"; "Других чиновников..."; "Других журналистов...". Теперь попробуйте сами ту же пилюлю. Другого общества в России нет - и в ближайшее время не будет.

Что же касается заявленной цели марша - защиты офицеров, находящихся под судом по приписываемым им уголовным обвинениям, - то здесь можно предположить, что организаторы действуют, скорее, во вред самим офицерам. Поскольку большинство уголовных дел достаточно шатко, и гораздо перспективнее было бы возбуждение широкого общественного резонанса вокруг каждого из них, концентрируя внимание на слабых местах каждого конкретного обвинения (а их там более чем достаточно), всячески избегая политизации ситуации. Просто потому, что политизация - тем более политизация под радикальным соусом - скорее, оттолкнет, по крайней мере пассивную часть общества, которая при грамотной постановке защиты могла бы включиться в борьбу за справедливый приговор. Между фигурами "офицера, которого неправедно судят" и "офицера, за которого "фашисты" заступаются" - дистанция огромного размера.

Но зато такая политизация общим скопом отвечает интересам новых общественных лидеров, рвущихся обратить свой новообретенный авторитет в капитал уже откровенно политический. А офицеры, однажды оказавшиеся расходным материалом для своих командиров, снова оказываются тем же расходным материалом - но уже для своих новых "защитников".

И это тоже вполне закономерно.

Как уже было сказано выше, "гражданское общество" - понятие внеэтическое.