Антон Васецкий: Друзья, я рад приветствовать вас на очередном вечере в рамках литературного проекта "Провинция показывает зубы", который стартовал в октябре. Суть проекта заключается в том, что мы ищем молодых авторов, которые приехали в Москву из других регионов, даем им возможность выступить на этой площадке, а по итогам проекта планируем выпустить сборник их текстов. Сегодня выступает Кристина Богданова. Она приехала в Москву из Витебска, учится в Литературном институте. Сейчас, как это обычно у нас бывает, мы попросим Кристину почитать стихи, чтобы понять, что и как она пишет. А после этого с ней можно будет пообщаться. Кристина, прошу.
Кристина Богданова:
Вы писали прошлой зимой, дорогой Наум,
что у вас дорожает жизнь, костенеет ум
от продажной плоскости, денежкой сгоряча
отдающей, корочками врача.
А у нас по-прежнему снег посреди зимы,
облепиха в чай, для ума - смотровой насест,
поступайте, батюшки там нужны,
среди русских, им горше жизни крест.
Коль Вы начали эту тему, то благодать
благочинных людей оставляет в преддверии той,
что зовется смертью, Вам бы стихи писать
или книги толстые девственною рукой.
Ну а мне сжимаются снежные кольца, пыль
под юлой вселенской застит глаза, косой
и тепло одетый сторож блюдет пустырь
с малой церковкой, косвенной и пустой.
* * *
Моя дорогая А., не время судить о том,
что буквы, они как цветы во чужом саду,
и нет слишком знаковой в темном тылу вдвоем
с бесформенной точкой, неясной, как Страшный суд.
Не время судить о том, что рука крепка,
что зубы сжимались от списка былых удач,
подруга родная, моя дорогая А.,
на жизни початый стоит осторожный плач.
И ад полыхает не разовым голубым,
а синью жестокой, красивой в зигзаге лет,
и жизнь выпадает в осадок дождем тупым,
заискивая, печалясь, что смысла нет.
* * *
Стыдно признаться, что хочешь зажать в руках
шарик земли, уменьшенный в пух и прах,
и надавить на Северный полюс, где
льды голубые мерцают ночной звезде.
Если серьезно, то то, что не ставишь в грош,
может к десятой старости и поймешь,
выскочишь на мороз в рваном тулупе, без
шапки-ушанки, в пальцах зажав обрез.
Выстрелишь, не заметишь, как ночь глуха,
будто бы камень с плеч, а с души тоска.
Тает снежок подспудный, дворовый бомж
бросит незлобный взгляд на медвежий ковш.
Тайнопись звездных клиньев как пуля в лоб,
будет ли у пророка такой улов,
чтоб за толпой пошел безучастный бомж,
что без него увидишь, куда уйдешь...
* * *
Золотое сечение - это свечение в центре себя,
приблизительно равное 0.618 свыше нуля,
белизна и партийная нотность невыспренних слов
добавляет блаженному Осипу скудный улов,
в виде хлеба буханки, коробки селедки и водки глотка,
чтоб забылась, озябла в мозгу роковая тоска,
по обжитому месту, где плыл общепитовский суп,
залатать бы, заполнить пробелы, да все недосуг,
недосуг узнавать свою молодость в мыле зеркал,
прячешь голову в снег и кричишь, и гудишь: не отдам!
Не отдам бесконечную разность благой суеты
и облитой желтеющей кровью лобастой тоски,
между тем наша жизнь ненадежная связана с тем,
что зовется та зыбкая грань, этот дивный предел...
* * *
От нежданного случая нет невезучему, ровности нет,
забывается ночью дремучею пьяный валет,
и в сетях разговора, полях виртуальных один на один,
что ты плачешь со скрипочкой слезной, смешной господин?
Знать, заела кручинушка, сыплет с небес бирюза,
выжигая каленым железом слепые глаза,
рукотворною вещью, соленой микстурой Господь
выделяет из жизненной муки трофейную плоть.
Не горюй, не усердствуй, не спи по горячим следам
к уходящим равниной беспутной пустым поездам.
