У нас есть три праздника, которые россияне воспринимают в первую очередь как внеочередной выходной, часто неожиданный, потому что о них редко вспоминают, - это День России (12 июня), День Конституции (12 декабря) и, наконец, День народного единства, который мы уже второй раз празднуем 4 ноября. Причины появления последнего так же ясны, как темна его идеология: необходимо было создать новый "красный день календаря" взамен 7 Ноября. Освобождение Кремля от поляков подвернулось тут весьма кстати - и повод хороший, и раньше всего на три дня.

Для подавляющей части граждан этот праздник не имеет никакого значения: сегодня мало у кого остались родственники (точнее, семейная память о таких предках), принимавшие участие в достопамятном событии, с Польшей отношения у нас достаточно мирные (Познань, событиям в которой недавно исполнилось полвека, сегодня так же далека от обывателя, как и все Лжедмитрии), выгонять "интервентов" из Кремля никто не готовится? Москвичи, конечно, помнят памятник Мартоса - вот за эту хрестоматийную картинку, наверное, и выпили.

Вообще-то, издавна 4 ноября отмечается День Казанской иконы Божьей Матери, явившей, как известно, свое заступничество во времена Смуты: она была в ополчении Минина и Пожарского, когда те освобождали Москву. Так что для людей православных этот праздник - настоящий.

Светская же часть празднества не может быть "настоящей" еще и в силу своего возраста: за укоренившимся праздником должна стоять традиция, идущая непосредственно от недавнего важного события, а День народного единства был учрежден только в 2005 году.

Не многие помнят, как точно называется этот праздник. Часто его называют Днем не народного, а национального единства - одни случайно, другие принципиально. Вот к этим последним, принципиальным, и было приковано всеобщее внимание 4 ноября и в дни, ему предшествовавшие.

В 2005 году был проведен "Русский марш", собравший около четырех тысяч человек и вызвавший благодаря присутствию там нацистов множество скандалов и пересудов. По сути, "Русский марш 2005" стал стартовой площадкой для стремительного взлета ДПНИ (год назад далеко не так известного, как сегодня), а перспектива проведения марша в этом году обострила и без того нервные реакции на кондопожские события. Одним из заявленных организаторами лозунгов, кстати, был "Кондопога - город-герой".

Следует признать, что организаторам "Русского марша 2006", а прежде всего это как раз ДПНИ, удалось многих запугать и абсолютно всех - запутать. Несколько раз подавались заявки на проведение марша - неизменно отвергаемые. Православная часть организаторов отказалась от участия в нем. Лужков пообещал, что никакого марша не будет. Организаторы потерли руки: ну тогда, мол, мы в метро соберемся, вам же хуже будет! И разработали целое руководство - как, когда и где участникам появляться в метро. Журналисты начали гадать, насколько жестоко будут подавлены эти попытки, случатся ли провокации, даже сколько окажется случайных жертв. Остальные - в том числе и СМИ - призывали воздержаться от поездок по кольцевой линии, потому что это якобы опасно.

Совершенно неожиданно и в последний момент было принято решение присоединиться к разрешенному митингу партии "Народная воля" на Девичьем поле?

...И пришло четвертое ноября.

Сначала у памятника Карлу Марксу митинговали коммунисты. Правда, руководство КПРФ на этой акции не появилось, так что примерно двадцать человек с различными плакатами смотрелись скорее забавно, чем устрашающе. Впрочем, коммунисты наверняка набирались сил перед седьмым числом: электорат у них обычно быстро устает и выдержать два митинга за одну неделю способен не каждый пенсионер.

В это время по кольцевой линии метро почти бесприютно скитались депутаты Государственной думы, пока в половину одиннадцатого на станции "Белорусская" с эскалатора не сошел Дмитрий Рогозин. Улыбаясь в объективы, он призвал беречь журналистов и не разбивать им камеры, сел в вагон метро, окруженный целым кольцом представителей прессы и молодых националистов, и укатил на "Комсомольскую", собирая по пути сторонников. Как Наполеон, вернувшийся с Эльбы. Глядя на то, как борются за удачный кадр фотографы, начинаешь бояться их даже больше, чем молодых бритых ребят в клетчатых кепочках.

В метро была отключена мобильная связь - явно неспроста.

Все собравшиеся дружно поехали на "Парк культуры". Сразу на выходе из станции людей встречали дружелюбные омоновцы, одетые по последней милицейской моде, которые тщательно всех обыскивали - они проверяли даже книжки (вдруг экстремистские?). Правда, стражей правопорядка нагнали столько, что наплечников, жилетов и поножей каждому не хватило, как и красивого городского камуфляжа. Поэтому два самых мрачных омоновца щеголяли в болотных куртках и выглядывали подозрительные элементы в толпе. Элементы бодрыми толпами двигались вдоль живой омоновской изгороди.

Митинг начался почти вовремя, патриотическая музыка смолкла, на трибуне появились ораторы. Заправлял всем Сергей Бабурин - он же, наверное, не пустил выступать Рогозина и нечаянно поломал микрофон. Многие люди толпились за заграждением, не спеша проходить сквозь металлоискатели, так что не очень понятно, считать ли их пришедшими на марш. В целом вокруг памятника Толстому находилось больше тысячи человек. Если считать милицию - вдвое больше.

Нет смысла пересказывать речи выступавших - в общем-то, все они говорили почти одно и то же. Господин Бабурин просил вежливо относиться ко всем, кто пришел на митинг, включая и иностранных корреспондентов (тут, наверное, обрадовался журналист арабского телеканала), воздержаться от "римского приветствия", а постараться придумать что-то свое, русское, ведь вокруг так много корреспондентов, и все они просто-таки горят желанием написать о собравшихся какую-нибудь гадость. Неужели, не будь там СМИ, он бы и сам вскинул вверх правую руку?

