Борис Ширяев. Ди-Пи в Италии. Записки продавца кукол. - СПб: Алетейя, 2007, 260 с.

Сейчас вновь обострились дискуссии на тему "Можно ли тоталитарный режим в Германии и его злодеяния приравнивать к тоталитарному режиму в СССР (т.е. нацистский строй к советскому)?". Поводом стали таллинские события и заметное ухудшение отношений с восточно-европейскими соседями в целом, но и без этого - вопрос для нас сложный и болезненный, поскольку упирается, прежде всего, во Вторую мировую войну и ее итоги. На этом фоне тем более откровенными кажутся мемуары Ширяева "Ди-Пи в Италии". Того самого Ширяева - автора знаменитой книги "Неугасимая лампада", отсидевшего на Соловках и в итоге оказавшегося в итальянских лагерях для беженцев. Полутонов и сомнений в его воспоминаниях нет - он четко знает, что зло в чистом виде существует, и это СССР. Власовцы, красновцы, а соответственно, и нацисты - единственная надежда на спасение родины - надежда, увы, для него не оправдавшаяся. Как известно, под наименованием "displaced persons" в Европе проживало немало "новых" эмигрантов, как у нас принято говорить, второй волны. Попавшие в оккупацию и увезенные германскими войсками в плен, немногие понимали, что "репатриация" грозит им неминуемой гибелью и, помучившись в Ди-Пи-лагерях, в основном возвращались. Но это не главные герои ширяевских воспоминаний. Белогвардейцу, знавшему еще "ту" Россию, они представлялись бездумным порождением системы.

Герои Ширяева - раскулаченные крестьяне, недобитые белые, уже отсидевшая интеллигенция, выбиравшаяся из ада любой ценой, и часто именно ценой сотрудничества с немцами, а значит, все ж таки "предательства" родины. Но никакого раскаяния, ожидаемых угрызений мы на страницах ширяевских мемуаров не встретим - все это во имя борьбы с "Иоськой" за ту, навсегда ушедшую, исчезнувшую родину. Удивительно, что для тонкого, ироничного реалиста Ширяева вопрос этот не столь очевиден, нежелание смириться со страшным словом "навсегда" заставляет надеяться, строить планы. Как-то совсем уж грустно читать воспоминания автора о встрече с возможным наследником престола Великим князем Владимиром Кирилловичем, на которую Ширяев шел с замиранием сердца - вдруг окажется недостойным, а ведь надежда только на него. Но нет, князь оправдал все чаяния, в нем и "сила, и любовь, и вдумчивость, и осмотрительность". Италия, как известно, в послевоенные годы была не лучшим пристанищем для антикоммуниста - портреты "baffone"(усача) на всех углах, воинственные участники сопротивления, полностью прокоммунистические. Но простой народ, каким изображает его автор, глуповатый, вороватый, богобоязненный, оказался гостеприимным, жалостливым. Как и многие знатоки Италии, Ширяев приходит к выводу: именно отсталый, аграрный юг со своим старозаветным католицизмом спас Италию от "коммунистической заразы", охватившей прогрессивный, развитый север. В Венеции Ширяев пишет "Обзор новой русской литературы", в котором центральное место занимает его неизменный кумир Есенин (как-то живущий в те годы в Риме Вяч. Иванов, бросил по поводу Есенина: "Я читал стихи, и какая-то пьяная фигура кинулась обнимать меня и покрывать слюнявыми поцелуями... спиртом воняло... ". Не лишенная злого юмора реплика положила конец всякому общению Ширяева со старым символистом). Антисоветская подоплека книги не могла не возмутить прокоммунистических итальянцев - больше Ширяеву издаваться не предлагали. В Италии в бараках лагерей для Ди-Пи автора и его братьев по несчастью ожидала нелегкая жизнь - невозможность легально работать, нищенские пайки и постоянная угроза насильственной репатриации (как это случилось со многими перемещенными лицами в 1947 году в Римини). Но "ангелов-хранителей" среди итальянцев тоже попадалось немало, да и продажа кукол, изготовляемых Ширяевым и его семьей, приносила хоть и скромный, но доход. Сам автор в итоге признается: здесь ему все же везло больше, чем в СССР.

Юлия Добровольская. Post Scriptum. Вместо мемуаров. - СПб: Алетейя, 2006, 316 с.

Юлия Добровольская - это уже образец эмигранта новой формации, нашей советской, но везения старого. Переводчица художественной литературы, известная итальянистка, она прожила интересную жизнь. В качестве "полезного идиота" ("гейши-переводчицы" всех именитых итальянцев, приезжавших в СССР) она встречала на своем пути самых ярких персонажей второй половины ХХ века, от генерала Кампесино до легендарной певицы Марии Каллас, от художника Ренато Гуттузо до Альберто Моравиа, - список из не менее известных имен мог бы занять страницы две. Но ее мемуары - это, скорее, история многолетнего выдавливания из себя раба.

Советская юность - лучшая студентка ЛГУ, переводчица на гражданской войне в Испании, успешная карьера - работа в ТАСС. Только попав в лагерь, Добровольская поняла: ошибки тут нет, по ту сторону те же, что и по эту. Возможность получить паспорт после лагерей, работа в инязе, МГИМО (из которых Добровольскую все же уволили) воспринимались как подарки судьбы. Но от номенклатурной дачи, которую настойчиво предлагали ее мужу, она отказалась. Как объясняет сама Добровольская, в этом проявилось всю жизнь управлявшее ею "пассивное сопротивление".

Эмигрировав в Италию, бывшая осужденная по статье "Находилась в условиях, в которых могла совершить преступление" попыталась осмыслить и оправдаться, повиниться за эту общую слепоту. Но не тут то было! В первые годы эмиграции большинство итальянских знакомцев по Москве от нее отвернулись - с мечтой о коммунистическом рае, как оказалось, расстаться непросто. "Легко сказать "береги честь смолоду"... Увы, все мое поколение - "экс". Важно не оказаться в числе застрявших, осмыслить, что с нами произошло, и не бояться признать, что к советским мерзостям все мы косвенно причастны". У Добровольской на это смелости хватило.