Алый парус. Письма. Очерки. Статьи. М., Молодая гвардия, 1966.

От редакции: к 45-летию журнала "Алый парус" "Русский журнал" публикует избранные очерки из альманаха с одноименным названием, вышедшим в 1966-м году и ставшим библиографической редкостью.

ЧТО ЭТО ЗА КНИЖКА?

Разворачивая "Комсомольскую правду", ты иногда встречаешь на последней странице слова: "Алый парус". Это страничка для ребят и про ребят, которым 16 - 17 лет.

Но многие жалуются: "Почему "Алый парус" такой маленький? Всего одна страничка, да и то раз в месяц..."

Ну что ж, вот мы и выпускаем большой "Алый парус" на двухстах страницах сразу. И тоже, конечно, для ребят и про ребят.

Это второе плаванье "Алого паруса", его вторая жизнь.

Провожая "АП" в странствие по книжным полкам, школьным партам, ученическим портфелям, чемоданчикам и папкам, мы старались, чтобы в нем сохранилось кое-что от газеты ? стапеля, с которого сошел этот наш корабль, - и появилось нечто новое. Потому что теперь "АП" не газетная страница, а книжка!

В ней ты заметишь пестрое разнообразие жанров и стилей, как в газете. И в то же время последовательность в подборе материалов, внутреннюю связь между ними, как в книге.

И это, мы надеемся, даст читателю возможность поглубже подумать над тем, что уже знакомо по газете, к какому-то ее разговору вернуться снова. Книга пригодится, чтобы провести диспут в классе, найти аргументы для спора с товарищем, а может, и самим собой, натолкнет на какие-то важные размышления о жизни.

Каждый год у "АП" появляются новые читатели: миллионам ребят исполняется 16 - 17 лет. Всем им приходится заново открывать для себя мир.

Вопросов очень много. "Алый парус" говорит со своим читателем о цели и призвании, об умении жить для людей, о трудностях роста, о сложностях характера, о любви, о дружбе, о человеческом достоинстве.

Только что подросший читатель, впервые задумавшийся над этими вопросами, найдет в книге то, что его старший брат или старшая сестра находили в газете.

Для тех, кто давно и регулярно читает "Алый парус", мы включаем новые материалы, написанные специально для этой книжки.

ФАНАТЫ СТО ШЕСТНАДЦАТОЙ

Есть в Одессе необычная школа - сто шестнадцатая. Она только для старшеклассников, единственная в городе. О ней говорят: "В сто шестнадцатой как в другом государстве", "В сто шестнадцатой во какой комитет!", "В сто шестнадцатой один директор чего стоит!".

Мы попросили ребят рассказать в газете о том, как они построили свою школьную жизнь.

В ответ в сто шестнадцатой решили: пусть желающие попробуют написать сочинение: "И так бывает, или почему у нас в школе весело".

И вот кипа тетрадок и тетрадных листков. Как обычно в сочинении, выделяем вступление, главную часть и заключение. Получается:

I. Вступление. Кто бы и с какого бы пункта ни начинал, обязательно вкрапливались в рассказ дифирамбы сто шестнадцатой и ребятам из сто шестнадцатой. Самим себе?

"Здесь собрались люди, которым было интересно уйти из старой школы. Интересные люди. Вот такие люди и смогли постепенно создать интересную школу" (Леня Сидорович, 9-й "А").

"Мы фанаты сто шестнадцатой, как называют нас иношкольные, и гордимся этим" (Наташа Дашниц, 11-й "А").

Как же все-таки попали в фанаты люди, у которых старая школа вызывала только скептические усмешки? Разобраться попробовал секретарь комитета Гена Альберт:

"В нашу школу каждое первое сентября приходит двести пятьдесят новых. И мы, комитет, стараемся, чтобы в первые же

дни ребята не просто узнали, а почувствовали, что здесь за законы и традиции, и окунулись в жизнь сто шестнадцатой. Неделя проходит под девизом знакомства с девятиклассниками. Газеты с интервью девятиклассников и о девятиклассниках. Вечер знакомства. На переменах - пластинки по заказам. Школьная форма у нас не обязательная, и девятиклассники выдумывают собственную, классную".

Мелочи создают атмосферу. "Когда я поступил в эту школу, я сразу почувствовал изменения. В моей старой школе, там, где я учился первые восемь лет, меня непременно встречал швейцар с последующим возложением рук на плечи и с грозным: "Вытирай ноги!.." Здесь же, как только я открыл дверь, в лицо посмотрел плакатик: две красноречивые подошвы. И это вежливое напоминание заставило мои ноги сразу заскользить по тряпке" (Фима Брезман, 10-й "Ж").

II. Главная часть. Кто и почему в комитете?

"У нас не выбирают того, кто отличник или вообще привык все годы быть старостой или председателем совета отряда" (Гена Альберт).

"Прилизанного отличника или демагога выбирают, когда все равно кого, а нам нужны умные и смелые", - утверждает Юра Конахевич. Он уверен, что попал проблеме в солнечное сплетение. Даже из девятиклассников выдвигают здесь совсем не тех, кто этого ждет: -"Я учусь в девятом классе. Я только в этом году пришел в сто шестнадцатую школу. До этого я учился в двадцать девятой. На первом же отчетно-выборном собрании вдруг слышу: "Следующая кандидатура в комитет комсомола: Грек, 9-й "Е".

Я, честно сказать, сделал квадратные глаза. Только пришел в школу, а тут еще в комитет. За что, про что? Выхожу на сцену, на мне лица нет: "Что я там буду делать?"

Первый комитет. Раздача секторов. Мне попался сектор: "Полезные и трудовые дела". У меня сразу возникло предложение: "Я против". Загонять на субботники я не специалист. Но потом обернулось все совсем другими делами" (Жора Грек).

Что же произошло?

"Общественная работа становится творческой. Любое дело воспринимается по-другому. Сразу виден тот угол зрения, при котором улетучивается всякая скука.

Наши "молнии" не только говорят о плохом, но и о хорошем. Чем плохая "молния":

"Ура! В первый день занятий IV четверти - 40 пятерок. Так держать!" Эта "молния" и подстегнет отстающих.

