Анна Политковская. ЗА ЧТО. М., "Новая газета", 2007.

Две книги стоят рядом - хорошо изданные. Толстые, фундаментальные. Не жития святых, не апокрифы. И уж точно - не Библия. На одной суперобложке олигархи - от Абрамовича до Лужкова - выглядывают в круглые окошечки-иллюминаторы. Как будто в океанском круизном лайнере закупили места. Если чуть отвернуть обложечку - фотографии нормальные, обычные. В этом весь фокус-покус.

На другой - большая и открытая фотография Политковской. Улыбается спокойно, сдержанно. А связки напряжены, будто не договорила - дала фотографу щелкнуть, а потом - продолжит. И фамилия - в квадратных скобках, как в траурной рамке.

На каждой книге - "красная метка", лидеры продаж. Врут. Стоял у полки минут пятнадцать, вчитывался - не подошел никто.

Напрасно задаваться вопросом, кем Политковская была больше - правозащитником или отчаянным журналистом, получавшим многократно свои "черные метки". Коалиции по истреблению возникают с легкостью, договариваться о совместном выживании куда сложней, - убеждала она. Оголтелость человеческого уничтожения поражала ее, и в этом смысле она была автором только одной темы. Тайное не станет явным, люди не изменятся, пока не наступит срок. Вот она его и приближала, как могла. И не ее вина, что не смогла. Никто бы не смог.

Удивительный эффект: собранные в книге, ее статьи, заметки, репортажи, интервью сделались сложнее. Безнадежнее и значительнее. Не потому, что книга - всегда солиднее. Ее книги выходили и при жизни, на разных языках. Не потому, что трагический финал заставляет нынче отыскивать новые смыслы. Те, которые были не видны. Смерть - дело нешуточное, заставляет искать многозначительные символы. Подспудно выискиваешь, за что...

Просто выстроилась парадигма. Добавился объем, стереоскопичность (помогли и составители - Юрий Сафронов, Илья и Вера Политковские, Елена Кудимова). Стал яснее и сам автор. Не случайно появились в конце книги ее заметки "не по теме" - она оказалась тонким лириком. Может быть, поэтому не давала себе воли.

Правда, что газета живет один день. И неправда, что публикации сейчас ничего не меняют. Меняют, иначе не случилось бы того, что случилось. "Она вырабатывала справедливость", - сказала Зоя Ерошок. Очень правильно сказала.

Политковская, как выяснилось теперь, отчетливо понимала суть новой "чеченизации" - столкнув кланы, "архитекторы" нового порядка стремились обезопасить, насколько это возможно, центральную Россию. Война, возникшая по тысяче автономных и взаимосвязанных причин, имела свою логику. И постепенно перешла к внутричеченской, гражданской - и это был выход. Для всех остальных - не для Чечни. Отряды боевиков устраивали войнушки из-за денег, похищали родственников друг друга, сдавали федералам "кровников", если не могли достать их лично. И если Дудаев стремился придать войне национально-освободительный характер, то теперь в горах и на равнине все воюют со всеми. Правых нет, даже если они названы.

Она понимала, что маленькие мужчины в осиротевших домах, подрастая, неизбежно уйдут в мюриды газавата. А пока, получив индульгенцию, безнаказанно свирепствуют вчерашние бандиты. И еще неизвестные федералы, врываясь в дома, собирают свою страшную дань. Как всегда на войне, журналиста стремятся использовать все - и какая мать скажет, что ее сын ночами бегает по горам с автоматом. Он будет невиновным, всегда...

Такая война, и никто не собирается останавливаться на достигнутом. Цена московской безопасности ее лично не устраивала. И это был осознанный выбор.

Ее выбор - выбор одиночки, из книги это становится очевидным. Нынешнее общество, потребляющее нефтяные кредиты и так спешащее насытиться, не раскачать - ни публикациями, ни симпозиумами, ни акциями раз в неделю в сквере на Пушкинской. Не испугать даже большой кровью - чеченской, например. Да и своя - в "Норд-Осте" пролившаяся - многие ли жизни изменила? Перечеркнула - только тех, кто был в зале. И их близких...

В расколотом правозащитном движении Политковская не претендовала на роль лидера. Хотя была очень заметна. Отлично понимала, что в публичной политике нет человека, способного объединить демократов. Потому что ложью - по каким бы замечательным причинам ею ни прикрывалась правда - перекормили всех. Коррупция и олигархи довершили процесс, и теперь на слово "демократия" у населения устойчивая аллергия. Попользовались свободой и отступили, - понимала она, и должен пройти круг, чтобы какой-то неведомый цикл завершился. Чтобы когда-нибудь снова совершилась попытка утвердить настоящие ценности, возвышающие человека. Просто ждать светлого будущего она не могла. Много ли приносит фиксация наступления на права людей, расчеловечивание нации, обман, отчуждение? Удивляет ли равнодушие государственной машины? Так ли уж непривычны фальсификация дел и несправедливые судебные решения? Перечень длинный, почти бесконечный.

