Д.Г.Федосов. Андские страны в колониальную эпоху. Религиозная и художественная картина мира. - М.: КомКнига, 2006. - 248 с.

Книга Дениса Федосова, сотрудника отдела Ибероамериканского искусства Гос. Института искусствознания ФАКК, посвящена изучению процесса взаимодействия религиозного сознания и искусства в условиях сложного полиэтничного, многорасового, многоязычного общества региона Анд (Южная Америка) в колониальную эпоху. В ней затронут широкий круг вопросов, без рассмотрения которых исследование столь сложного феномена, как картина мира в указанном регионе, просто не может быть выполнено. Это и столкновение двух миров - индейского и испанского (европейского), и христианизация коренного населения, формирование нового самосознания, отражение этих процессов в колониальном искусстве. Книга состоит из введения, пяти глав, заключения, именного и географического указателя, а также снабжена достаточно обширным набором иллюстраций.

Автор справедливо отмечает уникальность Андского региона и его географическую, природную и в известной мере культурную целостность. Последняя в немалой степени обусловлена тем, что именно здесь до европейского завоевания сформировалась империя инков - высшая ступень цивилизации, достигнутая аборигенными обществами Америки. Это делает регион чрезвычайно интересным, хотя и очень сложным объектом исследования, привлекающим пристальное внимание специалистов различных дисциплин. Но и до сих пор Анды, как и Южную Америку в целом, часто считают наименее изученной частью мира (по крайней мере, это справедливо для таких наук, как история и антропология). Автор указывает во введении, что Андский регион изучен в России гораздо хуже, чем, например, Мексика (добавим, что и за пределами России положение сходное, что объясняется многими причинами, которые здесь обсуждать излишне). Поэтому любая новая книга, касающаяся культуры Андских стран, по крайней мере, в современных российских условиях - уже заметное событие.

Что касается собственно колониальной эпохи, которая, по мнению автора, не является приоритетной сферой исследований для американистов, то здесь в последнее время налицо значимые изменения. Да, в России сегодня, как и ранее в СССР, изучение этого периода было и есть дело немногих энтузиастов, часть работ которых упомянута автором во введении. За рубежом положение существенно иное: например, выходят специальные журналы, в которых все или большинство статей посвящены как раз колониальному времени. Что касается собственно Андского региона - в последние десятилетия появилась серия блестящих работ исследователей как США, так и их андских и европейских коллег, посвященных, в частности, и вопросам культуры. Федосов, в соответствии с его темой, отчасти использовал их (переиздания и исследования, например, хроник колониального периода). Так что интерес к указанной эпохе растет, и, судя по всему, это устойчивая тенденция.

Во введении автор останавливается на кратком описании культуры инков как основе, на которой в той или иной степени создавалась культура колониальная. Учитывая вспомогательный характер данной части, инкская культура описана достаточно подробно. Здесь можно сделать лишь некоторые незначительные уточнения. Так, на основе современных археологических данных можно полагать, что формирование инкской державы началось уже в XIV веке, а не в XV (с. 4), как считалось еще совсем недавно. Область Чинчайсуйю являлась не северо-восточной, как ошибочно указано в тексте (с. 5), а северной частью империи.

Что касается описанного автором далее инкского пантеона - действительно можно говорить о некой тенденции к монотеизму и инков, основываясь на образе Виракочи. Блестящее исследование А.Демареста ( Demarest A . A . Viracocha. The Nature and Antiquity of the Andean High God. Cambridge [Mass.], 1981) показало, что у инков, как и у других народов Анд, было достаточно древнее представление о всемогущем небесном божестве, имевшем множество ипостасей и представавшем в конкретной ситуации то в виде Виракочи, то Солнца, то бога грома и молнии и т.д. Но, как справедливо отмечено автором, в империи инков не исключалось почитание и других божеств, причем надо учитывать, что их слияния с тем же Виракочей не происходило. Так, инки построили свой храм Солнца непосредственно рядом с храмом почитавшегося на побережье Перу Пачакамака, что свидетельствует, скорее, о нетождественности этих божеств в их представлениях.

В сфере искусства инки, как пишет Федосов, опирались на достижения предшествовавших им культур, более того - просто переселяли в Куско мастеров из покоренных областей. С большой вероятностью можно полагать, что знаменитый "золотой сад" в Куско - творение отнюдь не инкских, а чиморских златокузнецов (царство Чимор занимало до инкского завоевания северное побережье Перу, и именно там обработка драгоценных металлов достигла совершенства, другими андскими культурами не превзойденного). На инкскую архитектуру большое влияние оказали постройки государства Тиауанако (район озера Титикака), оттуда же была заимствована форма кубков-керо.