Или вот собирали мы металлолом - и обязательно девиз:

"Соберем на новый 23-й!" Это ходил раньше по нашей улице такой старый дребезжащий трамвай", - пишет Гена Альберт.

Этот двадцать третий трамвай ходил через весь город и подбирал по дороге чуть не полшколы. Он на ходу разваливался, застревал - и был лучшим оправданием всех опозданий.

А дежурства? Каждую неделю школой ведают два дежурных класса. Дежурства эти тоже с выдумкой.

"Обычно дежурный класс - самый несчастный: ловит опоздавших да натирает полы целую неделю" (Света Зарицкая). "А у нас дежурства тематические. Каждая неделя посвящена какому-нибудь событию, человеку, времени.

Была в школе тема дежурства - "Достижения в науке и технике". И сразу же при входе дежурные ребята поставили робота. Он был деревянный, но все же говорил. Всех входящих он встречал объявлениями и еще страшным хрипом", - пишет Гена.

И опять Света: "Мы до сих пор помним неделю Маяковского, к которой подключились и поэты города и приехавший в Одессу организатор поездок Маяковского по СССР П. Лавут. Оформили школу "окнами РОСТА".

Среди ребят за месяц до недели будущие дежурные провели анкету: "А ты понимаешь Маяковского?" Конечно, понимали и по-настоящему знали далеко не все. И тогда мы пошли в бой за Маяковского".

"У нас комсомольские собрания вызывают огромный интерес. Увлекательным может быть даже отчетно-выборное собрание", - утверждает Наташа Дашниц.

"Собрания у нас тематические. На подготовку собрания мы тратим много времени и труда. Например, к собранию "Я сам расскажу о времени и о себе" десятиклассники составили анкету и попросили ответить на нее ученых, поэтов, рабочих, своих товарищей. Когда в ответе на анкету десятиклассница Галя написала, что жить неинтересно, что технический прогресс - игрушка взрослых людей, то мы просто предложили ей поспорить на собрании. И спор получился острый, захватывающий",- пишет секретарь Гена.

"Собрания очень сильно сближают преподавателей и учащихся. Они много дают не только нам, но и самим преподавателям" (Боря Элигулашвили, 11-й "Б").

О делах сто шестнадцатой ребята написали больше всего. Буквально каждый посвятил несколько страниц делам. Вот одно из них: "Дело не только берущее, но и дающее".

"Комсомольцы 11-го класса "Б" в прошлом году взялись шефствовать над первоклассниками детского дома #5, - пишет Света. - Вначале все казалось не таким уж сложным: познакомиться с ребятами, повеселиться, провести утренник. Но уже первые встречи очень насторожили нас. Помочь каждому оказалось нелегко.

Приходилось применять такие дипломатические, педагогические приемы, о которых мы и не слышали никогда. Провести просто утренник - неинтересно. Провели с сюрпризами, с подарками у себя в школе. В приветствии каждому пытались найти только ему необходимые слова.

Когда мы узнали, что двух сестер из-за чиновничьего отношения работников облоно разлучили, определив в разные детдома, то наша Люда пошла в облоно, выстояла все очереди и добилась своего, а мы все убедились в своей силе.

Поэтому, когда в 10-м классе нам предложили помочь девочке, которая не хотела учиться, не посещала школу, не ночевала дома, находилась на учете в детской комнате милиции, мы не просто согласились, а почувствовали на это моральное право".

III. Заключение.

В сто шестнадцатой такая традиция: выпускники зачисляются сначала в двенадцатый, потом в тринадцатый и т.д. классы. Всего пока до четырнадцатого: школа новая. И все эти зачисления не пустой звук. Вот что пишет ребятам "двенадцатиклас-сник" и студент Фима Аглицкий: "Орлы, не дайте погибнуть человеку, обязательно пишите, что там делается и что могу сделать я". Таких писем много. Вот это сто шестнадцатая! Даже за 2000 километров жить спокойно и по шаблону не дает.

Е. ВОРОНЦОВА

Одесса

И КНИГИ И МОЛОТКИ!

Облака почти касаются крыш. Если подняться на последний этаж самого высокого здания, все равно не увидишь ни плоской равнины за городом, ни очертаний гор вдали.

Значит, опять Таня Брызгалова встретит меня почти трагическим:

- Нет неба!

И опять маленький домик под тремя куполами, затерявшийся в глубине детского парка, будет напоминать аэропорт в нелетную погоду. И ребята, которым сегодня по графику наблюдать метеоры, ничего не смогут внести в свои дневники.

Удивительные это люди, ребята из СОЛА (так называют Симферопольское общество любителей астрономии). Им бы радоваться, что выдался свободный вечерок, что не нужно будет завтра, не выспавшись, идти на уроки (ведь наблюдения ведутся и за полночь), несколько часов подряд находиться на холоде. А они ходят с такими лицами, будто их постигло несчастье.

Однажды в городе был диспут старшеклассников. Говорят, и тему-то предложили астрономы: обсудить книгу Шкловского "Вселенная, жизнь, разум". И вдруг почти никто из них не пришел.

Секретарь обкома комсомола Тамара Тюрьмина сначала было возмутилась, узнав об этом, а потом махнула рукой:

- Ну что вы хотите, ведь у них же наблюдения!

И звучало это так: раз наблюдения - значит, погибшие люди солавцы, лучше в это время не иметь с ними дел...

Они все учатся в школе: и Таня Брызгалова, и Галя Шевченко, и Володя Кокорин, и другие ребята, но дни их подчинены не только школьному расписанию. Они привыкли, вставая утром, как летчики, глядеть на небо. Привыкли не спать, если надо не спать. Откладывать все свои дела в сторону, если приходит "алерт", коротенькая телеграмма. В ней всего несколько слов: "Меридиан 29016 ожидается магбуря НИЗМИР".