Опускает секиру на выю, склоненную вплоть
до дрожащих коленок, спокойной десницей Господь.
Засыхает трава, ускоряется ток облаков,
мой товарищ безумный неопытен, зол, бестолков,
что считается признаком верным хорошей души,
ах, вставай и иди, не печалься, не дрейфь, не греши.
* * *
Когда даровитый бард все деньги кладет на стол,
а мысли текут рекой, в которую хода нет,
на данный порыв найдется расхожесть слов,
всегдашний, сомнительный, взятый в запас рассвет.
Когда полуночный бард немолод, живуч, пуглив,
Амоса читает, где царь проиграл рабу,
рука воздевает к небу козырный лик,
на картах, ответственных не за его судьбу.
А вечность меняет преемственный свой зигзаг,
он понял, читающий вышнее по складам,
что жизнь совершается на смотровых глазах,
на смысловых полях, на небывалый страх.
* * *
Утекает ядреной водой
дорогая душе ахинея,
и утешиться значит содеять
непростительный промах, худой
с точки зрения здравого смысла,
ссыльный луч в безупречной горсти,
и без устали схиму нести -
все равно что прослыть атеистом,
и без точного знания, без
абсолютной интенции, коли
неприятность земныя юдоли
в неприступности точных небес.
Антон Васецкий: Здорово. И мы переходим к живому общению. Как обычно, я начну с вопросов, а если что, вы подхватывайте. Я уже говорил, что Кристина приехала из Витебска, из Белоруссии. Кристина, можешь ли ты что-нибудь рассказать о литературной жизни Витебска?
Кристина Богданова: В Витебске нет никакой литературной жизни. Там и живет-то лишь пара поэтов.
Антон Васецкий: А что за поэты?
Кристина Богданова: Я, честно говоря, даже не помню, как их зовут, не на слуху они, никто не знает, что за поэты. Гораздо больше художников.
Антон Васецкий: То есть Витебск больше известен благодаря Шагалу, да?
Кристина Богданова: Благодаря Шагалу и другим художникам. Там дача Репина была неподалеку, Малевич заезжал. В общем, довольно богатая художественная история.
Антон Васецкий: То есть, насколько я понимаю, нет никаких толстых литературных журналов и фестивалей?
Кристина Богданова: Нет, конечно.
Антон Васецкий: Именно поэтому ты приехала в Москву?
Кристина Богданова: Да, наверное, поэтому. Я приехала, чтобы учиться в Литературном институте, учиться писать и так далее.
Антон Васецкий: С того момента, как ты сюда перебралась, произошли какие-то изменения в том, как ты пишешь?
Кристина Богданова: Да, очень большие.
Антон Васецкий: А это произошло из-за того, что ты просто растешь и развиваешься как автор, или благодаря Литературному институту?
Кристина Богданова: И то и другое. До поступления в институт я практически не читала поэзию и мало с ней соприкасалась. А здесь я начала знакомиться со многими авторами.
Антон Васецкий: Что значит - практически не читала поэзию? Как же ты писала?
Кристина Богданова: Ну, школьную программу я с горем пополам освоила. Хотя на прозу меня, конечно, не хватило...
Антон Васецкий: А каких авторов ты открыла для себя в Москве?
Кристина Богданова: Мандельштама, Ходасевича, Георгия Иванова, Бахыта Кенжеева. Моего учителя Евгения Борисовича Рейна.
Антон Васецкий: Друга Довлатова и Бродского.
Кристина Богданова: Да.
Антон Васецкий: А из более молодых авторов кого ты можешь назвать?
Кристина Богданова: Есть такой поэт, Ефим Бершин, кажется. Очень хороший поэт. В его стихах есть нерв, не то, что у меня, есть история, есть судьба.
Антон Васецкий: По поводу твоих текстов. Я готовился, и я думал, что мы будем говорить вообще о женщинах-поэтах. Кстати, я должен сказать, что Кристина - это первая девушка-поэт, которая у нас выступает, до этого были молодые люди. Так вот, когда я послушал тебя, у меня создалось ощущение, что у тебя скорее мужские тексты, чем женские.