Показательно, что единства, народного ли, национального ли, политического, не наблюдалось, даже цвета имперского флага были расположены на стягах в разной последовательности. Роль флагштоков исполняли удочки - символическое доказательство того, что кто-то собирается "половить рыбку в мутной воде". Присутствовала и довольно большая группа поддержки полковника Квачкова, его предлагалось немедленно освободить. Старший же по званию, генерал Альберт Макашов, вообще заявил, что русские - "все, кто живет в России" (интересно, что тут подумал господин Белов). Из русских генерал вычеркнул только "тех, что собираются сегодня на Болотной площади". Это, наверное, место такое заколдованное: ногой ступил - русским быть перестал.

Мегафон был слабо слышен на ветру (микрофон-то отключился), так что одни молодые люди сетовали, мол, они "сюда не слушать пришли, а подраться", других же потянуло к классику, и они забрались на каменные коленки Льва Николаевича Толстого, безучастно взиравшего на творившееся у его ног. Тут бы и вспомнить пушкинского Дон Жуана! Но решительно ничего не произошло, земля не разверзлась, поглощая "русь и нерусь". В конце концов Александр Белов отобрал мегафон, забрался на грузовичок (помните Ленина на площади у Финляндского вокзала?), поругался чистым, но нелитературным русским языком и повел своих сторонников к метро. Так что марш все-таки был: плохонький, малочисленный, вдоль рядов ОМОНа, но формально он состоялся - толпа шла и скандировала то, что Белов попросит. Митинг закончился без особых происшествий, ОМОН набрал еще до его начала двести с чем-то задержанных, на чем и успокоился.

Совсем иначе проходил на Славянской площади митинг "православных хоругвеносцев", посвященный празднику иконы Казанской Божьей матери и организованный организацией Союз "Христианское возрождение". Пожалуй, это было самое красивое и величественное мероприятие из прошедших в Москве 4 ноября. Вокруг памятника Кириллу и Мефодию, которым буквально на шею повесили слова "Слава Христу! Смерть Антихристу!", были установлены величественные кресты и хоругви. Красиво! Преклонив колени, многие молились изображению Казанской Божьей матери, так что все старались вести себя тихо, и даже журналисты почти не доставали мобильных.

Потом, конечно, пришло куда больше народу, некоторые приехали и с Девичьего поля (Бабурин и Курьянович, к примеру), начался митинг, и все происходило более-менее обыкновенно.

Если на Девичьем поле можно было увидеть икону с изображением Квачкова, то на Славянской площади, по левую руку от Мефодия, красовался стяг с Игорем Тальковым.

Здесь ОМОНа не было совсем, охраняли пришедших под лозунгом "Православие или смерть!" (так гласил стикер в метро) дружинники, милиция и специально приглашенное Всевеликое войско донское - так что закончиться все могло только благополучно.

Одновременно с тем на Болотной площади собралась еще одна - четвертая - сторона: под пристальным взглядом художника Репина проходил митинг, организованный двумя антифашистскими фронтами: Левым и Российским. Бдительные омоновцы обыскивали каждого входящего на площадь, молодых людей моложе двадцати вообще старались не пускать, так что многие антифашисты не смогли попасть на свой же митинг. Подобные "странности" организаторов можно объяснить тем, что накануне разные люди угрожали сорвать митинг с помощью затесавшихся в толпу провокаторов. Последние нашлись почти сразу же, скрывались они не слишком старательно.

Речи текли своим чередом, как из-за Обводного канала донеслось оглушительное "Слава России!" и навстречу небольшой толпе побежали омоновцы, антифашисты и журналисты. Через несколько метров журналисты уже были впереди разворачивающегося в боевые порядки ОМОНа и, щелкая затворами камер, начали подбираться к наци, напоминая при этом кого-то из первых биологов. Но ОМОН не дал опоздавшим фотографам снять самые лучшие фотографии, разогнал толпу, запер большую часть в переулке и задержал многих (в их число попали и случайные люди).

Организаторы митинга говорили много гладких, красивых и отрепетированных слов. Задавались риторическими вопросами. Пожалуй, они просчитались только в одном: четвертого ноября в Москву не торопясь пришла зима. В воздухе клубился морозный пар, но организаторы старались как можно более эффективно использовать отведенное им мэрией время, и поэтому речи лились нескончаемым потоком целых два часа. Возможности покинуть митинг, по сути, не было, где-то рядом бродили злые футбольные фанаты в клетчатых кепочках и ждали потенциальных антифашистов для непродолжительного диспута. Это все, конечно, пустые страхи.

На Болотную площадь собралось где-то около тысячи человек, но от участников митинга на Девичьем поле их отличал средний возраст. Антифашизм оказался куда старее, даже несмотря на членов АКМ, которые предпочли по такой погоде одеть маски и запретили движению "Оборона" разворачивать российские флаги. Такое вот народное единство.

На улицах же Москвы и в метро, кроме большого количества правоохранительных сил, никаких следов праздника не наблюдалось. Никаких официальных празднеств не было - неужели власть так испугалась?

Как сообщает МВД, в этот день митинговали в разных местах около 4500 человек. Охраняли их 7800 сотрудников милиции. Они задержали около 600 человек. И никакого вам единства: каждый сам по себе и все друг против друга, только милиция вместе - вместе с народом, которому большей частью нет дела до фашистов, антифашистов, Карла Маркса и Казанской Богоматери?

Если все и дальше так пойдет, можно будет переименовывать праздник в День ОМОНа, который, по аналогии с ополчением Минина и Пожарского, будет изгонять "интервентов", на какой бы площади они ни собрались.

Статья написана в соавторстве с Егором Сковородой