НИЗМИР - это знают даже самые юные солавцы - не царевич из восточной сказки. НИЗМИР - Институт земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн Академии наук СССР. Посылает он свои телеграммы в СОЛА не случайно: Крымская юношеская обсерватория - участник Международного года спокойного Солнца. Ребята изучают метеорную активность, дрейфы метеорных следов, будут наблюдать вспышки ж протуберанцы на Солнце.

Кстати, это не первое ответственное задание, которое они выполняют. Солавцы вели наблюдения и по программе Международного геофизического года. Они успешно выполнили задание ученых Академии наук СССР, зарегистрировав около 25 тысяч метеоров. Открыли новый метеорный поток в созвездии Большой Медведицы...

Не только ребята из СОЛА в Крыму помогают ученым. Летом снаряжается карстовая экспедиция, и в ней непременно участвуют старшеклассники. Их берут с собой археологи не из благотворительности: говорят, что школьники и ученые в экспедиции "очень выгодный симбиоз".

А сколько других ребят, увлекающихся химией и физикой, математикой и биологией, согласились бы пойти в "помощники" к ученым! Но они не знают, как это сделать, не знают, какие к тому ведут пути.

Крымская станция юных техников решила помочь им: здесь, на станции, родилась мысль создать для старшеклассников на базе СОЛА и различных кружков Малую академию наук. И сделать ее девизом: "Наши мысли, творчество, дерзание - тебе, Родина!"

Идея эта сразу нашла союзников. Профессор-геолог Я.Д. Козин согласился стать президентом МАН. У Якова Дмитриевича много дел в институте, на кафедре, он депутат городского Совета, но для Малой академии у него всегда есть время. В "путевом дневнике", как он в шутку называет свою рабочую тетрадь, что ни день появляются записи, касающиеся МАН. Он использует свое имя, свой авторитет, чтобы привлечь других ученых в друзья Малой академии, он сам отвечает на письма, которые присылают ребята с мест.

Его кабинет, где вместо стен - книги, стал одной из штаб-квартир МАН. За большим письменным столом, на котором тускло мерцает кристалл кальцита, обсуждают ребята из совета МАН свои планы. Кальцит - реликвия одной из экспедиций Я.Д. Козина. И картины, что висят здесь же, рассказывают, сколько дорог он прошел: уезжая в экспедиции, Яков Дмитриевич всегда брал с собой мольберт и кисти. Он доктор геолого-минералогических наук, но еще и член Союза художников и литератор - выступает со статьями в газетах, журналах, пишет мемуары. Ему есть о чем писать. В прошлом он участник гражданской войны, работал вместе с Кировым.

Надо ли говорить, какое счастье, что ребячью академию возглавил именно такой человек: одно общение с ним надолго дает заряд энергии, стремления больше знать, работоспособности?

Да, крымским ребятам повезло. И все-таки меньше всего Малая академия - дорогой подарок, который взрослые преподнесли им на блюдечке.

Один из солавцев, Леня Пушной, рассказывал:

- Летом приезжали ребята-москвичи. Завидовали: "Счастливчики, какая у вас обсерватория! Ведете настоящие наблюдения..."

Ребят возмущали такие разговоры. Счастливчики! Несколько лет назад нынешняя обсерватория с тремя башнями, специальным метеорным павильоном, мастерской, где они сами изготавливают зеркала для телескопов, им тоже показалась бы сказкой. В их рукописном журнале есть такое коротенькое свидетельство: "В 1958 году, не имея почти никаких средств, солавцы приступили к строительству обсерватории. Сами рыли фундамент, разбирали старое здание цирка, ездили за камнем, грузили, перевозили..."

Как-то летом Крымская астрофизическая обсерватория согласилась дать ребятам новый спектрогелиоскоп. Но для него нужно было специальное помещение. И снова территория детского парка, отведенная СОЛА, превратилась в строительную площадку. А астрономы - и в строителей, и в следопытов (где можно разобрать старый забор?), и в настойчивых, красноречивых просителей (пришлось обращаться за строительными материалами и в СМУ и на соседние предприятия). Ломали голову над "побочными доходами", собирали бутылки и макулатуру, подрабатывали на других стройках...

Конечно, не всем такое нравится: пришел в юношескую обсерваторию, потому что полюбилась астрономия, а тебе говорят: строгай, пили, с ног сбейся, но достань гвозди.

На собрании однажды кто-то так и сказал: - В конце концов книги или молотки?

И книги и молотки. Молотки ради книг - только такой мог быть ответ. В самом деле, разве могли бы они вести ту научную работу, которую ведут сейчас, если бы прежде сами не взялись за молотки? Последнее лето дорого стоило. Но зато теперь у них свой мощный спектрогелиоскоп?

И книги и молотки! Как-то само собой вышло, что точка зрения солавцев стала точкой зрения всех ребят, которые горячо приняли идею Малой академии.

Как только местное телевидение сообщило о создании Малой академии, на станцию юных техников полетели письма: "Мы, ученики Судакской средней школы, организовали физико-математический научный кружок", "Я очень увлекаюсь ядерной физикой, как стать членом академии?", "Организовал группу из пяти ребят. Ребят очень умных и знающих, что такое физика. Уже изучили раздел "Кинематика" из курса "Общей физики".

В сибирском Академгородке ученые пришли к ребятам, создали для них школу. А здесь школьники решили не завидовать издалека сибирским ребятам, а действовать самим.

Ученик одной из симферопольских школ Володя Завьялов загорелся идеей создания школы юных химиков. Много раз ходил на кафедру химии пединститута. Просил, напоминал, договаривался. II теперь такая школа работает: четыре часа в неделю - лекции, два часа - практические занятия.

Лекторий для старшеклассников "Новейшие достижения науки и техники" - тоже Володина идея и Володин труд. Это он вел переговоры с Обществом по распространению политических и научных знаний. Просто удивительно, как много успевает этот человек! Ведь он в одиннадцатом и учится отлично.

Для Володи, так же как и для ребят из СОЛА, "книги и молотки" слиты воедино. На таких ребятах и держится МАН.

Не все, кто прежде был в СОЛА, стали астрономами. Не все нынешние действительные члены Малой академии будут учеными. Но, наверное, не это главное.

