В Москве, в залах Фонда "Екатерина" на Лубянке открылась выставка Роберта Уилсона "VOOM", а на Винзаводе прошла лекция самого Уилсона "Застывшее и ожившее". На лекции побывала корреспондент РЖ.
Перед тем как начать, Роберт Уилсон очень долго молчал, хотя в зале было тихо. Я бы даже сказала, что он слишком долго молчал, примерно три-четыре минуты. Затем началась лекция. Уилсон начал с рассказа о себе. Он родился в маленьком городке в Техасе. В детстве Роберт не ходил в театры и музеи потому, что там их просто не было. В 20 лет он попал в Нью-Йорк. В Нью-Йорке Уилсон пересмотрел очень много бродвейских постановок, но ничего ему не нравилось, пока он не увидел спектакль Джона Кейджа. Постановка Кейджа ему понравилась. На сцене танцевали с полной самоотдачей, танцовщикам была безразлична реакция зрителей, они были как бы сами по себе. Их танец не нужно было дополнительно иллюстрировать, добавлять к нему текст или музыку.
Как-то в 1967 году Роберт Уилсон шел по улице и увидел, как полисмен хочет ударить мальчишку. Он отвел мальчика к себе домой. Того звали Реймон. Реймон был глухонемым чернокожим подростком 13 лет. У него не было родителей и фактически никаких прав на существование. Роберт понял, что Реймону в лучшем случае грозит приют, в худшем - тюрьма. Тогда он решил усыновить мальчика.
Роберту было тогда 26 лет, и он был холост. Его адвокату было 27. Когда Роберт спросил у адвоката, есть ли у него шансы выиграть дело по усыновлению, тот ответил, что вряд ли. На заседании судья спросил у Уилсона, что заставляет его думать, будто Реймон умен. Роберт ответил, что у мальчика есть чувство юмора, а значит, он умен. На судью это не подействовало. Тогда Роберт сказал, что, если ему не отдадут Реймона, государству придется потратить целое состояние на его воспитание. На это судья ответил, что у Уилсона "хорошие основания".
Реймон стал жить у Роберта. Уилсон хотел научиться разговаривать с мальчиком, но понял, что тот и слов-то не знает. Для Реймона первостепенным было визуальное мышление. Мальчик научился жестам, и это был его язык.
К этому моменту Роберт познакомился с режиссером, снимавшим картину о трудных, больных детях. В фильме был эпизод, когда мать берет ребенка на руки, чтобы его успокоить.Фильм снимался на пленку с обычной скоростью (24 кадра в секунду). После того как материал был отснят, режиссер уменьшил скорость воспроизведения. Ему было важно разглядеть, что происходит между матерью и ребенком. И так получилось, что на какие-то доли секунды у матери появлялось совершенно жуткое выражение лица (во время лекции Уилсон продемонстрировал его несколько раз).
Когда мать увидела себя на пленке, она сказала: "Но я же люблю своего малыша!" И Роберт понял, что тело движется быстрее, чем мы это осознаем, и именно это определяло речь Реймона.
Позже Роберт создал семичасовую пьесу, в которой не было ни одного слова. Целиком ее показали только во Франции. К удивлению Уилсона, пьеса понравилась зрителям, и ему посыпались заказы о постановках в других городах.
Однажды ночью Роберт и Реймон сидели в одной комнате, но в разных углах. Роберт позвал мальчика, выкрикнув его имя очень, очень громко (опять изобразил), но Реймон даже не повернулся. Тогда Роберт топнул ногой, чтобы мальчик почувствовал вибрацию, а потом позвал его, как говорят глухонемые, невнятно, глотая и растягивая слова (снова Уилсон показал, как это было). Тогда Реймон засмеялся и сказал, что Роберт заговорил на его языке.
После этого они долго тренировались над тем, как развить речь глухонемого, пытались услышать вибрацию и добились некоторых успехов.
Этот мальчик сильно повлиял на творчество Роберта Уилсона, так же как когда-то постановка Джона Кейджа.
В начале 70-х к Роберту пришел его учитель и принес ему кассету со странной записью. Это был непонятный набор звуков и криков. Роберт восемь месяцев расшифровывал пленку, а позже на ее основе поставил двенадцатичасовой спектакль, называвшийся "Жизнь и время И.Сталина". Потом оказалось, что на кассете записан монолог 12-летнего мальчика из психиатрической клиники. Слова были примерно такие: "Все любят телевидение. Потому что Микки Маус любит Минни Маус. Все любят семейство Флинстоун..."
