Публичные выступления первых лиц в России всегда имели дурной привкус "последней правды обо всем". Само слово власти и сегодня оценивается как нонсенс. Надо же, такие занятые люди соизволили обратиться к смертным с программным заявлением по текущей повестке дня. Интервью Дмитрия Медведева журналу "Эксперт" именно из тех знаковых высказываний власти (вполне возможно, еще только будущей власти), которые потом становятся поводом для множества экспертных интерпретаций. Медведев такой повод благосклонно предоставил, начав и завершив свое интервью критикой "демократического суверенитета". В России, где политика нечто большее, чем политика, формат повестки дня определяется не столько исходя из насущных проблем, сколько вопреки им, поэтому заочный спор двух властных субъектов (Дмитрия Медведева и Владислава Суркова) о суверенности - спор, вообще лишенный всякого содержания, - оказывается не приправой, а основным блюдом. Интервью Медведева тем и удивительно, что на ложку супа приходится килограмм приправ. Приправы - это, разумеется, экономическая составляющая всей нашей политики. Прибавочная стоимость суверенной демократии.
В последнее время людям, склонным скорее к спорам о валютном рынке, нежели к разговорам о типах демократий, в позиции, озвучиваемой российской властью (любым ее представителем, вне зависимости от должности и согласия или несогласия с В.Ю.Сурковым), все чаще не хватает простой и ясной честности. Любая экономическая доктрина, предлагаемая в качестве единственно возможной формы существования государства, почему-то всегда оборачивается специфическим родом политического памфлета, сдобренного толикой макроэкономических прогнозов на сон грядущий.
Так, когда Медведев говорит о том, что "интересы производителей и потребителей энергии должны учитываться в равной мере", перед мысленным взором инвестора, пытающегося просчитать специфические российские риски, встают два характерных эпизода: с украинским газом и иностранным алкоголем. В первом случае, который этой зимой грозит повториться, ни поставщики, ни производители об интересах друг друга заботиться даже не собирались: Россия, имеющая, как мы прекрасно понимаем, моральное право делать со своим газом все, что угодно, едва не подорвала свою и без того невысокую репутацию. Стоит заметить, что моральное право - категория не экономическая, в отличие от деловой репутации, и непонимание этого еще принесет и России, и Украине немало проблем. В ситуации с пропажей импортного алкоголя с прилавков все еще проще: система ЕГАИС с самого начала разрабатывалась как взяткоемкий механизм самого широкого спектра действий. Интересы государственных органов регистрации почему-то оказались более значимыми, чем интересы потребителей и производителей. Энергия, конечно, не французский коньяк, а материя куда более тонкая, но, по всей видимости, других экономических механизмов регулирования рынка "у них для нас нет". Странно думать, что инвесторы ориентированы только на рынок энергии: экономика - она во всем экономика, и газ здесь - тот же товар, что и виски.
"Наша экономика должна быть открытой и прозрачной. Поэтому условия для инвестирования должны быть максимально транспарентными и равными для всех участников. Прозрачными должны быть и ограничения, необходимые для защиты национальных интересов", - продолжает Медведев, и невольно вспоминается ближайшая заправочная станция. Цены на бензин, которые с таким трудом заморозили во избежание массовых протестов, весь июнь медленно, но верно растут. В июле оптовые цены российских нефтеперерабатывающих заводов в течение трех недель подряд брали высоту за высотой. К середине месяца бензин Аи-92 в среднем по стране подорожал на 135 рублей - до 18 260 рублей за тонну, Аи-95 - на 220 рублей, до 19 570 рублей за тонну. Говорить о какой-либо прозрачности по меньшей мере преждевременно: по всей вероятности, правительство просто дало нефтяным компаниям отмашку по случаю удивительно низкой инфляции. Какими методами кабинет министров собирается останавливать рост цен, все мы знаем: для этого создана Федеральная антимонопольная служба. И прозрачность, и национальные интересы - все это мы будем лицезреть на АЗС уже осенью.
Выборы 2007-2008 годов - политический инструмент замораживания российской экономики в ее нынешнем (энергетическом, а проще говоря, сырьевом) состоянии. И старинная русская забава "останови инфляцию" именно в этой среднесрочной перспективе окончательно подменит собой внутреннюю финансовую политику. Укрепление рубля, о котором с таким воодушевлением говорит Медведев, намертво привязано именно к инфляционным процессам. Вся банковская система работает на сдерживание инфляции. Вместо этого стоило бы заняться созданием собственной Федеральной резервной системы: именно это предлагали "акулы капитализма" на недавно прошедшем форуме "Деловая Россия". Если установить ставку рефинансирования ниже инфляционного уровня, возрастет кредитная активность банков. Если одновременно с этим снизить ЕСН и НДС до 12%, возрастет реальный уровень доходов граждан (мера намного более эффективная, нежели постоянные заигрывания с сырьевыми монополистами). Но Александр Жуков, отдувавшийся на форуме за экономический блок правительства, в очередной раз дал понять, что у Центробанка есть единственная функция: сдерживать всеми силами инфляцию. Непонятно, правда, является ли Центробанк в таком случае филиалом Минэкономразвития или все же выступает в качестве самостоятельного (или, как нынче принято говорить, суверенного) субъекта российской экономики?
"В среднесрочной перспективе повышение реального курса национальной валюты - процесс, видимо, неизбежный. Но важна тактика курсовой политики", - говорит в интервью Медведев, подтверждая общий тренд: экономика в России является филиалом политики. И процесс роста ликвидности рубля будет регулироваться единственно имеющимися в запасе методами: политическими, которые сам Медведев называет почему-то "государственными". Беда вовсе не в том, что нас нет не только своего Гринспина или Бернанке, но в том, что Александр Жуков любого гринспена "государевой целесообразностью" мгновенно за пояс заткнет. Вообще, самая простая экономическая механика, какая-то элементарная саморегуляция, в России нарушена полностью. И ярче всего это становится видно тогда, когда речь заходит о национальных проектах, испытывающих хронический недостаток экономической самоценности. Без указующего перста правительственных чиновников любая работа тот час же превращается в привычную региональную возню трех-четырех компаний, все давно поделивших. Логика Медведва - "мы сделаем", "мы внесем", "мы отрегулируем" etc. - в случае с нацпроектами не работает. Сама суть проектов состоит в том, что они вырастают снизу, поддерживаемые муниципалитетами и местным бизнесом. Ничего этого нет и в помине: в городах нет прозрачного рынка жилья, на селе нет качественной медицинской помощи, почти нигде (за редким исключением) нет нормально работающего механизма сотрудничества компаний и образовательных учреждений. Есть твердая уверенность в том, что власть умеет управлять экономикой. Но ей постоянно что-то мешает. Разные несущественные мелочи.
Эти мелочи на самом деле и есть российская экономика XXI века, намертво впаянная в "вертикаль власти". Власти у нас вообще так много (много везде, даже там, где ее быть не должно вовсе), что ей волей-неволей приходится принимать какие-то квазиэкономические формы, а иногда и просто становиться экономикой. И вся сегодняшняя стабильность ни в коей мере не является стабильностью экономической (а иначе зачем России держать свои золотовалютные резервы в ценных бумагах администрации США?): это стабильность, в формате которой экономика получает от власти по три копейки раз в полгода, чтобы не протянуть ноги с голоду.
Все интервью Медведева - апология трех копеек. В следующем году, надо подозревать, выдадут копеек пять. Есть повод для радости.