Главное, что сейчас, в шестнадцать-семнадцать лет, ребята могут уже применить свои знания, занимаются настоящим, серьезным делом:

· участвуют в наблюдениях по программе МГСС:

· ищут малую воду для Крыма;

· составляют почвенные карты колхозов;

· помогают ученым-биохимикам в исследованиях белков крови и т.д.

Главное и другое. Иногда ребята жалуются: в нашем классе есть такие - ничем их не заинтересуешь. Это неправда. Просто рядом с ними нет по-настоящему увлеченных людей. Увлеченный человек - всегда блистательный агитатор. И вдвойне, если он твой сверстник.

Мне запомнился маленький эпизод из жизни МАН. В юношеской обсерватории собрались ребята-астрономы, приехавшие из разных городов Крыма. Боря Сапожников стал показывать им, как солавцы изготавливают зеркала. Время от времени он обращался к слушателям с небрежным вопросом:

- Ну, вы, конечно, знаете, что такое аберрация?

И, услышав "нет", удивленно поднимал брови.

Я видела, чего им стоило это "нет". Уверена - вернувшись домой, они засядут за книжки по оптике: ну чем, в самом деле, Борис лучше их?

Происходит своего рода цепная реакция. Многим и многим ребятам Малая академия может помочь открыть себя, научиться оценивать свои силы, проникнуться горячим желанием знать больше.

По радио передают сводку погоды. Крыму обещают завтра безоблачность. Значит, будет небо!

Пусть же будет оно не только для ребят-астрономов, но и для всех действительных и пока еще не действительных членов. Малой академии наук.

Т. ЯКОВЛЕВА

Симферополь

УМНАЯ СКАЗКА "ОРЛЯТ"

КАК ЛЕШКА ДЕКАДУ ЗАВАЛИЛ

"В "Орленке" я изменилась. Приехала страшным скептиком, а уезжаю романтиком. Стала больше думать о жизни". (Из анкет, которые заполняют "орлята", уезжая из лагеря.)

Вначале Лешка (фамилия, наверное, не обязательна) чувствовал себя превосходно. В лагере "Орленок", куда его прислали как лучшего комсорга школ области, ему нравилось решительно все: и: теплое море, и отличный пляж, и ультрасовременная столовая. Получай бронзовый загарчик, отдыхай от праведных заседаний! Парень атлетического телосложения, Лешка независимой походкой прохаживался по парапету, водрузив на нос роскошные черные очки. В них он самому себе казался значительнее, старше.

Насчет солидности он беспокоился не напрасно. "Орленок" - лагерь комсомольского актива школ. Сюда приезжают ребята с такими громкими титулами (начальник городского штаба, председатель областного совета), что вожатые первые дни обращаются к ним чуть ли не на "вы". Лешке, естественно, тоже не хотелось ударить лицом в грязь.

А вот мечты об отдыхе? Оказалось, что каждого здесь берут в такую работу, какая в школе и не снилась. В "Орленке" всю смену проводятся "трудовые десанты", диспуты, КВН, военизированные игры. Весь лагерь может однажды сняться с места и за двести километров поехать на уборку урожая. Все становятся рядовыми. К тому же здесь требуют, чтобы к любому делу было отношение творческое.

Когда избирали комсорга отряда на первые десять дней смены, в десятом отряде выбор пал на Лешку. Что ни говорите, а представительность фигуры среди малознакомых людей проходит по первой статье. К тому же он нечаянно обронил несколько емких фраз: "У нас в школе все не так...", "Выступая на областном слете, я сказал..." Всем стало ясно, что Леша деловой парень, хотя и немного пижон.

И правда, при нем работа в отряде пошла! По всему было видно: в руководстве он не новичок. Утром четкие приказы: столько-то на прополку в совхоз, столько-то мыть парапет. И за все десять дней - ни одного возражения. Лешкин тон их не допускал.

Но вот срок его полномочий истек, и комсоргом отряда стал Валерка, парнишка молчаливый, застенчивый, работяга по натуре. И вот тогда-то весь отряд ополчился. Не против Валерки. Против Лешки, задним числом.

На откровенном разговоре он не знал, в какую сторону поворачиваться.

- Ты к нам обращаешься со словом "товарищ", но никого из нас не считаешь товарищем!

- Для тебя не человек важен, а дисциплина. Помнишь, Наташа заболела? Хотели к ней всем отрядом идти, а ты: "Хватит одного, чтобы проявить чуткость. Работы много".

- Ясно, завалил декаду!

Лешка был начисто убит. Его, конечно, и в школе ругали. Что-то у него получалось, что-то срывалось. Но за год, к отчетно-выборному, все удачи и неудачи сливались- в милую формулировку: "Считать работу удовлетворительной". И он уже не удивлялся, когда его снова единогласно избирали секретарем.

А тут за каких-то десять дней, руководя всего тридцатью комсомольцами, - завалил! При нем работа ходуном ходила, а они все равно: за-ва-лил. О такой работе в школе сказали бы: "Вот это да!" А тут... Чего же тут надо?

Он не умеет обращаться с товарищами? Но его всегда хвалили за железное умение потребовать, заставить. И до сих пор он думал, что авторитет - это когда тебя боятся. Каждого, кто был против него, он "разделывал под орех" в стенгазете, на заседании комитета.

...Почему из событий в общем-то радостной жизни "Орленка" мы выбрали именно это, так сказать, драматическое? Не в качестве очередного примера перевоспитания. А лишь для того, чтобы показать, как некоторые ребята, усвоившие где-то несложные формальные приемы, натыкаются на главный устой этого лагеря. Девиз "Орленка" - "Живи для улыбки товарища". Здесь растут люди, умеющие думать и советоваться, верить и доверять, сильные, но добрые, интеллигентные люди.

Теперь об этом самом укладе "орлятской" жизни.

КАК ВОЖАТЫЕ МОЛЧАТЬ УМЕЮТ

"...Главное, я считаю, в "Орленке" - это люди, умные, добрые и отзывчивые. Жизнь с такими людьми мне кажется счастьем". "...Наши вожатые очень понравились мне своей бездеятельностью". (Из анкет.)