Уилсон позвонил родителям этого мальчика и спросил, сможет ли тот посмотреть его спектакль. Когда Роберт встретился с Кристофером, тем самым мальчиком, он предложил ему поучаствовать в пьесе. Они вышли на сцену вдвоем. Роберт начал произносить звуки, которые были на кассете, то есть говорить на языке Криса. Он говорил одно предложение, а Крис продолжал, и так по очереди.
Это, собственно, и был весь спектакль.
Первая пьеса Уилсона со словами появилась после знакомства с Крисом.
Вот кусочек из монолога Криса:
HAT HAP HATH
AT HAP HATH
HAT HA HATH
HAT HAP ATH
HAT HAP HATH
Это очень четкое чередование, схема. В речи Криса строчки чередовались с какой-то очень правильной последовательностью.
И пьеса Роберта была основана на выстроенной математической схеме.
Когда Роберт Уилсон начинал работать над "VOOM", ему была важна неподвижность. В работе над видеопортретами сложно было воссоздать личность. " Не двигаясь, человек очень многое понимает". Работая в театре, Роберт заставляет тех, с кем работает, изучать неподвижность.
" Если вы движетесь по сцене, говорите, а потом останавливаетесь, то ваш звук продолжает движение".
Роберт считает, что слушать важнее всего. Слушать нутром, а не только ушами. Нужно слушать так, как животные это делают. Как они, медленно двигаясь, вслушиваются телом.
Как-то в Берлине Уилсон пошел в зоопарк, там он увидел вольер то ли с четырьмя, то ли с пятью волками. Роберт замер. Минут десять ни он, ни волки не двигались. Потом один волк повернул голову и посмотрел на Роберта. Но тут пришел смотритель, сказал, что зоопарк уже закрывается, и напряжение исчезло.
В студии, где снимались видеопортреты, Роберт старался не разговаривать и лишний раз не двигаться. Как-то раз снимали пантеру. Пантера сидела на столе. Ее хозяин всех предупредил, что, если она вдруг решит спрыгнуть, никто не должен двигаться. После этих слов кое-кто ушел, но многие остались. Оставшиеся сидели не шелохнувшись, и пантера тоже. И все как бы
перевоплотились в пантеру.
" Хороший актер, как медведь, - никогда не нападет первым. Он всегда будет ждать, пока ты двинешься первым. Создание портретов стало для нас такой работой. Мы стали медведями".
Цвет, свет, композиция - портреты сделаны так, что каждый может посмотреть на них как на картину. Люди часто спрашивают Уилсона, о чем нужно думать, глядя на его портреты. Уилсон отвечает: " Ни о чем".
Портретируемые передают не то, о чем они думают, но то, что они чувствуют. Уилсон специально об этом их просит. Есть дистанция между тем, что актер чувствует, и тем, что он говорит.
Когда делался портрет императрицы, Уилсон попросил актрису ни о чем не думать, но она сказала, что не может. Тогда он сказал, чтобы портретируемая думала, о чем ей хочется. Через 3-4 часа он показал ей отснятое, а она заплакала и сказала, что там, на пленке, вся ее жизнь.
Дальше режиссеру задавали вопросы.
- Какая мечта у Роберта Уилсона?
- Как хорошо было бы оказаться в прохладной комнате. Я много работал в прошедшие месяцы, и очень хочется уехать куда-то, чтобы побыть одному.
- Что произошло дальше с Реймоном?
- Он живет и работает в Нью-Джерси. Живет со своей девушкой. Закончил школу для глухонемых. Совершенно не интересуется искусством. Он уже седой.
- Я работал в Иране, Японии, Корее, Бразилии, в Северной Латинской Америке, в Европе. Это очень действует, эти следы разнообразных этнических групп. Сильно влияет Восток, а еще сильнее - дзэн.
В конце лекции Уилсон стал наливать себе в стакан воду, он все лил и лил, и вода уже переливалась через края, а он лил, пока вода в бутылке не закончилась. А потом рассказал такую историю. Была такая постановка, которую он делал вместе с Джесси Норман, певицей. Там была как раз такая сцена с водой.
И один критик спросил: "Почему она продолжает лить воду? Почему? Почему? Я не понимаю!" Уилсон не знал, что ответить. Кристофер тоже был там. И он ответил: " Никакой причины".