Наследие Сергея Николаевича Дурылина (1886-1954) - писателя, поэта, блестящего филолога и историка театра, священника, масштаб дарования которого и место в истории русской словесности (и шире, - всей русской культуры) только сейчас начинают осознаваться в полной мере и выходить из тени незаслуженного забвения, к сожалению, все более становится объектом пристального внимания и интереса не только специалистов-филологов, но и людей, имеющих свое, весьма специфическое понимание работы с этим наследием и, главным образом, своей роли в этом процессе. В не меньшей, а даже в большей степени, это относится к Мемориальному Дому-музею С.Н. Дурылина, расположенному в подмосковном поселке Болшево, который в последние полгода подвергся настоящей массированной атаке недоброжелателей: от кляузных петиций в вышестоящие инстанции до различного рода провокационных демаршей, с нагнетанием вокруг музея спекулятивных домыслов в средствах массовой информации. Так, на страницах "Литературной России" (N 25, 20. 06. 2008; N 27, 4. 07. 2008) появились две статьи (первая принадлежит перу А. Руднева, вторая - А. Аникина) с претенциозными и безапелляционными названиями: "Музей без будущего" и "О музее без будущего". Попытаемся же разобраться, почему авторы отказывают музею в будущем, и каков мотивационный и контекстный фон этого пессимистического прогноза.
В первую очередь обращают на себя внимание источники, откуда авторы статей черпают информацию о сегодняшнем положении дел в музее, на основании которой, собственно и строится их футурологическая риторика. Автору первой статьи, Александру Рудневу, доводилось писать о музее и ранее (в 2006 году), и, надо признать, вполне в позитивном ключе. С этого времени, по его словам, ему "довелось обогатиться новыми впечатлениями и наблюдениями", подвигнувшими его подвергнуть критической ревизии теперешние музейные "труды и дни". Насколько мне известно, А. Руднев не посещал музея почти полтора года, и поэтому, по меньшей мере, странно звучат его признания о "впечатлениях и наблюдениях". Откуда они? Надо признать - из слухов и кривотолков, распускаемых именно недоброжелателями музея. Иначе - не было бы в его статье тех вопиющих нелепиц и искажений фактов, которыми она изобилует.
Во-первых, это относится к сборнику материалов конференции "С.Н. Дурылин и его время", прошедшей в начале 2004 года и привлекшей к себе огромный общественный резонанс и интерес специалистов по истории и культуре Серебряного века. Руднев полагает, что данный сборник оказался "чистейшим мифом", и что он "до сих пор не существует в природе". Скажу прямо - это наглая ложь: сборник (его объем превышает 45 авторских листов, то есть имеет более 800 страниц), давно уже перешагнувший рамки конференции, и включающий в себя не только тексты двадцати пяти авторов, среди которых - такие известные исследователи, как Е.В. Пастернак, М.А. Рашковская, С.М. Половинкин и многие другие, но и публикации, но и библиографические росписи, подготовлен к печати в широко известном исследователям русской мысли издательстве "Модест Колеров". Музей получил официальный ответ на запрос о выходе сборника "С.Н. Дурылин и его время. Тексты. Исследования. Библиография": это конец настоящего - начало будущего года. Препринт (анонс, включающий некоторые материалы книги) сборника уже состоялся 26. 06. 2008 года на "Russ.ru". Кстати говоря, в сборник вошла и статья самого А.Руднева.
Во-вторых, это касается сентенций Руднева о том, что сотрудники музея собирались "якобы" приступить к собранию сочинений С.Н. Дурылина в трех томах в издательстве "Русский путь", но там "никакого договора на него не оказалось", и его "в глаза никто не видел". Реальность же такова: между издательством и музеем еще в 2005 году был заключен двухсторонний "Протокол о намерениях" (являющийся юридическим документом), который предполагает безотлагательное издание сочинений Дурылина. Согласно этому Протоколу, подготовительный этап работы над собранием заканчивается 31.12.2008 года. Полностью подготовленный первый том - "Проза" - находится в издательстве "Русский путь" на внешнем рецензировании, обязательном, согласно существующему законодательству РФ, для архивных публикаций такого масштаба. Насколько мне известно, препринт этого издания должен появиться в сентябрьском номере московского журнала "Наш Современник" и на сайте издательства "Русский путь".
В-третьих - это вопрос о гранте Российского гуманитарного научного фонда, выигранном музеем в начале этого года на исследование литературоведческого наследия С.Н. Дурылина. А. Аникин в своей статье сетует, что директор музея отстранил первоначально заявленных участников проекта (читай: А. Галкина и А. Аникина. Заметим, что последний никогда не являлся, а первый около года не является сотрудником музея. - Г.Н.), тем самым "перераспределив финансовые потоки". После подобных заявлений, очевидно, читатель должен подумать, что это не музей, а какая-то просто бандитская "крыша", где осуществляются криминальные "разборки". Если бы господин Аникин потрудился заглянуть в свод документов РГНФ, он бы увидел, что директор музея, как руководитель проекта, имеет право заменять одних исполнителей на других. Кроме того (и это главное), в проекте не могут участвовать лица, не являющиеся сотрудниками музея или не находящиеся с музеем в трудовых отношениях: таковы условия фонда.