"Понравились бездеятельностью" - странновато, не правда ли? Но в этих словах заложен хитрый смысл.

То, что ребятам кажется "бездеятельностью", артистической легкостью, - результат тяжелой работы, бессонных ночей, длинных разговоров и споров, ошибок, разочарований, отчаяний.

В толпе "орлят" вожатого не отличишь. Ростом иные "дети" куда выше своего вожатого, и по утрам надо проследить не только за тем, чтобы они вычистили зубы, но и побрились. Вожатый - такой же комсомолец, как и все в его отряде, только самый умный, самый добрый и самый... нечестолюбивый. Он умеет до времени молчать на "Огоньке". Ему совершенно не обязательно, чтобы победила его точка зрения в споре, главное - чтобы победила правильная. Он не очень любит командовать.

Вот почему, если посмотреть со стороны, вожатые "Орленка" - довольно свободные люди. Особенно если сравнивать их с захлопотанными, замороченными, издерганными работниками других лагерей. Ему, вожатому "Орленка", подчас вроде бы и нечего делать. Во всяком случае, меньше всего волнует его, пошли ли ребята в столовую, выстроились ли перед тем, как идти купаться, улеглись ли спать... Но он всего себя выкладывает на "Огоньке", в "трудовом десанте", разговаривая о Бетховене, в диспуте... Мы были на "Огоньке" в отряде Михаила Балашова - одного из группы вожатых, которых направил в лагерь физико-технический институт. Сидят ребята у костра после ужина, и Михаил играет на гитаре. Ребята подпевают. Потом по традиции "Орленка" начинается разбор дня. Дежурный командир "ударился в самокритику" - во всех неурядицах, которые были, виноват он и только он. Удобненькая позиция: благородная и безопасная.

Миша бросает реплику, вторую, он говорит негромко, даже как-то незаметно, но слушают его все, и постепенно весь отряд втягивается в разговор, и выясняются истинные виновники тех самых неурядиц, о которых шла речь. А Михаил, добившись, чего хотел, будто насовсем уходит из разговора: не делает "выводов", не читает нотаций. У него поразительное педагогическое великодушие! У него доверие к каждому из его подопечных, вера в его внутренние силы. И недоверие к поучениям.

Ребятам это нравится. Такая "бездеятельность" нравится! И кажется, что ты присутствуешь при чем-то таком, что есть воплощенное воспитание. Пощупать можно - до того осязаемо здесь это отвлеченное понятие...

Но, думается, Михаилу и его друзьям - новичкам в "Орленке" труднее было бы так быстро найти верные дорожки, если бы не восприняли они особую систему, сложившуюся в "Орленке".

КАК "ЗВЕНЫШКИ" ИЩУТ

"Как только я вернусь в школу, я постараюсь использовать в работе все, чему научилась в "Орленке". (Из анкет.)

Евгения Кривенкова много лет работала с ребятами в Баку: в школе, в райкоме, в школе-интернате. Ее пригласили в "Орленок". Даже на опытного работника лагерь произвел впечатление. Не только красивым строем, интересными делами, дисциплиной - всего этого Женя навидалась.

А вот чем:

- Много лет бьемся мы над проблемой самодеятельности ребят, и все не получается, не хватает какого-то простого, но важного звена... Мне кажется, это "звенышко" нашли в "Орленке". И система работы с ребятами комсомольского возраста приобрела законченный вид, и результаты видны.

Это "недостающее звено" оказалось вот в чем: в регулярной смене ребячьего начальства и в постоянных коллективных разборах каждого дела, каждого дня жизни.

Командиры меняются здесь каждый день, комсорги - каждую декаду или каждую неделю. Два срока не разрешены. Поработал свое - дай место другим.

Для чего это? Не только для того, чтобы каждый мог попробовать себя в роли командира и чтобы какой-нибудь Лешка мог сравнить себя с тихим Валеркой, хотя это тоже немаловажно. При такой системе полностью меняются отношения ребят к коллективу. Оказывается, абсолютно невозможно оставаться в стороне от общих дел, если ты сам был вчера - или будешь завтра - главным. Пассив, актив - эти слова при такой системе теряют смысл. Потому, что дежурный командир не просто хозяйственник, не просто человек для мелких поручений. Он заседает на Большом совете, где сегодняшние и завтрашние командиры решают все самые серьезные лагерные дела, ничуть не смущаясь тем, что они "халифы на час".

Но само по себе это наверняка ничего бы не дало, если бы не система "Огоньков". "Огонек" - общий сбор отряда. В лагерных условиях его собирают каждый или почти каждый день. Там обсуждают, что было хорошего в отряде и что плохого, и вместе составляют близкие и далекие планы и решают все дела. Отчет! Постоянный, изо дня в день повторяющийся отчет каждого перед коллективом и коллективное обсуждение всякого мало-мальски заметного события. Только так, пожалуй, и можно создать общественное мнение. И притом серьезное мнение, глубокое, без наскоков, без публичного копания в чужой душе.

Тот, кто читал педагогическую литературу, может воскликнуть: "Постойте! Да что ж тут нового? Это же Макаренко! Это же у него" дежурные командиры, у него общий сбор!"

Верно. Все от Макаренко. И все получается. Разве плохо? Начал работать в стране огромный испытательный полигон макаренковской педагогики, помноженной на современный комсомольский опыт.

Сейчас в "Орленке" продумали систему работы школьной комсомольской организации на такой вот "орлятской" основе. Ее-то ж хотят продвинуть в свои школы "орлята".

КАК ОНИ ПРОЩАЮТСЯ

"Если бы весь наш отряд попал в одну школу, то я думаю, что она была бы одной из передовых школ всего Советского Союза". (Из анкет.)

Всего месяц продолжается смена. И как во всех лагерях, неотвратимо наступает день прощания. И тогда весь "Орленок", обычно жизнерадостный, бодрый, смешливый, грустнеет. Все понимают: это навсегда. Вожатые бродят по лагерю какие-то все потерянные, немножко больные. Такова уж их доля: каждый месяц себя по частицам провожать. И это очень нелегко. Один из них как-то пришел к начальнику управления "Орленка" А.Ф. Дебольской и вполне серьезно попросил его уволить. "Понимаете, еще раз такое я не выдержу..." - убеждал он. Еле-еле человека уговорили.