Одно замечание относительно живописи. Рисунки Помы де Айалы как раз не могут служить доказательством наличия у инков фигуративной живописи (с. 11) по той простой причине, что такое искусство появилось в Перу с приходом испанцев, и как раз на время молодости Помы приходится начало его широкого распространения в стране. Рисунки Помы доказывают, что он опирался именно на европейские образцы, как верно отмечено далее самим автором. Пома даже пользовался книгой Б.Альберти "О живописи". Рассчитаны его иллюстрации были именно на испанскую аудиторию. Кстати, совсем не случайно, что среди других авторов-индейцев Пома - исключение (остальные практически ничего не рисовали).

О традиции инцеста в правящей фамилии инков (с. 5), отраженной в мифе о Манко Капаке. Такая установка появилась в реальной жизни, судя по имеющимся данным, достаточно поздно - при Инке Пачакутеке (т.е. после 1438 года) и имела вполне реальную цель - предельно ограничить количество возможных претендентов на престол и тем самым избежать борьбы за трон, что в прошлом было делом обычным, между инкскими родами (сам Пачакутек был не "избран" на трон, как полагалось, а узурпировал его).

Относительно повсеместного проникновения языка кечуа как одного из факторов укрепления целостности инкской империи можно высказать одно замечание. Во-первых, сам язык кечуа уже не был тогда единым - испанские хронисты раннеколониального периода писали о "двух языках" кечуа, что подтверждается и лингвистическими исследованиями ( Torero A. El quechua y la historia social andina, Editorial de Ciencias Sociales, La Habana. 1980). Во-вторых, он в то время еще далеко не везде вытеснил прочие языки, тем более что инки и не ставили перед собой такой цели, им было важно лишь сделать кечуа общепонятным для служителей государственной администрации на всей территории Тауантинсуйу. В хронике А. де ла Каланчи (1638), например, красочно повествовалось о том, как трудна была работа миссионеров в условиях страны, население которой говорило на множестве языков, которые монахам и приходилось учить, поскольку владение кечуа стало в провинциях значительно хуже после конкисты, произошел как бы возврат к доинкскому прошлому, и престиж кечуа упал. Еще в 1575 году вице-король Ф. де Толедо объявил "общими языками" кечуа, аймара и пукина (последний - один из языков бассейна озера Титикака наряду с аймара), а миссионеры и после этого долгое время пользовались и прочими языками индейцев Анд (в 1644 году Ф. де ла Каррера написал учебник языка мучик, который он называл юнга (являлся наиболее распространенным языком северного побережья Перу); существовали специалисты, знавшие различные другие языки (уру в районе Титикаки, пескадору на том же северном побережье Перу и др.). Именно в колониальное время, вследствие деятельности миссионеров, создававших редукции, и принудительных работ в шахтах, куда сгонялись индейцы из различных областей, кечуа, а отчасти и аймара оказались в том положении, которому обязаны своим столь широким распространением в Андах в настоящее время. Об этом автор пишет во 2-й главе, хотя и коротко.

В главе 1-й автором красочно описаны процессы рождения нового, колониального Перу на руинах инкской империи с привлечением разнообразного материала. Здесь дана соответствующая сегодняшним знаниям картина взаимодействия испанской и перуанской культур на начальном этапе колониальной истории. Я полностью согласен с мнением автора относительно восприятия всего происходившего как некоего чуда, что справедливо и для более позднего времени: чудесами буквально полны колониальные хроники, описывавшие их по самым разным поводам (в первую очередь, конечно, в связи с чудотворными святынями). Здесь очень точно описано также состояние "золотой лихорадки" и использование ее колониальными властями для избавления от социально опасных элементов. Что касается взаимодействия культур в процессе колонизации, то оно было совершенно неравноценным. Автор пишет о некоторых заимствованиях индейцами европейских культурных элементов, но, как справедливо отмечал еще известный перуанский ученый Л.Валькарсель, они использовались весьма узко: индеец выращивал пшеницу или сахар, но не для себя, а для уплаты податей - в его рацион они не входили.

Говоря о смешении рас в Перу, следует также учитывать то обстоятельство, что на первых порах дети знатных испанцев, даже от индеанок, нередко попадали в разряд "белых", т.е. креолов в более позднем толковании. Причем, как с осуждением писали не только испанские авторы, но и тот же Пома де Айяла, эти креолы воспитывались индеанками и негритянками, что не могло не вести к воздействию на них неевропейской культуры уже с самого раннего возраста. Кстати, именно поэтому они оказались куда лучше подготовленными для осуществления задач христианизации индейцев в ходе кампаний по "искоренению идолопоклонства" в XVII веке.