По существующему законодательству, документы любого архива (это знает каждый мало-мальски грамотный архивист. Но о грамотности речь впереди. - Г.Н.) могут находиться на временном хранении 25 лет, на протяжении которых происходит разбор и каталогизация фонда. И в этом факте нет никаких "темных и корыстных" интересов музейных сотрудников, о которых пишет Руднев, а есть элементарное незнание им законодательства Российской Федерации (конкретно - Федерального закона "Об архивном деле РФ" и Федерального закона "О музейном фонде"). В любом случае право первой публикации любого экспоната из коллекции музея, в том числе и экспоната на бумажном носителе (архивные документы), принадлежит музею (п. 36 закона о музейном фонде). Согласно п. 37 того же закона, нарушителям этого права грозит ответственность в установленном порядке. Повторяю, это известно всем мало-мальски грамотным людям, в противном случае нашумевшие хищения из Эрмитажа и РГАЛИ тоже можно было бы трактовать как форму публикации, так сказать, "приобщением широких масс". Кстати говоря, с целью пресечения спекулятивной и провокационной кампании, направленной против музея в последние месяцы, уважаемым фондом было принято решение аннулировать полученный грант.
Кроме фактологической неверности, статьи "доброжелателей" музея вызывают недоумение как своей стилистикой (чего стоят, например, такие выражения в адрес его сотрудников, как "богомольный директор", "философические персонажи" с их "ослиным упрямством"), так и каким-то странным для наших дней неприятием религиозно-философской составляющей наследия С.Н. Дурылина (в противовес филологической) и, соответственно, обличением интереса к ней со стороны специалистов (в том числе и музейных). Никто и не собирается игнорировать связи Дурылина с золотым веком русской словесности. Напротив, в издании избранных сочинений, именно его литературоведческому и писательскому наследию будет отведено главное место. Складывается впечатление, что критикам не угодила, естественно, не эта линия дурылинского творчества, а нечто иное, и причину его следует искать скорее в личных интересах и амбициях упомянутых критиков. Иначе - откуда такие личностные выпады и обвинения по адресу сотрудников музея?
Видимо, здесь мы имеем классический вариант той ситуации, когда громче всех "Держи вора!" кричит сам вор. Суть главного обвинения (используем неподражаемый язык авторов статей) в том, что "заправилы музея" "узурпировали научную работу", и стали "выживать самыми дикими способами" рядовых сотрудников, навешивая на них "ярлыки похитителей" наследия Дурылина. А они, несправедливо гонимые и благородные бессеребреники, всего лишь пытались сделать хорошее и святое дело: издать тексты Дурылина, поскольку они принадлежат народу. Вот, мол, и все "похищение"! Для читателя, незнакомого с музейными "заправилами", и их "дикими" методами по сокращению туземно-музейного населения, поясним, что под "выживанием" следует понимать увольнение завхоза А.Б. Галкина, одного из радетелей и борцов - за действительно имевший место, произошедших при свидетелях, факт попытки хищения (кражи) музейной и частной интеллектуальной собственности. Сам же похититель считает и поныне себя обиженным, поскольку он всего лишь де хотел отсканировать (в скобкам заметим, ? несанкционированно, превысив свои служебные полномочия, и используя свое служебное положение), "выкачать" из музейных и частных компьютеров интересующие файлы с неизданными дурылинскими текстами и опубликовать их самому, тем самым расширив приобщение масс к наследию писателя.
Выше уже говорилось, что публикация каких-либо материалов музеев (будь то картины или архивные документы), без учтения авторских прав музея является грубым нарушением закона. Чтобы сделать эти материалы доступными исследователям, не говоря уже о народе, работники архивов вели и ведут колоссальную работу по описанию рукописей, их постановке на учет, комплектации дел, да и самой расшифровке архивных документов. Это каторжная работа. Автору этих строк лично знакомы многие ведущие специалисты, работающие над этим в различных российских архивохранилищах и музеях. Издание книги - лишь финальный аккорд этого труда (нередко, занимающего годы). Но скороспелым издателям с криминальным уклоном до этого нет никакого дела. Лозунг "наследие Дурылина - в массы!" оказывается чем-то сродни пролеткультовским и агитпроповским, как по стилистике, так и по возможным разрушительным для культуры итогам.
Профессионален ли (не говоря уже о законности) подобный подход к музейному делу? А. Руднев, полагающий, что музей С.Н. Дурылина "умирает медленной, но верной смертью" видит лишь один способ в приостановке этого процесса ? в "привлечение к работе добротных специалистов-филологов и искусствоведов". Контекст его статьи, к сожалению, оставляет мало сомнений, руками каких горе-специалистов Музей сможет возродиться. Но даже если не акцентировать внимание на криминальном и моральном аспекте, остается актуальным вопрос о профессионализме этих людей.
