Это опять в духе времени, что много спорят о литературе. Не о побочных продуктах литературы, таких как сбыт, сети, цифры продаж и цены. Нет! Спорят как раз о том, как ее можно сделать. Или о еще более важных вещах - о том, как сам автор относится к процессу написания. Спорят, так как из этого отношения можно вывести все остальное: например, какие средства будут нужны? Какие темы могут стать предметом литературы? На кого вообще ориентирована литература? Какого рода воздействие, какую интенсивность может использовать создатель в своем произведении? Короче говоря - для кого вообще создается литература? В лирике как раз сейчас эта дискуссия в самом разгаре. Этот жанр, когда-то королевская наука эстетики гениев, уже давно выпавшая из поля зрения общественного внимания, наконец-то опять стал впереди всех. Раньше это назвали бы "авангардом".

Литературный журнал "Bella trieste" посвятил специальный выпуск (#17) немецкоязычной лирике и стал форумом поэтических дебатов. Было напечатано много произведений молодых поэтов, другие авторы прокомментировали их. Стало ясно, какая величина, какой масштаб у новой молодой немецкой поэзии - по количеству, и по качеству, и по широте вариаций поэтических композиций. В 80-х годах говорили о "сошествии Святого Духа" на немецкую поэзию; оглядываясь назад, можно сказать, что ее первым евангелистом был, конечно же, Томас Клинг. И сейчас заметно некое подобное, высоко духовное движение. Но пока нельзя понять, кто из этих молодых мастеров пера надолго переживет свое время. После фазы подъема наступает время определения позиций. И не все сохранится.

Итак, что такое стихотворение?

В той части выпуска, где опубликованы эссе, размещен текст молодой поэтессы Анн Коттен, происходящей из Айовы, но выросшей в Вене. И там совсем другой, проникающий и давящий тон: "Итак, что такое стихотворение? Почему же все-таки люди пишут такое и что это есть?" И, не давая определения, с которым можно было бы спокойно дальше жить, Коттен в жаркой полемике показывает то, что, по крайней мере, не является стихотворением: "Есть такая распространенная поэзия, читая которую я не могу иногда удержаться от мысли, что это нарисовано респектабельными дочерьми прошлого столетия. Только сейчас это, скорее, чувствительные молодые люди, которые хотят произвести впечатление на некую депрессивную девушку, и наоборот. Пускай себе дергают струны, но Боже упаси воспринимать это всерьез".

Вот это да! Раз - и в глаз!

Не называя здесь конкретных имен, хочу отметить, что природная лирика и поэзия настроений оказалась как бы не у дел. "Нет такой необходимости в сочетании между чувствами и поэзией, как между чувствами и прозой". Конечно же, процесс написания невозможно отделить от "всего этого комплекса чувств", но стихотворение, в первую очередь, является составленным по определенным правилам языковым отображением. Корень зла здесь кроется в использовании метафор, "в совершенно разной поэтической продукции", иногда просто "приводятся и обыгрываются метафоры. Это ничего более как милое развлечение для общества".

Поэзия как игра слов

Исходя из лингвофилософского утверждения, что любое мышление само по себе метафорично, поэзия разрабатывает свою собственную поэтику, находит ее скорее на ощупь, нежели с уверенностью. Ее практические результаты можно прочесть в вышедшем в издательстве "Зуркамп" ("Suhrkamp") дебютном сборнике "Сонеты словаря иностранных слов". Здесь самым поразительным образом взаимосвязаны доступные классические формы с экспериментальными лингвистическими пассажами: поэзия как игра слов, чей смысл находится в представлении и повторении самой структуры, а не в гиперчувствительном раскрашивании внешних или внутренних ландшафтов.

Тем самым, несмотря на получение Пастиором премии имени Георга Бюхнера (немецкий поэт Оскар Пастиор получил премию имени Георга Бюхнера в 2006 году), Анн Коттен относится к вышедшей из моды традиции экспериментировать с языком. Совсем недавно Михаэль Ленц в своих "Десяти тезисах о поэзии" о современной немецкой лирике придерживался схожих пунктов. Видимо, история развивается по спирали: чем более умно и радикально рассматривают поэты свои творения, тем сильнее перемещается их инструмент - язык - в самый центр. Очень показательно здесь эссе, в котором Ульф Штольтерфот приводит по тому же поводу (видимо, тогда, в 60-е годы, завершившиеся) дебаты по авангарду.

Понять понимание

Штольтерфот родился в 1963-м, то есть на двадцать лет позже Анн Коттен. Его поразительно виртуозный цикл "Профессиональный язык" стал одним из самых важных голосов этого поколения, призывая против "обычной" лирики, нацеленной на создание некой "Епифании". Это означает и достижение языковыми средствами внеязыкового смысла. "Эвидентность, о которой идет речь в экспериментальной лирике, - это всегда внутриязыковая эвидентность, это как бы размышления языка о самом себе. Цель стихотворения, в принципе, каждого стихотворения - это "понять понимание".

И совсем не ново то, что преемник здесь преклоняется перед наследием языковых лабораторий Граца и Вены. Экспериментальная поэзия никогда не исчезала. Ново то, что противоречие поднялось так высоко до уровня глаз наблюдателя. Это, скорее, вынужденное примирение, когда лирик Ян Вагнер на одном вечере утверждал новое многообразие, то, что "обе классические полные противоположности, экспериментальная и лирика, скорее, нацеленная на смысловое понимание, больше не противопоставляются друг другу так радикально, как раньше". Это может, конечно же, касаться только личных отношений между собой в поэтическом сообществе, но все-таки прокламация "Anything goes" таким незаурядным молодым автором, как Вагнер, воспринимается как самостоятельный стратегический жест. Конечно же, разрешено все то, что нравится. Но все-таки может принести много пользы, если поэт позволит себе известное немецкое недовольство.

Литература должна быть авангардом

В новом выпуске "Bella triste" Штеффен Попп, 1978 года рождения, разделяет, как и Штольтерфот, немецкое отречение: языковой анализ как самоцель, "невыносимым образом без изюминки, просто мертв". Язык - это, "в первую очередь, набор инструментов" для "освоения мира, феноменологической тяги к открытиям". С большим значением учитывается тот факт, что "99 процентов значительных, существенных феноменов так и лежат повсюду нераскрытыми - как в эстетическом смысле, так и в дискурсивном. То, что стихи шагают далеко за границы языка, так сказать, переселяются, - для Поппа это Conditio sine qua non ("обязательное условие" - лат.).

В стихотворениях всегда "видна эстетическая практика того, кто их писал". Тем самым дается представление о темпераменте писавшего, о его горизонте, о его отношении к жизни и даже, Horrible dictu ("страшно сказать" - лат.), "душевном настрое". Не язык же говорит - говорит автор. "Поэзия как форма жизни" - такое программное название носит эссе Поппа. Стирание границ между искусством и жизнью, попытка жить эстетически - все это старая программа классических авангардистов, революционный призыв, свободный от linguistic turn. По существу, идут споры, которые до сих пор вели лирики, о соответствующем следствии радикального самопонимания художника. И то, что вообще литература опять должна стать авангардом, - эту уверенность молодые лирики передают читателю.

Источник: "Frankfurter Allgemeine Zeitung"

Перевод Ивана Успенского