К подробно перечисленным автором причинам резкого сокращения индейского населения в XVI веке следует добавить еще одну: культурно-психологический шок. О нем автор пишет несколько далее, но вне связи с данной проблемой. Однако именно им, в частности, объясняются многими американистами многочисленные случаи самоубийств и т.п.

Автор достаточно подробно остановился на эксплуатации индейцев в раннеколониальную эпоху. Следовало бы только упомянуть, что в инкское время подать взималась, как правильно отмечено, только трудом на особых полях (а также - государственных стройках, в шахтах, службой в армии), а в колониальный период эти самые поля были у общин изъяты и индейцы платили все подати со своих наделов, которые во времена инков служили исключительно для прокормления общинников. Это и стало, в первую очередь, причиной бедственного положения индейской деревни.

Глава 2-я описывает процесс духовной конкисты Анд, что проделано автором достаточно детально и тщательно, учитывая сложность самой темы. Отметим здесь только, что поиски в индейских мифах отголосков проповеди апостолов занимали весьма важное место уже в XVI веке (именно так мифы попадали в хроники, где достаточно подробно и были описаны, но в то же время и перетолкованы). Основание так называемых редукций, обусловленное интересами христианизации и экономической выгодой (как справедливо и было отмечено), отнюдь не принимало в расчет интересы самих индейцев в том плане, что как раз их экономическая система при этом разрушалась. Прекрасно описанная Джоном Муррой и другими исследователями система вертикального контроля, при которой одна община имела земли на разных высотах (т.е. в различных экологических зонах), только и могла действовать при известной рассредоточенности населения, испанцы же преследовали совершенно иные цели.

Относительно проводившихся в Перу кампаний по искоренению идолопоклонства следует принимать во внимание тот факт, что постепенное их затухание связано было с одним важным обстоятельством. Именно во 2-й половине XVII века церковь круто изменила свое отношение к предмету: то, что раньше признавалось идолопоклонством, стало считаться суеверием (что автором верно отмечено на с. 81), а последнее не требовало столь кардинальных мер. Причина была достаточно проста: основы традиционного культа были, как считалось, уже подорваны духовной конкистой, а в том, что полностью искоренить его не удастся, был убежден даже такой фанатичный борец с идолами, как иезуит Х. де Арриага, уничтожавший уаки (священные объекты) сотнями. По его словам, для этого пришлось бы полностью, с точностью до наоборот, изменить весь перуанский ландшафт, да и в этом случае результат был бы сомнителен.

Относительно того, что именно христианизация была приоритетным направлением политики короны, некоторая неточность данного утверждения следует уже хотя бы из того обстоятельства, что Испания в Америке просто пыталась проводить ту же политику, которую уже отработала у себя дома. Известно, что реконкиста полностью завершилась лишь изгнанием евреев и мавров из Испании, т.е. из страны были насильственно удалены все иноверные элементы. В Америке, по понятным причинам, сделать то же было невозможно, но стремились получить сходный результат путем христианизации и, если надо, - испанизации (языковой и т.д.) коренного населения. Кстати, в Америке невозможно было применить метод, успешно использованный англичанами в Индии, стране поликонфессиональной: стравливание представителей различных религий. Но позднее в Океании, Африке христианизацию англичане, французы так или иначе проводили, часто и начинали с нее, а заканчивали оформлением колониального статуса соответствующей территории. В испанской же и португальской Америке завоевание, напротив, предшествовало христианизации. Но официально - да, приоритетом считалась именно христианизация.

Что касается трудностей миссионерской работы, это рассуждение автора, безусловно, справедливо. Хотя можно вспомнить и то, какие плоды церковь от нее получала: достаточно назвать государство иезуитов в Парагвае или описание богатств испанских монастырей в Гватемале XVII века Томаса Гейджа.

Следует полностью согласиться с автором в отношении роли миссионерства в распространении кечуа (как, впрочем, и аймара). Стоит только отметить, что само это распространение во многом облегчалось мифологизацией в сознании индейцев того времени всего, что было связано с империей инков.