Зареванные девчонки успокаивают друг друга, обмениваются адресами. Автобусы с уезжающими не отправятся, пока не будут спеты все "орлятские" песни. Их тут целый репертуар.

Не обходится в эти дни и без курьезов. Каждый раз возникает щекотливая хозяйственная проблема - исчезают красные галстуки. Всеми возможными способами ребята их увозят с собой. За какие-то копейки они могли бы купить себе новые. Но им нужен именно этот, "орлятский", выгоревший. Они хотят с ним прийти в школу, носить его рядом с комсомольским значком.

К этим "пропажам" в "Орленке" относятся с пониманием.

Лагерь манит к себе ребят. Некоторые из них, вернувшись в свой город, тотчас сколачивают туристские отряды и всеми транспортными правдами и неправдами доводят их до окрестностей "Орленка", где и разбивают биваки.

Дело туг не в присущей ребятам привязанности. Скучные сказки, как и скучные лагеря, быстро забываются. В "Орленке" же они увидели жизнь, к какой они теперь будут стремиться долго-долго, может быть, всегда. Именно поэтому ребята из первой смены решили создать "вечный отряд". Отныне все "орлята" помнят, переписываются, помогают друг другу. В одиннадцатом отряде назначили общую встречу на 1970 год. Неважно, где и кем, но встретиться! Назначены на каждые полгода дежурные командиры. Избран пресс-центр. Он будет рассылать задания, сообщать об удачах, находках каждого. О первом задании договорились еще при расставании: все в своих школах создают "орлятские отряды", пополнение тем, что уже есть.

...А жизнь в "Орленке" идет своим чередом. И снова вожатые выводят свои отряды на "Огоньки", "трудовые десанты", в рейды. Ребята набираются ума-разума, заново открывают себя, вырабатывают находчивость, смекалку.

И. ЗЮЗЮКИН,

С. СОЛОВЕЙЧИК

Краснодарский край, Всероссийский лагерь ЦК ВЛКСМ "Орленок"

КОММУНА, ГОД ПЯТЫЙ

Комиссарский слет Фрунзенской коммуны продолжался два дня. Сто двадцать ребят - от пятого класса до одиннадцатого, - выбранные на слет в лагерях - спутниках коммуны, с утра до вечера обсуждали: что делать коммуне в дружинах района, из кого должен состоять районный пионерский штаб и т.д. Признаюсь, я сначала немножко испугался: лето, каникулы, жара, а тут заседание с президиумом.

Но в зале ни одного скучающего. От выступающих нет отбоя: регламент - две минуты. Когда возникает трудный вопрос, кто-нибудь просит "три минуты" на обсуждение - и все отряды тут же собираются группами, ребята быстро договариваются между собой и потом докладывают: "Отряд считает?" Ведущие - крепкие парни в белых рубашках, красных галстуках, красных пилотках, торжественные и серьезные. Женя Хрычкин, десятиклассник, у него на руках именные часы от ленинградской милиции; Володя Магун, про которого кто-то из ребят написал: "Побольше бы таких неуклюжих медведей в коммуне"; Саша Прутт, уже окончивший школу; рабочие Володя Волков, Виктор Рабкин... Все они пришли в коммуну обыкновенными мальчишками, а теперь это великолепные организаторы, и нынешние шестиклассники смотрят на них с обожанием.

Слет закрылся после бурных дебатов по резолюциям. Исполнили гимн коммуны. Пианист, учитель музыки одной из школ, как и все - с красным галстуком, аккомпанировал стоя, полусогнувшись, потому что он не мог и представить себе, как это сидеть, хотя бы и за роялем, при исполнении гимна. Провозгласили девизы коммуны:

- Смело и бодро вперед! Зал суровым хором ответил:

- Победа во что бы то ни стало!

- Наша цель - счастье людей! Зал ответил:

- Мы победим. Иначе быть не может.

В 1959 году при Фрунзенском доме пионеров и школьников группа ленинградских педагогов собрала около сорока ребят и начала с ними работать. По сути, это была просто школа районного актива, но школа необычная. В ней не проводили семинаров, не читали лекций, не обучали строю и массовым играм, как это обычно бывает. Школу эту назвали Фрунзенской коммуной: хотелось вырастить ребят, похожих на макаренковских коммунаров. Ребята собрались на весенний сбор, потом на летний, потом на осенний.

Коммуна начала свои операции: PC - "ребятам села", РД - "ребятам двора", поехали работать в один из самых далеких - и в то время самых отсталых районов Ленинградской области - Ефимовский. Снаряжения почти не было: жили в дырявых палатках, питались кое-как, работали по семь-восемь часов в день. "Это было как на фронте", - говорили ребята.

Потом у коммуны появились "спутники". А летом 1963 года каждая школа района создала свой лагерь - спутник коммуны. Больше тысячи ребят провели весь июнь в лагерях коммуны; теперь это уже порой и вправду стало походить на фокус, потому что самые "трудные" ребята, попадая в атмосферу, в обстановку коммуны, преображаются. Нет, никто не тешит себя иллюзиями, что преображение это навсегда. Вот если человек поедет в лагерь коммуны еще раз и еще, да побывает на зимних сборах коммуны, то на него уже действительно можно будет положиться. Давайте глубокой ночью сядем на архангельский поезд, отправляющийся из Ленинграда. Через семь часов, утром, будем на станции Ефимовская; потом на попутных машинах по неимоверной грязи, мимо нешироких полей, негустых лесов, небольших озер доберемся до коммунарских "республик" - так называются лагеря коммуны, объединяющие две-три школы. Вот она, "страна Ефимия", о которой одна из коммунарских поэтесс, Аня Андрюкова, сложила песню:

Я люблю суровый край болот, Я люблю Ефимию мою...