Кристина Богданова: Стараемся, как можем.
Антон Васецкий: Ты стараешься быть мужчиной в текстах?
Кристина Богданова: Да, я стараюсь быть мужчиной, потому что, по общественным стереотипам, женщина - существо никчемное.
Антон Васецкий: Поэтому, когда ты работаешь, ты пытаешься быть более жесткой, чем на самом деле? Или это совершенно естественно получается?
Кристина Богданова: Я на самом деле ничего не пытаюсь, я пытаюсь уловить то, что разлито в воздухе, музыку сфер, стараюсь что-то такое сообразить и оформить это на свой манер.
Антон Васецкий: А если говорить об основном твоем стимуле, который тебя подталкивает, то что это?
Кристина Богданова: У меня в юности было стихотворение, и там была такая строка: "Хотят любовь и боль"... Что-то такое. Вот, наверное, любовь и боль. Я так прямо об этом не пишу, но все равно постоянно это чувствую.
Антон Васецкий: Еще один момент, который я должен отметить, - сегодня Кристина выступает впервые в своей жизни. Насколько я понимаю, до этого опыта публичных выступлений у нее не было. Кристина, если говорить о внешней стороне поэтической деятельности, у поэта должна быть своя стратегия, что-то, что поможет ему в раскрутке?
Кристина Богданова: Я понятия не имею.
Антон Васецкий: Ну тем не менее ты же совершаешь какие-то осмысленные шаги? Приехала в Москву, поступила в Литературный институт...
Кристина Богданова: В плане раскрутки это ничего не дает.
Антон Васецкий: Ну, может быть, я не очень точно употребил слово "раскрутка". Я имел в виду возможность самореализации.
Кристина Богданова: Не знаю.
Антон Васецкий: То есть лучше сидеть и просто писать стихи?
Кристина Богданова: В стол.
Антон Васецкий: Это твоя стратегия?
Кристина Богданова: Да.
Антон Васецкий: Вообще, у каждого автора свои проблемы, но мне кажется, что одна из самых распространенных - это вопрос взаимодействия с читателем. Все-таки искусство невозможно без зрителя. Ведь каким бы талантливым ты ни был, до тех пор, пока твои произведения никому не известны, они остаются в разряде творчества, не переходя в статус искусства...
Кристина Богданова: Я, наверное, пока пытаюсь просто писать, а о большем не загадываю.
Антон Васецкий: Понятно. Друзья, если у кого-то появляются вопросы, вы можете их задавать.
Реплика из зала: Кристина, ты вообще давно стихи пишешь?
Кристина Богданова: Я пробовала писать лет с десяти, а так уже систематически лет с шестнадцати.
Реплика из зала: А вообще, что побудило тебя поступить именно в Литературный институт? Хотелось писать или научиться этому?
Кристина Богданова: Я страдала манией величия, мне казалось, что обычный вуз не для меня, хотелось в какой-нибудь творческий вуз. А так как никакими творческими навыками на достаточном уровне я не владела, пришлось остановиться на Литературном институте.
Реплика из зала: Есть такое выражение "разбираться в поэзии". Существуют какие-то объективные критерии в оценке стихов или это все сугубо индивидуально?
Кристина Богданова: Нет, это не индивидуально. Хорошие стихи - это хорошие стихи. Это каждый, кто разбирается в поэзии, скажет.
Реплика из зала: А кто не разбирается в поэзии?
Кристина Богданова: А кто не разбирается, надо изощрять свой вкус, читать больше. Но со временем это приходит.
Реплика из зала: К тебе это пришло?
Кристина Богданова: Да, ко мне пришло. Раньше я вообще ничего не понимала в поэзии, интуицией что-то нащупывала. А потом просто начала отличать хорошее от плохого.
Антон Васецкий: Обычно читатель ждет от поэта красоты. Если он ее не получает, то говорит, что стихи плохие. В таком случае он прав или нет?