И, пожалуй, я не стал бы абсолютизировать и распространять на все Перу стремление индейцев к принятию крещения. На XVII век приходится немало процессов, обвиняемыми по которым проходили отрицавшие христианство "колдуны" и их последователи, каковых иной раз насчитывали целые селения, если не больше. Что касается того, как миссионеры переводили Евангелие на индейские языки, автор правильно отмечает все связанные с этим трудности - что нужные слова часто изобретались, т.е. создавались искусственно, или же перетолковывались уже существующие (так случилось с именем Супай, который стал означать дьявола, хотя в доиспанском Перу этот персонаж не имел с дьяволом ничего общего). И как прекрасно показано в работе С.Якушенкова, посвященной аймара ( Якушенков С.Н. Семиотический анализ духовной культуры аймара. Астрахань, издательство Астраханского государственного педагогического университета, 2001), даже и сегодня индейский католицизм имеет весьма мало общего с тем, что мы привыкли под этим понимать, несмотря на все усилия миссионеров и даже увещевания папы римского.

Глава 3-я повествует о проникновении в андский регион европейской художественной культуры (живопись, архитектура, скульптура, театральное искусство) и системы образования, а также их влиянии на мировоззрение местных жителей. Не являясь специалистом в области колониального искусства, я не берусь обсуждать достоинства этой части работы автора, хотя, на мой взгляд, выполнена она тщательно и с привлечением богатого материала. Поэтому ограничусь лишь несколькими частными замечаниями

Относительно редкости такого явления, как индейцы-священники. Дело не только в редкости. Существовала прямая оппозиция решению делать священников из индейцев и метисов. Достаточно вспомнить, что знаменитый "гонитель ереси" Ф. де Авила, метис, так и не смог стать полноправным членом Братства Иисуса именно из-за своего происхождения, хотя другому метису - Бласу Валере - это удалось, но он был метисом, знатным и по отцовской, и по материнской линии. И ведь это иезуиты, самая "демократичная" организация уже в силу хотя бы своего изначально интернационального характера. Таким образом, на долю индейцев выпадала в лучшем случае карьера в пределах низших церковных чинов (достаточно вспомнить известного писателя XVII века Медрано).

Очень хорошо показаны особенности приспособления церкви к реалиям Нового Света, что часто отрицалось в более ранней историографии со ссылкой на могущество католичества. Следует только добавить, что, как отмечалось выше, уже в XVI веке большинство миссионеров были креолами, знакомыми с индейской культурой с детства лучше приезжих испанцев (Каланча). Что же касается образования, то оно, увы, даже в университетах часто было на удручающе низком уровне, в программах нередко отсутствовали практические дисциплины (например, медицина) - "за ненадобностью". А к кому же идти лечиться, если не хватало врачей? К колдунам и знахарям - тем самым, которых за их магические и т.п. практики церковь должна была бы искоренить. Но от целителей требовали лишь подтвердить их соответствие понятию "добрые христиане", не понимая того простого факта, что индейская медицина основывалась на совершенно отличных от европейской принципах, при которых без соответствующих заклинаний и пр. дело никак не обходилось.

Глава 4-я описывает процесс формирования новой, синкретической в своей основе андской религиозности и его отражение в произведениях художественного творчества. Прекрасно показано, что в условиях региона с его многочисленным индейским населением картина мира только и могла быть синкретической, и миссионерам, как бы решительно они ни были настроены против "идолопоклонства", в конечном счете пришлось с этим считаться. Этнографические исследования показывают, что эта картина мира и сегодня остается таковой, что порождает отклонения в христианской по форме обрядности, недопустимые в Европе, но истоки этих отклонений коренятся именно в колониальной эпохе, хотя время происхождения тех или иных ее элементов далеко не всегда возможно бывает установить. Однако в некоторых случаях преемственность проявляется достаточно явно. Прекрасно описанные в книге истории некоторых чудотворных статуй - отличное тому подтверждение: автором верно отмечено, что чудотворными являлись, в первую очередь, статуи, нередко установленные к тому же в местах древних индейских культовых центров, как Дева Копакабанская на Титикаке или Дева Гвадалупская на северном побережье Перу (см., напр., с.122). Иногда же происходили и совсем неожиданные превращения. Бог Пачакамак когда-то вещал своим последователям, что христиане лгут и на самом деле он и есть тот бог, которого они проповедуют. И, как показали недавние исследования, Пачакамак со временем превратился в Господа милостивого, главного покровителя Лимы, столицы Перу, защищающего ее, как верят, от землетрясений и прочих стихийных бедствий.

Искусство, все более наполняемое индейскими, хотя бы и трансформированными, элементами и мотивами, хорошо демонстрирует очевидную истину: дело, конечно, было, как правильно указано, не в неспособности индейцев "понять" христианство, просто их ментальность, ориентированная на мифологические образцы, была другой (с. 121-123), но примеры подобного рода можно найти и в средневековой Европе (включая двоеверие, см. скандинавы-христиане X века). И в конечном счете испанцы, практически изолировав индейцев от образования, сами все сделали для того, чтобы эта ментальность с XVI века не претерпела особых изменений.