Республики "Кавказ", "Днепр", "Алтай", "Урал", "Балтика", "Волга", "Сибирь", "Байкал" выросли из маленьких отрядов. Они разбили свои палатки подле деревень, разбросанных на десятки километров друг от друга. Каждой такой республикой управляет

небольшая группа ребят - вожатый (ему лет четырнадцать-шестнадцать), дежурный командир (сегодня вся власть - его), "штурманы" - командиры отрядов. В лагере все носит веселые названия. Мостик через канаву - "Смотри не провались", столовая - "Замок старой харчевни".

С утра все работают в поле. Бригадир колхоза "Ленинская искра" Вера Петровна Шунина рассказывает уважительно:

- Городские люди, а уж молодцы? Обедать надо, а они не идут, пока свое не сделают. Не боятся работы.

Но работа на поле в этом году не главное. Главное - операция "Человек - человеку".

...В четыре часа утра 22 июня, в ту минуту, когда в 1941-м началась война, двинулся по деревне отряд - молча, сомкнутым строем. В руках у ребят - огромные венки. Из каждого дома выходят люди, стоят у калиток, на глазах слезы. Потом все собрались на площади у школы. Читают список - имена 65 погибших во время войны жителей из трех окрестных деревень. Открывают обелиск, сделанный ребятами. Выступает председатель колхоза. Коммунары читают "Реквием" Р. Рождественского. Возлагают венки.

Нетрудно представить, что значил этот митинг для деревни.

...Старую избу мыли всем отрядом. Открывается детский сад "Светлячок". Игрушки привезли из Ленинграда. Сначала малыши шли недоверчиво, потом с раннего утра поджидали своих "воспитателей". Девочки читали им книжки, готовили к школе будущих первоклашек. Это называлось - операция "Цветы жизни".

...Шестиклассник Сережа Шунин из деревни Чутской требует у матери новую голубую в полоску рубаху. Его сегодня будут принимать в коммунарский отряд! Деревенские ребята, с тех пор как приехали коммунары, днюют и ночуют у лагерных костров. И вот в республике "Кавказ" проходит слет "Искорок" - слет созданных коммунарами отрядов деревенских ребят. Они приходят за шесть-семь километров; маленьких девочек с бантами ведут старшие; открыта выставка рисунков местных ребят, все они разучили коммунарские песни.

А еще были и военные игры, и походы с "грузовыми десантами", и какие-то необыкновенные "встречи с людьми будущего", праздники русской березки и праздники Нептуна, и даже "Генеральная Ассамблея ООН" заседала в одной из "республик" - с делегатами из разных стран, с полицейскими, комиссией экспертов, галереей для гостей. Обсуждался вопрос о всеобщем разоружении.

И еще, конечно, традиционные события коммуны: ежедневный вечерний общий сбор "Огонек", сборы "Откровенный разговор" - каждый о каждом говорит, что думает; в еще - серьезная война за всяких "выдающихся" личностей. В одном из лагерей для нарушителя дисциплины устроили "скамкю редких экземпляров". Поставили у дерева скамью, повесили зеркало - сиди и думай о своей жизни. Кушать дают больше всех, а на работу не пускают. Один только день выдержал человек - покаялся, пообещал подчиняться всем ребячьим законам.

- Что тебе дает коммуна? - спросил я одного из мальчишек.

- Как это - что? - удивился он. - Счастливую жизнь.

Ленинград

С. Николаев

РОДНИК

До ученического хозяйства 607-й московской школы мы добирались сначала на электричке, дальше - на автобусе-экспрессе к пансионату на Клязьминском водохранилище, а потом надо было искать этот "Родник".

Дорога привела в сад с яблонями. В глубине стоял дом. Мы уже подумали, что это и есть спортивно-трудовой лагерь. Но на крыльце сидели взрослые люди. Это оказались учителя 607-й школы. А дом этот - их дом отдыха.

Нам сказали, что школьный лагерь дальше. В рощице стояли четыре весело выкрашенные дачки. В них - никого. Только длинный парень в расстегнутой рубахе и закатанных штанах кормил на крыше голубей.

- Все купаются...

На лужке, у воды, девчонки перекидывались мячиком. Парень в плавках и лихо загнутой на ковбойский манер шляпе читал книжку. Остальные купались. Среди купальщиков раскатывал в лодке мужчина в зеленых шортах и темных очках. К мужчине все обращались: "Виктор Григорьевич".

Мы тут же познакомились с двумя девочками. Наташа, видно, была заводилой и очень общительным человеком. Света все время смущалась и пыталась не обращать на нас внимания. Когда мы спросили, как им нравится лагерь, они оживились:

- А что? Здесь здорово.

- Вы тут сами? Или есть взрослые?

- Почти сами. Вот только Виктор Григорьевич - биолог. Да преподаватель труда.

- Еще учителя из дома отдыха. Но они не руководят. Они здесь проводят отпуск.

Из рассказов девочек мы узнаем множество подробностей.

Раньше стояли на лугу рубленый дом да барак, в котором жили рыбаки-спортсмены. Пять лет назад директор школы, человек предприимчивый, сумел договориться, чтобы этот участок стал школьным.

Создали спортивно-трудовой лагерь. Под железными крышами он существует первый год: раньше школьные туристы в палатках жили, и все классы зимой и летом приезжали работать

в том самом, что мы видели, саду. Строить те самые веселые дачки.

- Ребята, вы вообще-то думаете обедать? - раздался с лодки голос Виктора Григорьевича.

Ребята ушли, и нашим гидом стал Виктор Григорьевич Афанасьев.

Он увлеченно рассказывал про школьный сад, выкладывал о нем все: когда и сколько посажено яблонь, сколько помидоров и огурцов.

- У нас еще все молодо-зелено, - говорил он, перешагивая через кучу цемента у входа в оранжерею. - Яблони уже плодоносили, но им рано еще, они двухлетки, так что мы яблоки оборвали, сварили компот и съели, - сообщил он в саду.

У грядок с овощами Виктор Григорьевич пояснил, в чем заключается его руководящая работа.