Кристина Богданова: Со своей колокольни, конечно, прав. Многие авторы говорят о том, что надо писать по возможности просто, на своем уровне, на том уровне, на котором ты можешь, в зависимости от сложности текста. Наверное, они правы, я не буду судить. Мне, наоборот, нравятся тексты посложнее.
Антон Васецкий: То есть тебе нравится, когда текст нужно читать несколько раз, сидеть и ломать голову, испытывать какие-то нехорошие ощущения от того, что там написано? Иногда ведь читаешь, и кажется, что на тебя бесы поглядывают...
Кристина Богданова: С бесами я предпочитаю не шутить, конечно. Но мне нравятся тексты, которые заставляют подумать, когда там что-то зашифрованное.
Антон Васецкий: Есть несколько взглядов на то, как современный автор должен работать. Согласно одной точке зрения, он должен ориентироваться на других поэтов, то есть на профессионалов, не думая об обывателях. Согласно другому мнению, писать нужно понятно и просто, чтобы тебя понимали. Тебе какой взгляд ближе?
Кристина Богданова: А когда за стихи берется среднестатистический человек? Никогда.
Антон Васецкий: В школе.
Кристина Богданова: Мне кажется, все-таки надо стихи ориентировать на профессиональных литераторов. Пусть будет хоть один читатель, но зато какой!
Антон Васецкий: Ты идешь в этом направлении?
Кристина Богданова: Да.
Антон Васецкий: Ну что же, со стратегией все-таки разобрались. Сейчас все чаще высказывают мнение, что мы стоим на пороге нового Серебряного века поэзии, хотя, наверное, он все же будет называться Бронзовым или Оловянным, что идут активные поиски новых форм. Вот у тебя какие ощущения по поводу всех этих вещей?
Кристина Богданова: Трудно сказать. Я буду рада, если будет этот Бронзовый век.
Реплика из зала: А как ты относишься к тому, что те же Есенин и Маяковский были наркоманами?
Антон Васецкий: По поводу Маяковского это что-то новое. По поводу Есенина, кстати, тоже.
Кристина Богданова: Он любил выпить.
Реплика из зала: "Черного человека" прочитайте, все наркоманские стихи. Он на кокаине сидел.
Антон Васецкий: Если я ничего не путаю, то на кокаине сидели другие авторы. Что же касается Маяковского, то я лично нигде даже намеков на его возможную наркоманию не помню. Гораздо чаще его подозревали в том, что у него нехорошая болезнь. У Есенина были запои. Так что, скорее всего, вы передергиваете.
Реплика из зала: Ну ладно, это не важно, в общем-то...
Кристина Богданова: Мне кажется, что настоящему поэту стимуляторы не нужны.
Реплика из зала: То есть Есенин ненастоящий?
Кристина Богданова: Я не люблю Есенина.
Антон Васецкий: А за что?
Кристина Богданова: За все эти березки.
Антон Васецкий: Но, с другой стороны, Есенин - это не только березки. Это еще и исторический эпос, и городские циклы. И тот же самый "Черный человек".
Кристина Богданова: О вкусах не спорят.
Антон Васецкий: Да нет, я же не настаиваю. А с Маяковским у тебя какие отношения?
Кристина Богданова: С Маяковским ничего.
Реплика из зала: Скажите, Кристина, есть такая точка зрения, что из женщин редко получаются хорошие авторы. Если посмотреть, то в истории XX века есть только Ахматова, Цветаева и Белла Ахмадулина. Почему так получается?
Кристина Богданова: Наверное, потому что женщину задавили изначально, не дав ей развернуться. И кроме того, из женщин правда реже получаются хорошие авторы.
Антон Васецкий: Почему?
Кристина Богданова: Нам некогда, Антон, мы сковородки моем, пока вы сочиняете, у нас свои заботы. К тому же Цветаева покончила с собой, Ахматову постоянно травили.