Из книги приходит понимание: хваленые европейские демократии откупались от предельно заостренной постановки вопроса. Приглашениями, вручением престижных премий. Хрустальной птицей без клетки, сидящей на веточке ("За мужество в журналистике"), которую никак не хотела пропускать российская таможня. Большевики выступали за поражение своего правительства в первой мировой, империалистической. Правозащитники из особо радикальных апеллируют к Штатам, Германии, Совету Европы - требуют санкций, заявлений. Чуть ли не морской пехоты в качестве миротворцев - в суверенную-то демократию...

Большая политика, национальные интересы. Шахматная доска и очень сложные партии, не справиться даже чемпиону мира, как мы видим. Большие деньги и длинные газовые трубы. Безапелляционная публицистика в таких случаях граничит с детской наивностью. Она портит общеевропейский климат, раздражая европейских чиновников и возбуждая депутатов европарламента, которые начинают жужжать, как растревоженный улей. Политики, которым доверено кормило реальной власти, предельно осторожны в оценках. Ситуация давно уже не черно-белая, и такой цвет сохранили далеко не все газетные страницы, разве что в глубинке - от безденежья да безнадеги.

Придумывая себе страну - свободную, чистую, по-европейски уютную, Политковская едва ли представляла, что такой страны нет даже в Европе. Что коррупционные скандалы - везде, что самые принципиальные почему-то вдруг ломаются и затихают, отходят в сторону, что без лжи никак не выходит - нигде. Характерный пример - ее участие на традиционном пресс-ланче с премьер-министром Великобритании Тони Блэром. "Любить господина Путина - это работа премьер-министра", - сообщил очень довольный собственным красноречием премьер, занятый больше нежнейшей горбушей с тремя крошечными картофелинками, нежели российской правдолюбкой.

Из книги становится понятно: с ней трудно было дружить. И многие из тех, кто беспокоился о ней, как только череда ее несчастий на время приостанавливалась, отходили в сторону. И потому, что слишком неподъемную ношу несла Политковская. Быть рядом - значит участвовать. Рисковать и разделять ответственность. Притом миссия эта - добровольная, и повестки на призыв никто не разносил. А еще напряжение многих этих сумасшедших лет не могло не сказаться на ней, а человеческое общежитие - все! - сплошь состоит из мельчайших нюансов. Наблюдать за ней издали было проще, чем быть рядом. Сформулировала Галина Мурсалиева: сохраняя лицо, многие - морально приличные, заметьте, люди - ее просто недолюбливали. Глубинное чувство самосохранения срабатывало - так я думаю о тех, кто стремился отдалиться.

Еще я полагаю, ее очень берегла мама. Я не знал ее фамилии, оказывается - Мазепа. Она работала в ООН, и папа тоже был дипломатом. Есть фотографии - их семья в Нью-Йорке. И американское гражданство Политковской - именно потому, что родилась за рубежом. Дипломаты - почти что чекисты. Может, даже больше. До этой книги никогда не думал о том, что вся деятельность Политковской - это еще и шаги против среды. Бунт против "своих", а это не прощается. Нигде и никогда.

Огромный том - 992 страницы, не житие мученицы или святой, хотя кто-то наверняка считал ее блаженной. Она много весит, эта книга. "Новая газета" сделала великое дело. Вопрос, дойдет ли книга до читателей. И потому, что их все меньше - с каждым годом. И потому, что кто-то просто будет защищаться - от эмоциональной перегрузки. Слишком тяжело это читать.

И дорого. Цена 700 рублей - именно столько эта книга стоит в магазине. Читателям Политковской - пенсионерам, работникам НИИ, докторам и учителям (тем, кого принято по старинке называть русской интеллигенцией) - она просто не по карману. Разве что в складчину, на две-три семьи. Ее следовало бы разослать по всем библиотекам страны, бесплатно. В дар. Но тираж - всего 7000 экземпляров. А политический класс эту книгу проигнорирует - в отличие от олигархов. Интерес потерян, ведь Политковская больше ни о ком из них плохого не напишет...

Когда-нибудь с книжной полки этот том, я надеюсь, возьмут те ребята, которые смогут устроить жизнь в своей стране. Свою и чужую. Которые не ездят отдыхать в Париж, а жить - в Лондон. Они научатся задавать вопросы, и когда-нибудь у них отыщутся ответы. У страны всегда есть шанс измениться. Кто-то должен вырабатывать справедливость.

"Современному человеку совершенно не к кому испытывать доверие", - написала однажды Политковская. Полагаю, ходоки, вереницей тянувшиеся к ней в редакцию, считали иначе.

Собственно, об этом-то и речь.

Юрий Санберг