Он дает перед отбоем задание. Ребятам, конечно, потрудней. Девочки заняты садом и прополкой, а мальчишки строят овощехранилище. Задание рассчитано на пять часов. Два часа они работают по холодку до завтрака, а остальные три - как сами спланируют. Хотят - после обеда, хотят - вечером. В лагере самоуправление. Бригадиры составляют совет. Этот-то совет и бьется над всеми вопросами.

Виктор Григорьевич в школе человек новый - первый год работает после института, но говорит он о лагере и о ребятах, словно старожил.

- Росла здесь раньше одна трава. Земля плохая - глинозем, дело ясное - Подмосковье, а теперь - сад и цивилизация. Ходим на ялах по водохранилищу. Скоро на три дня уйдем.

Пока мы разговаривали с Виктором Григорьевичем, начался "тихий час" (как в пионерлагере). Но режим дня здесь оказался весьма либеральным. В сроки только "есть" и "отбой", а так - распоряжайся свободным временем по-своему.

Кто, может быть, и спал, кто книжки перелистывал, а девочки одной из бригад, немного отдохнув после обеда, направились заканчивать норму. Они расположились вдоль грядок, и сорняки, как от машины-дворника, полетели в сторону. Следом за девочками со своими "орлами" вышел на работу Анатолий Константинович Дмитриев, преподаватель труда. Застучали топоры. Ребята накрывали крышу на овощехранилище.

Обычно летом в пионерских лагерях и спортивных туристских ребята быстро начинают дружить. Что же говорить о "Роднике" - все ведь из одной школы, из одних классов! И учителя тоже все свои. А

Мы не слышали здесь: "Как ты стоишь?", "Вынь руки из карманов", "Нельзя лодку - вы. попадете под теплоход", "Нельзя мяч - вы не выполнили норму".

Под теплоход и так никого не тянуло, норма чаще всего выполнялась до срока, а молоденькая учительница играла на баскетбольной площадке со своими воспитанниками.

А вечером нас познакомили с Олегом, который "крутит музыку".

У Олега, как у "спеца", была отдельная комната, где стояла аппаратура и кровать.

В "кубрике" уже сидели знакомая нам Света и Олег. Света читала потрепанную "Юность", а Олег шарил по эфиру и изредка переключал тумблеры на сером самодельном агрегате под названием "Луч". Все стены "кубрика" были увешаны дипломами и почтовыми открытками с индексами связистов-любителей из разных стран. Олег интересно рассказывал, за что они получены. Он продемонстрировал нам приемник и передатчик, что громоздились у его кровати, и пожалел, что здесь нет магнитофона - он остался в школе, а то бы мы такие записи послушали!

Оказывается, Олег не зря имеет свой "кубрик": нагрузка у него дай бог. Во-первых, все решили работать под музыку, а во-вторых, танцы.

- Смотрите, сейчас начнется! - Олег поднимает вверх палец. И впрямь, в дверь постучали, и ворвалась Наташа:

- Олежка, девочки просят "Шоколад".

Наташа прибегала четыре раза. Олег смотрел на часы, считал время до ужина, а потом не выдержал и пригласил нас в "Бухту радости" кататься на лодке.

А потом начался ливень.

Девчонки в купальниках сбегали с крыльца и ставили под дождь кружки - мыть после ужина. Много-много кружек. Рационализация.

И как маленькие, прыгали под ливнем, шлепая по лужам.

А потом, когда дождь кончился, мы пошли на спортплощадку. Уже по тому, как "болели" девочки, было видно - игра острая.

Пора было уезжать.

А. ИВКИН, Е. ВОРОНЦОВА

Московская область

КАК СОЗДАВАЛСЯ "АЛЫЙ ПАРУС"

"АЛЫЙ ПАРУС! Кто ты? В каком классе ты учишься? Я хочу с тобой переписываться" - таких курьезных предложений наш "Алый парус", которому от роду всего два года, получил немало.

Отвечаем сразу всем: пожалуйста! "Алый парус" согласен вступить в переписку со всеми, кому он нравится и даже кому не нравится?

А чтобы ясно было, кому писать, расскажем, кто делает "АП" и как он делается.

"Алый парус" делаешь... ты, он живет твоими письмами. Приходит их по тысяче в месяц. Сидят в редакции люди, распечатывают конверты, время от времени вскакивают и говорят:

- Послушайте, какое интересное письмо!..

Его тут же читают вслух. Начинается яростный спор: ехать ли по нему в командировку, или тут же печатать, или позвонить автору. (А авторы иногда забывают указать не то что адрес, но даже и фамилию.) Тут еще кто-нибудь встает и кричит: "А это письмо еще роскошнее!.."

И все начинается сначала, пока из соседней комнаты кто-нибудь не прибежит и не спросит: "Что за шум, товарищи?"

А ему говорят: "Послушай, какое письмо мы получили!" И он тоже включается в спор.

В таком шуме и гаме появляются темы для статей, диспутов, обсуждений, карикатур, фотоснимков.

И вот уже курьеры несут толстые пачки писем известным писателям, отрывают их от романов и пьес. И вот журналисты рассовывают по карманам блокноты и вылетают в командировки. И вот уже безотказный художник "Алого паруса" Волик Арсеньев с задумчивой улыбкой разводит гуашь.

А в последний день перед выпуском очередного номера суматоха достигает высшего накала. С "во какими!" идеями прибегает Леша Ивкин. (Однажды его классная руководительница принесла в редакцию рулон. стенгазет, которые Леша выпускал самолично. "Вы только почитайте!" - в гневе сказала она. Почитали - и еще неизвестный нам Леша был тут же принят в команду "Алого паруса".) Придирается к каждой заметке Лена Воронцова. "Это не в ритме "Алого паруса", - ворчит она. Застенчиво вытаскивает общую тетрадь с двумя поэмами Алеша Дидуров. А тут еще сорок ребят из клуба ЮК при "Комсомольской правде", из которых двадцать вдрызг разносят еще не вышедший "Алый парус", а двадцать других горой стоят за него.

Беспокойная жизнь у "Алого паруса"!

Но она его не страшит.

И если ты, прочитав эту книжку, тоже захочешь написать нам, мы будем только рады.

Адрес простой:

Москва, "Комсомольская правда", "Алый парус".