Антон Васецкий: Послушай, но все-таки Ахматова была живым памятником при жизни. А что касается травли, так она ничьей творческой биографии не вредила. И примеров этому очень много. Что сказала та же Ахматова, когда ее попросили помочь молодому Бродскому, обвинявшемуся в тунеядстве? Ты же наверняка знаешь?
Кристина Богданова: Они делают нашему рыжему биографию.
Антон Васецкий: А у тебя есть какой-нибудь творческий наставник, старший товарищ, к которому можно прийти и показать свои опыты?
Кристина Богданова: К несчастью, нет.
Антон Васецкий: А хотелось бы?
Кристина Богданова: Возможно.
Антон Васецкий: Мне кажется, что Кристина все-таки достаточно закрытый собеседник. Она не очень охотно делится своими мыслями. Хотя проговорилась тем не менее, что примерно представляет себе, как будет развиваться дальше. Может быть, ты почитаешь нам еще?
Кристина Богданова:
Добра не жди от перезрелой вишни,
доподлинно болезни лучевой
искрится глаз, главенствует чуть слышно
на влажной оболочке роговой.
Призывных дней незлобная музыка
ушла в равнины, грязь и облака,
дождит над градом, праздничным и сытым,
и содомия мрачна и легка.
И нерв на частоте предметной и негромкой
не выражается линейно и никак
не может состоять в немногих оговорках,
что если не поймешь, то сам собой дурак.
* * *
Я иду забеленной дорогой,
на которой две трети пути
миновало, скажи, ради Бога,
или нет, Бога ради, молчи.
Городской сумасшедший встречает
в полосатой пижаме меня -
это раз согрешивший архангел,
поминаемый третьего дня.
Это денег на чертову свадьбу
не бывает в кармане пустом,
или страсть поселилась меж братий,
не изгонишь ни сном, ни постом.
Это бдение, ночи порука,
добивается силы от нас,
и не вспомнишь ни брата, ни друга
на дороге в безвременный час.
* * *
Я не ведаю твари земной,
я не знаю зимы каузальной,
опрокидывай душу на стол,
дабы не было холодно в спальне.
У стакана не наша душа
безо всяких тревожных извилин,
как, бывало, подходишь спеша
к белокаменному магазину,
Выпиваешь, а времени нет,
и не будет, и птица ночная
не прокаркает в зеркале лет
имена, пролетая над нами.
Реплика из зала: У меня есть вопрос. Все тексты написаны... Я, по сути, очень плохо разбираюсь, ямбы это или хореи, но все тексты у тебя написаны одним, скажем так, слогом, или как это называется?
Кристина Богданова: Ритм.
Реплика из зала: Ритм, скажем так. Есть ли стихотворения, которые для тебя более нестандартны?
Кристина Богданова: Нет, я нахожусь на своей волне и пишу в одном направлении.
Реплика из зала: А ты не пыталась как-то изменить этот ритм?
Кристина Богданова: Нет. Мне кажется, каждый поэт находит свой ритм...
Реплика из зала: Ну, это понятно. Но есть же авторы, которые сочетают разные формы и ритмы. То есть у тебя конкретно одна форма для стихов или все-таки она каждый раз заново рождается?
Кристина Богданова: Я думаю, что одна форма.
Реплика из зала: А у меня такой вопрос. В какой обстановке ты примерно пишешь, тебе требуется личное пространство?
Алина: Да, и душевное состояние. Вот что ты чувствуешь, когда работаешь?
Реплика из зала: Ты включаешь какую-нибудь музыку специальную?
Кристина Богданова: Я пишу в полной тишине.
Алина: А твое душевное состояние, когда ты пишешь?
Кристина Богданова: Спокойное.
Алина: Спокойное? Просто, когда я слушаю стихотворение, у меня возникает ощущение, что все плохо, на меня как-то давят эти стихи, мне тяжело их слушать и воспринимать. Они тяжелы для меня. И не потому, что я не понимаю смысла, а потому что они создают очень гнетущую атмосферу. Я не знаю, как думают другие... Но мне кажется, что надо что-то менять: либо ритм, либо настрой, либо...