Очень красочно описана в книге огромная роль различных празднеств (религиозных, в первую очередь), в сложении того же особого синкретизма - народной андской религиозности. Здесь индейские элементы (музыка, танцы, костюмы и т.д.) играли огромную роль и допускались миссионерами совершенно сознательно, хотя при желании их можно было бы тоже увязать с идолопоклонством (так, индейский хронист Пома де Айяла не только настаивал на том, что разного рода песни и танцы с язычеством ничего общего не имеют, но и подвергал с этой целью особой самоцензуре свои рисунки-иллюстрации: на предметах, по описаниям других авторов, имевших различные изображения, он именно таковые часто опускал). Но верно то, что индейцы прекрасно восприняли христианский праздник, хотя и по-своему (он имел для них большое значение в сфере не только религиозной, но и экономической и как символ единения общины перед лицом враждебного испанского мира и т.д.).

Совершенно верно подчеркивается сакральность индейских музыкальных инструментов в глазах коренного населения (с. 139-140); может быть, следовало только акцентировать, что особую роль в андской традиции, и вообще индейской, они играли в ритуале прихода духов.

В конечном счете христианизация сделала заметные успехи, но только там, где европейским католическим установкам находились хотя бы какие-то индейские эквиваленты (культ святых как посредников и т.п.). Там же, где их не было, местные аборигенные представления выдержали христианский натиск и сохранились (культ гор, матери-земли), хотя и изменялись под воздействием католичества - например, в том, что касалось имен (частое отождествление, например, богини земли Пачамамы со Святой Девой).

Глава 5-я посвящена, прежде всего, сложению особого креольского самосознания в колонии, учитывая тот важный факт, что именно креолы-патриоты возглавили борьбу за ее независимость. Автором совершенно правильно отмечены важнейшие составляющие креольского патриотизма: реабилитация доколумбова прошлого на основе его идеализации и мифологизации, знакомство с трудами европейских просветителей, пропаганда идеи "преевангелизации", появление "своих" святых и мучеников, местных святынь, что было естественно в стране со столь сильным влиянием церкви (часто именно ее представители настаивали на том, что еще кто-то из апостолов крестил Америку, и на признании новых святых Римом), креолизация самой перуанской церкви, нарастание интереса к местным сюжетам в искусстве, произведения в защиту Америки и ее жителей от обвинений в "неполноценности" и т.д. Здесь можно сделать лишь одно замечание относительно местных святых: автором красочно описано мученичество августинца Ортиса, но, как явствует из описаний его же коллег-монахов, Ортис, пытавшийся крестить инков Вилькабамбы, действовал в целом довольно грубыми методами, чем и вызвал всеобщее недовольство, приведшее его к гибели.

Совершенно справедливы слова автора относительно вклада иезуитов в изучение американской культуры. Можно добавить, что именно ими созданы и наиболее информативные источники по индейским народам Анд. Этот их вклад в науку, думается, все еще не оценен полностью.

Верно и указание автора на то, что процессы, происходившие в креольской среде, не имели отношения к жизни городских низов и, подчеркнем, особенно индейских общин (с. 176). Фактически креолы, даже описывая индейцев, так же идеализировали их, как и "свое" американское прошлое. Или же - наоборот. Достаточно почитать те же миссионерские хроники XVII века: индейцы в них или очень хорошие, если с их крещением все в порядке и они - "добрые христиане", но, увы, беспощадно эксплуатируемые светскими властями; или же они противятся крещению и подчинению Испании - тогда они очень плохие, злодеи и т.п.

В конце книги автор коротко подводит итоги проведенной работы и совершенно верно отмечает, что характерная для региона замедленная эволюция искусства отражает и крайний консерватизм сознания, что особенно характерно для народных низов (с. 183). Это тем более справедливо, что в противном случае этнографам XX века не удалось бы собрать того огромного количества фактов, которые сегодня с успехом применяются для реконструкции представлений не только колониального и инкского, но даже и доинкского прошлого.

Последнее замечание относится исключительно к стилю изложения. Автор явно воодушевлен успехами христианизации Анд, и прежде всего - в области культуры. Это, разумеется, его личное мнение, на которое имеет право любой исследователь. Но не следует забывать, что именно этой "духовной конкисте" мы обязаны практически полным разрушением самобытных культур Америки не меньше, если не больше, чем собственно конкисте как таковой.

В заключение хотелось бы поздравить автора и пожелать ему дальнейшей разработки избранной им темы, которая, как и все в Южной Америке, думается, способна преподнести еще немало интересных открытий.