Сантьяго Ронкальоло/Santiago Roncagliolo. Кровавый апрель/Abril rojo. Santillana Ediciones Generales, 2006. - "Махаон", 2007.

В издательстве "Махаон" готовят к выходу книгу испаноязычного писателя Сантьяго Ронкальоло и обещают выпустить ее еще весной. Так и хочется перейти на язык рекламы: "Роман на редкость удачный, производит почти физическое ощущение свежести: захватывающее, полное неожиданностей повествование, живописный экзотический фон (мифы и нравы), обаятельный и отчасти забавляющий герой, зримые и самостоятельные характеры персонажей, вплоть до самых эпизодических; нетривиальные импровизации на известные культурные темы, стилистически изменчивый, разнообразный язык..." Но не станем заниматься пиаром. Не знаю, каков будет перевод, хочется верить, что хороший, а роман того стоит. Мне довелось читать его в оригинале. Книга из тех, в которых главным событием становится сама стилистическая работа писателя, и это тем более замечательно, что сюжет напряженный, иногда жутковатый, событийно и психологически насыщенный.

Что нужно знать нашему читателю об авторе? У 32-летнего Сантьяго Ронкальоло внешность секс-символа. Родился в 1975 году в Лиме (Перу). Живет в Мадриде. Прозаик, драматург, киносценарист. Критики называют его одним из выдающихся писателей поколения и самым молодым из получивших престижную премию издательства Альфагуара ($175 тыс., около 148 тыс. евро) 2006 года за роман "Кровавый апрель"(1). Как было сформулировано в решении жюри: "За необыкновенную выразительную силу, оригинальность использования средств "черной литературы" и создание того напряжения, которое не отпускает читателя с первой страницы до последней". ( Добавим от себя: все так и есть.)

Сам Ронкальоло о своем романе "Кровавый апрель" сказал так: "Я всегда хотел написать жестокий триллер с серийным убийцей и чудовищными преступлениями... <Мой герой> никогда не делал ничего плохого, никогда не делал ничего хорошего, никогда не делал ничего, что выходило бы за пределы его служебных обязанностей. А сейчас он познал ужас. И об этом ужасе не прочтешь в гражданском кодексе. Я всегда хотел написать роман о том, как смерть превращается в единственную форму жизни (выделено мной. - О.Д.). И вот он перед вами".

Другие произведения Сантьяго Ронкальоло: романы "Закон кайманов" (2002), "Стыд" (2005) и сборник рассказов "Взрослеть - грустное занятие" ( "Crecer es un oficio triste"). Его пьеса "Твои друзья никогда не сделали бы тебе зла" поставлена в восьми странах и включена в антологию "Перуанская драматургия". То, что он сам сказал о своем романе "Стыд", можно отчасти отнести и к "Кровавому апрелю", выходящему в "Махаоне": "Это роман о сокровенном, о желаниях и страхах, которые мы не доверим даже самым нашим близким, о тайнах, которые нас поддерживают, чтобы другие не принесли нам зла... Эта история мне кажется то печальной, то грязной, а иногда я думаю, что она смешная. То есть все как всегда, когда дело заходит о наших желаниях и наших отношениях, которые - первые со вторыми - мы не можем примирить..." (выделено мной. - О.Д.).

Сюжетная основа романа - серия кровавых, чудовищных в своих деталях преступлений. Действие разворачивается в маленьком, удаленном перуанском провинциальном городке. Пять убийств, весь финал романа проходит в ожидании шестого. Убийства имеют все приметы мучительной казни. Всякий раз отсутствует (оторванная, вырванная) какая-то часть тела: нога (левая, правая), рука (то же самое). Наконец, последнее убийство (девушка): на кровати сложены руки, ноги и голова, зато между ними пустое пространство - отсутствует само тело.

В одном случае из жертвы выпущена вся кровь, в других - вытекающая кровь тоже имеет явно если не сакральное, то - не побоимся кощунства - мифопоэтическое значение. Подобие ритуальных убийств, при этом на месте преступления - записки от имени террористов-сендеристов, которым, таким образом, убийства приписываются. Религиозно-мифологические мотивы причудливо переплетены в романе с мотивами политическими, столь же необычными, живыми и экзотическими - вроде зажженного в горах партизанами серпа и молота (подобие креста у ку-клукс-клана) или полицейских, деловито снимающих гроздьями повешенных в назидание предателям собак.

Преступления расследует переведенный из столицы прокурор, он - местный уроженец. Здесь при загадочных обстоятельствах погибла его мать. По ночам героя мучают кошмары: он видит огонь, слышит удары и крики, во сне силится разгадать, что все это может значить. Его дневная жизнь также проходит под влиянием смутных, почти неуловимых воспоминаний.

Прокурор - странный человек: с одной стороны, бюрократ, одержимый законом и формальностями. Фанатик-законник. Его миссия (как он ее себе представляет) - внести в мир порядок (или вернуть его в мир). С другой стороны - поклонник поэзии (известен замечательным чтением любимого поэта, имя которого забавно перекликается с его собственным). Прокурор - бюрократ-поэт или поэт от бюрократии. Написание доклада или отчета для него - работа с языком, в первую очередь с синтаксисом. Для него и поэзия (и любая стилистическая, речевая работа) - это форма организации мира. Запомним эту особенность: в главках-объяснениях-посланиях-обращениях (определите жанр), написанных от лица его таинственного противника-убийцы, речь дезорганизована (всевозможные нарушения орфографии и синтаксиса). (Интересно, как переводчик справился с этой очень непростой задачей: имитация неграмотности в соединении с очень сильным лирическим чувством.)