Антон Васецкий: Здесь я бы хотел взять слово и сказать, что это не совсем корректный подход. Я уже говорил, что чаще всего читатель ждет от поэта красоты. Но поэт никому ничего не должен. Он пытается выразить невыразимое. И если ты от этого чувствуешь боль или страх, значит, ему это удается. Значит, он попадает в тебя, ранит, заставляет испытать то же, что испытывал он, когда работал над текстом. И ни в коем случае нельзя говорить, что если мне от текста некомфортно, то он плохой... Мы уже касались сегодня Есенина. Я предлагаю вспомнить его "Черного человека". Текст был написан незадолго до самоубийства. Это, в принципе, текст не вполне нормального человека. И при прочтении он дает читателю возможность испытать такой концентрат чувства, какой обычный человек будет копить днями. Кстати, это еще одна из задач искусства - давать человеку эмоциональный концентрат. Так что любая реплика, адресованная автору, по поводу того, что ему нужно что-то менять... Автор и сам постоянно ищет новые способы, как это сделать. И если в какой-то момент Кристина ощутит такую потребность, она сделает это самостоятельно.
Реплика из зала: Я хочу сказать, что я тоже среднестатистический читатель, в поэзии вообще не разбираюсь, не знаю большинства имен, которые вы называли, особенно из современных. Но Кристина сказала, что она очень любит, когда стихи заставляют о чем-то задуматься. Я тоже люблю размышлять над тем, что вижу и слышу. Но то, что касается текстов Кристины... Они произвели на меня какое-то эмоциональное воздействие, однако задуматься не заставили. Потому что я просто не понял, о чем большинство этих стихотворений.
Антон Васецкий: Ты можешь сказать, какой конкретно текст тебе был не понятен?
Реплика из зала: Да практически все.
Антон Васецкий: Хорошо, давайте сделаем такую вещь. Возьмем тот текст, с которого сегодня начали, про Наума. Кристина, ты можешь сделать зрителям его расшифровку? Две строчки - комментарий, две строчки - комментарий?
Кристина Богданова: По две тут не получится.
Антон Васецкий: Давай тогда смысловыми блоками.
Кристина Богданова:
Вы писали прошлой зимой, дорогой Наум,
что у вас дорожает жизнь, костенеет ум
от продажной плоскости, денежкой сгоряча
отдающей, корочками врача.
Антон Васецкий: Ну давай попробуем. Я со своей стороны тоже буду принимать посильное участие. Наум - это "отсыл" на какого-то фольклорного персонажа или обращение к конкретному человеку?
Кристина Богданова: Наум - это больше церковное имя.
Антон Васецкий: И при этом не очень современное. Срабатывает ассоциация, что речь идет о каком-то человеке, который живет в глуши...
Кристина Богданова: В Канаде.
Антон Васецкий: В Канаде?
Кристина Богданова: Есть некий реальный человек, который живет в Канаде.
Антон Васецкий: Его зовут Наум?
Кристина Богданова: Его зовут Тарас.
Антон Васецкий: Так!
(Смех.)
Кристина Богданова: Мне показалось, что Тарас не очень благозвучное имя. И я взяла Наума.
Антон Васецкий: И ты взяла Наума. Хорошо, получается, что автор отталкивается от реальных жизненных событий, перерабатывая имя реального человека в ассоциативно близкое - Наум. Наум живет в Канаде. Что дальше?
Кристина Богданова: Там ум костенеет от продажной плоскости.
Антон Васецкий: Что значит "продажная плоскость"?
Кристина Богданова: Имеется в виду потребительский образ жизни.
Антон Васецкий: "От продажной плоскости", и дальше?
Кристина Богданова: "Денежкой, сгоряча отдающей".
Антон Васецкий: Ага, понятно. То есть существует некая сфера, которая отдает деньгами. И?
Кристина Богданова: И еще корочками врача.
Антон Васецкий: А это что?
Кристина Богданова: Наум работает врачом, и у него есть соответствующее удостоверение.