В 2006 году в издательстве "Мультиратура" (которую трудно, уж простите, не спутать с макулатурой) А. Аникиным была републикована известная книга Сергея Николаевича ""Герой нашего времени" М.Ю. Лермонтова" (М.: "Учпедгиз", 1940) в серии "Классический комментарий". Какова "классичность" этого комментария, судить читателю: авторский текст Дурылина был... разрезан, и в его лакунах появились вставки комментариев г. Аникина. Любой элементарно грамотный публикатор скажет, что это филологически-безграмотно, если не преступно по отношению к аутентичному авторскому тексту; что все позднейшие комментарии современных публикаторов могут быть даны лишь в конце книги или данного текста в качестве Приложения, поскольку в книге присутствуют подстраничные примечания самого автора - Дурылина. Но в приложении мы находим иное - заметку "Император Николай I о "Герое нашего времени"" и работу А.Б. Галкина "Тема коня < sis !> в романе Лермонтова". Безусловно, расширение (или сужение) хронотопа дурылинской работы от Николая I до Галкина впечатляет. Но и этого мало. В предисловии к изданию Аникин сообщает, что по сравнению с изданием 1940 г. изменен состав изобразительного материала ? вместо помещенных туда Дурылиным рисунков Лермонтова, новейшие издатели включили "некоторые портреты лиц, упоминаемых в книге, и кое-что другое". Это "кое-что другое" производит неизгладимое впечатление - с портретами Ермолова и Белинского соседствует... фотография Сталина, американского рэппера Тупак Амару Шакур (здесь Аникин комментирует уже не текст Дурылина, но свой), и... свиньи! Упомянута же она самим Лермонтовым в главе "Фаталист", и как не восстановить историческую справедливость, почтив ее фотопортретом?! Бедный Сергей Николаевич, наверное, перевернулся в гробу от этих издательских изысков знатоков своего творчества, столь оригинально несущих его наследие народу. Но главное, сколь многое, видимо, бы выиграл Музей, и те же "ущемленные" в своих правах массы, если бы все дурылинское наследие было опубликовано этими "специалистами-филологами" вот таким вот образом!
Впрочем, над убогими и смеяться грешно. К тому же ситуация совсем не смешна.
Уже в этом году появилась в свет еще одна книга, и великое счастье, что в ней не упомянут Сергей Николаевич. На прекрасно изданной обложке читаем имя автора - А.Б. Галкин, и название - "Прекрасные лица России (Русская литература 19-20 вв.). Физиогномика, хиромантия, астрология" (М.: "Art houst media", 2008). Позволим себе процитировать всего два предложения из аннотации навскидку: "Почему нос Гоголя похож на нос Наполеона? Почему ухо Тютчева есть ухо России?"
Надо ли писать, что подобное не только не научно, но и оскорбительно для русской истории и литературы? И у кого тогда "темные и корыстные интересы", и кого можно назвать "сектой" (как были в одной из статей поименованы музейные работники)? Неужели такие "ухо-горло-носы" есть те самые "специалисты-филологи", которые по мысли А. Руднева должны способствовать возрождению музея? Да, видимо именно только таких сотрудников ему и не хватает для нормального функционирования. Я уже не говорю о том, что именно они хотели (и в этом вопросе нет смысла скрывать имена, все слишком серьезно), как пишет А.Аникин (про себя и Галкина) "вести бесплатную "Школу Дурылина" для болшевских и московских школьников, продолжая традицию Сергея Николавича". Чему они их смогут научить? Вычислять по гороскопу судьбу наследия Дурылина, или измерять ребятам на переменах длину ушных раковин, чтобы доказывать друг другу "российскость" своих ушей (чем не расистский подход?)
На месте потенциальных родителей этих школьников мне было бы страшно. И на месте городской администрации и Комитета по культуре г. Королева, выслушивающих и читающих устные и письменные заявления и претензии к музею этих господ.
Лишь в одном оказался прав А. Руднев - музей действительно стал ареной раздоров и склок, вот только не внутренних, а внешних, искусственно навязанных ему и провоцирующих его сотрудников.
И теперь можно ответить на вопрос: почему же музей видится его критикам без будущего. Все просто. В этом будущем, светлом будущем, которое не может не иметь музей такого светло-талантливого человека, каким был Сергей Николаевич Дурылин, ? эти критики себя не видят, не ассоциируют себя с ним. Их там просто нет, нет их будущего, связанного с музеем, и не может быть. Отсюда ? все то злопыхательство и клевета, которыми они стараются очернить музей и его настоящее, его работу. Но это им не удастся. Почему? Ответ дает сам Сергей Николаевич в своих воспоминаниях, говоря о колыбели ребенка:
"Над нею еще стоит Ангел Чистоты и Поэзии и колыбельной песнью отгоняет беса пошлости и грязи..."