Прокурор вне политики. В стране у власти военные, выборы - чистая формальность, фарс (этому посвящены замечательные иронические страницы, вызывающие родные российские ассоциации, причем любого времени). Партизанские отряды сендеристов еще действуют, но их борьба уже затухает. Для прокурора и партизаны, и военные, совершавшие еще недавно преступления (массовые расстрелы, пытки), - в равной степени нарушители порядка, и он готов бороться с теми и другими. Трагическая комичность прокурора в том, что он, одержимый идеей закона, не замечает, как его организующая борьба совершенно неуместна (т.е. буквально утопична) в фундаментально неорганизованном, хаотичном мире. Бедного прокурора не принимают, не понимают, отвергают и не говорящие по-испански индейцы, и исполнительные полицейские, и замаранные с ног до головы кровью (своей, чужой) военные

Своеобразная черта прокурора - культ (совершенно религиозный) матери. Ее комната в доме подобна молельне или домашнему храму: все сохранено, как при ее жизни, она здесь всегда (домашняя богиня-хранительница); прокурор каждый вечер рассказывает ей о прошедшем дне (исповедь) и повторяет ритуал приготовления на ночь: раскладывает на ее кровати ночную рубашку, точно мать переодевается ко сну.

Мать погибла в огне. Первый труп, с которым имеет дело вернувшийся прокурор, - тоже обугленный (это в дополнение к оторванной, исчезнувшей ноге), почерневший до неузнаваемости. Долго остается непонятным, при каких условиях можно так спалить человека ("в аду", замечает врач-криминалист). Четвертый, предпоследний по счету труп (священник), тоже будет найден полузасунутым в печь крематория (крематорий неожиданным и кощунственным образом выстроен по приказу военных при церкви). Вся книга проходит под знаком огня и сожжения.

Тема огня - вторая после крови, заливающая роман сиянием: все оказываются связаны друг с другом именно через огонь, виновны - в огне. Борец с насилием, прокурор спалил свою мать, когда был еще ребенком (и потом вытеснил из памяти), как неизвестный садист-убийца сжигает своих жертв. Точно так же убитый впоследствии священник окажется связан со смертью первой жертвы: предоставил для ее сожжения крематорий (первым был убит офицер, прославившийся убийствами и расправами, и священнику, вероятно, его казнь кажется справедливой). Среди подозреваемых в убийствах побывала и девушка, которую в свой черед тоже убьют: дочь казненных террористов (кровно - кровью - связана с насилием), а недавно сама входила в детскую террористическую организацию (с девяти лет сендеристы учили своих детей бросать бомбы). Всех заливает, подобно крови (или освещает, как огонь), общая вина.

Насильники и жертвы постоянно меняются местами. Сам прокурор оказывается в роли насильника, а затем и убийцы: мутирует, перерождается и от конкретных впечатлений (изуродованные трупы и фантастические, мистические объяснения этих убийств), и от всей смутной, неупорядоченной, гротесковой, неуправляемой действительности. И сам постоянно осознает: "я - теперь другой". Эти собственные изменения (изменения в себе) пугают его не меньше кровавых событий во внешнем мире.

Сюжетное повествование чередуется с замечательными фрагментами лирических, жутковатых записей (прекрасные верлибры - и очень тревожно за их перевод): зловеще-дружеские монологи убийцы, обращенные к очередной жертве, признания в любви к ней и союзничестве. Столкновение идей хаоса и порядка на поэтическом или даже синтаксическом (языковом) уровне: прокурор разбирает безумные каракули преступника (разрушение языка подобно расчленению человеческого тела) и думает, что не должно существовать таких строк, которые вносят в мир хаос. Он вспоминает любимую им рационалистическую поэзию, а потом начинает сомневаться: что если эти полуграмотные экстатические записи и отражают реальное состояние мира? Но тогда рационалистическая поэзия лжет. В кровавом сюжете неожиданно оказывается место для проблемы поэзии, ее типов. Мало того, весь этот криминальный роман едва ли и не написан ради этих эстетических изысканий.

В романе с христианской мистикой замечательно соединена индейская, которую автор хорошо знает.

Вся серия убийств происходит на Страстной неделе, на фоне постоянных празднований, церемоний, карнавала и пр. От изуродованного тела или тяжелых сомнений прокурора к ликующим шумным толпам, факелам, маскам, декорациям и обратно - постоянное возвратное движение, производящее очень сильное впечатление. И каждое убийство, происшедшее на тот или иной праздник Страстной, стилизовано в духе этого праздника, с напоминанием о его священном сюжете и с его прямыми атрибутами. Но за этими христианскими ассоциациями маячит жутковатый миф об индейском Осирисе: когда части тела казненного и расчлененного индейского вождя соединятся, он воскреснет - и произойдет обновление мира.

По этому мифу и составляется в воображении разных героев страшный монстр из отрезанных частей тел жертв. Дело осталось только за головой. На роль головы некоторое время претендует сам прокурор (во сне он видит этого жуткого составного монстра и собственную голову на его плечах). Но в результате голову чудищу "отдает" (и, как всегда в этом странном мире "кровавого апреля", с жутковатой смесью добровольности и обреченности) сам серийный убийца.

Примечание:

[1]. Это девятая премия Альфагуара, т.е. присуждается девятый год. Заметим, что в этот раз на нее было выдвинуто 510 произведений: 141 - из Испании, остальные - из Латинской Америки.