Антон Васецкий: Отлично. Я бы хотел позволить себе еще одну ремарку. Нужно понимать, что текст, который ты слушаешь и который ты читаешь, - это две разные вещи. Именно поэтому текст со сложным синтаксисом лучше читать. Если бы у нас было это стихотворение перед глазами в распечатанном виде, то всю эту работу мы бы проделали самостоятельно. Итак, нам помогает Кристина. Итак, мы получили обращение лирического героя к своему другу, который живет в стране наживы и чистогана.
Кристина Богданова: "А у нас по-прежнему снег посреди зимы..." Там со снегом проблемы. Такого, как у нас, нет.
Антон Васецкий: Понятно.
Кристина Богданова: "Облепиха в чай, для ума смотровой насест..."
Антон Васецкий: Смотровой насест?
Кристина Богданова: То есть ум на смотровом насесте сидит и пассивно наблюдает.
"Поступайте, батюшки там нужны, среди русских, им горше жизни крест..." Наум собирается поступать в семинарию и хочет служить в русском приходе. Для священнослужителей крест важен больше жизни. "Коль Вы начали эту тему, то благодать
благочинных людей оставляет в преддверии той, что зовется смертью..."
Антон Васецкий: Тут, кажется, все понятно.
Кристина Богданова: "Вам бы стихи писать или книги толстые девственною рукой..."
Антон Васецкий: Дальше.
Кристина Богданова: "Ну а мне сжимаются снежные кольца, пыль под юлой вселенской застит глаза..."
Антон Васецкий: Тоже вопросов нет.
Кристина Богданова: "Косой и тепло одетый сторож блюдет пустырь с малой церковкой, косвенной и пустой..."
Антон Васецкий: Давай еще раз теперь весь текст.
Кристина Богданова:
Вы писали прошлой зимой, дорогой Наум,
что у вас дорожает жизнь, костенеет ум
от продажной плоскости, денежкой сгоряча
отдающей, корочками врача.
А у нас по-прежнему снег посреди зимы,
облепиха в чай, для ума - смотровой насест,
поступайте, батюшки там нужны,
среди русских, им горше жизни крест.
Коль Вы начали эту тему, то благодать
благочинных людей оставляет в преддверии той,
что зовется смертью, Вам бы стихи писать
или книги толстые девственною рукой.
Ну а мне сжимаются снежные кольца, пыль
под юлой вселенской застит глаза, косой
и тепло одетый сторож блюдет пустырь
с малой церковкой, косвенной и пустой.
Антон Васецкий: Друзья, у вас как-то прояснилась картинка?
Алина. Теперь все понятно. Мне, по крайней мере.
Антон Васецкий: Вот видите. Стоило только вникнуть в текст. Кристина, ты можешь еще что-нибудь почитать?
Кристина Богданова:
Тяжела бесконечность в утробе,
отлученной от Бога-Творца,
с неприличным задатком в основе
благообразного лица.
Истребленное племя, Иуда,
во главе засиделся, как царь,
и земная приверженность чуду
разбивает казенный хрусталь.
Первородство, душа, инвалидность
и юродство с младенческих лет,
то, что было столовым либидо,
переделано в мягкое нет.
* * *
Может, как-нибудь и перебьемся,
даже зимы не так тяжелы,
если каждому веры придется
на одну благодарную жизнь.
Голубиной печенки частоты
заметут вкусовые следы,
за окном снегопад, и зиготы,
как арийские морды, видны.
Не подводит отечество вера,
бессловесная, видит Господь,
проживать на квартирные метры,
понимая, что площадь, то гость...
В эту жизнь, как во двор нелюдимый,
забываясь в себе до конца,
понимаешь, что гость, то картины,
деловитая молодость как.
Спасибо.
Антон Васецкий: Друзья, я надеюсь, что сегодняшнее общение с Кристиной будет одинаково полезным для всех. Для Кристины это первое публичное выступление. Для вас - уникальный опыт проникновения в процесс создания текста. Я бы хотел поблагодарить за это всех присутствующих и напомнить, что в следующий раз мы встретимся через две недели. Спасибо большое всем, кто был сегодня с нами.