...Алексей Попогребский - сценарист, режиссер, родился в 1972 году в семье киносценариста Петра Попогребского. Окончил факультет психологии Московского государственного университета. В 2003 году совместно с Борисом Хлебниковым снял фильм "Коктебель", получивший на XXV Московском кинофестивале специальной приз кинофестиваля, приз жюри российской критики и ФИПРЕССИ. После этого молодые режиссеры начали работать каждый над своим фильмом. В 2006 году Хлебников снял "Свободное плаванье", в начале июня этого года вышли в прокат "Простые вещи" Попогребского. Вручая спецприз, член жюри XXV ММКФ режиссер Агнешка Холланд подарила начинающим кинематографистам ножницы, сказав, что надо уметь отказываться от лишнего. Возможно, совет мэтра польского кино восприняли слишком буквально: "Свободному плаванью" и особенно "Простым вещам" не хватает материала для того, чтобы стать полноценной историей. Впрочем, это не помешало фильму "Простые вещи" получить три основных приза нынешнего "Кинотавра": гран-при, приз за режиссуру и главную мужскую роль, а также стать невольным участником скандала в среде российских критиков, оставшихся недовольными вердиктом большого жюри и не сумевших договориться между собой, какого "Слона" ("Слон" - традиционная премия Гильдии киноведов и кинокритиков) - черного или белого - заслужила эта простая, но симпатичная картина. "Простые вещи" оказались крепким орешком. В чем и убедился корреспондент РЖ в беседе с Алексеем Попогребским.
"Русский журнал": Ваш фильм вызывает двоякое ощущение. С одной стороны, частности - мизансцены, диалоги, детали, игра актеров - получились сильными и выразительными. Но общее впечатление не то чтобы не складывается, но остается расплывчатым, поскольку кажется, что фильм не договаривает, отсутствует целостность истории. Что означает название "Простые вещи" и можете ли вы назвать "простые вещи", о которых снято ваше кино?
Алексей Попогребский: Простые вещи - это жизнь, смерть, любовь, рождение человека. Они настолько просты, что о них как бы смешно говорить, тем более что разговор, как правило, придает этим вещам не свойственный им пафос. К сожалению, мы пытаемся все усложнить, в том числе жизнь, смерть, любовь и рождение человека. Мы неадекватно воспринимаем эти события, нагружаем проблемами и смыслами, которые не имеют к ним отношения, и в конце концов начинаем их опасаться, боимся впустить в себя. Считаем, что они нарушат гармонию внутри нас, баланс отношений с миром, который, как мы надеемся, нам только-только удалось установить. С моим персонажем, анестезиологом по фамилии Маслов, происходит именно такая история. Он врач, работает в больнице и каждый день имеет дело с жизнь и смертью. Видимо, в какой-то момент он ставит для "простых вещей" барьер, внутреннюю блокаду. Но мы не должны винить героя. Маслов каждый день имеет дело с большим числом пациентов, не может к каждому человеку относиться... как к человеку. Он не впускает в себя боль, конфликты, сочувствие - они кажутся ему слишком сложными. И для меня было принципиально важно не делать фильм романом воспитания или, как принято в советских картинах, историей о том, как изменился герой. Обстоятельства, персонажи, характеры остаются без изменений. Просто в какой-то момент ситуация "выпрямляется". Например, герой не хочет, чтобы жена рожала второго ребенка (совсем тесно будет), и в то же время переживает, что его взрослая дочь сбежала с парнем. Но ведь как удачно вышло: дочь освободила место, потому что у ее парня есть своя квартира.
РЖ: Ваш герой берет на себя ответственность только на работе, за деньги. В быту, в обычной жизни он ее не проявляет. Главное действующее лицо так и должно себя вести?
А.П.: Я не верю в то, что называется разработкой характера или развитием персонажа. Не верю, что человек может радикально измениться. Меняется только восприятие жизни.
РЖ: Герой идет на поводу у обстоятельств, их не осмыслив. В чем изменение восприятия?
А.П.: В середине фильма, когда герой совершенно запутывается в обстоятельствах, он делает попытку остановиться и осмыслить происходящее. Но думать-то он не очень привык. "Мышца", отвечающая за переработку смысла, несколько атрофировалась. Он выполняет свою работу и не думает о ней как о миссии. Ведь не зря ему говорят: "Маслов, вредно тебе думать".
РЖ: Фильм основан на реальных событиях или история вымышленная?
А.П.: История сложилась из следующей мизансцены: я представил, как пожилой мужчина и человек помоложе сидят рядом, и мне стало интересно, что может их связывать, о чем они могут говорить, что между ними происходит? Уже потом мы сделали героя анестезиологом, а старика, которого играет Леонид Броневой, "заставили" просить об эвтаназии. Спасибо, что вы отметили детали в нашей картине, потому что я пытаюсь рассказывать истории именно с помощью предметов, деталей, нюансов. Я это называю "эффектом грибницы". Какая-то мизансцена, деталь пускают нити в самые разные части сюжета. Когда мы с Борисом Хлебниковым снимали "Коктебель", работа происходила аналогично. Сначала была придумана история несостоявшегося полета. Отец - бывший авиаконструктор, чайка, планеры - самостоятельные детали, позже превратившиеся в символическую линию. Что касается "Простых вещей", было еще одно событие, которое -формально - тоже стало основой фильма. Картину, которую якобы написал Репин и которая снималась в нашем кино, много лет назад подарил моему отцу Соломон Шустер -питерский коллекционер и кинорежиссер. Сейчас его уже нет в живых, но я помню, что у него был поразительный нюх на картины. Портрет старика он подарил моему отцу со словами "Держи, Петя, это, возможно, Репин". Она год провисела на стене, потом мы попытались ее продать, однако, как и в фильме, ее обозвали "нахалом", не атрибутировали, предложили сто рублей. Правда, для съемок мы написали "дублера", сняли копию.
РЖ: Значит, ядром фильма все-таки надо считать картину?.. Сюжет ведь складывается вокруг рождения ребенка. Эта линия подавляет остальные. На ее фоне "Не убий", "Не укради", "Не пожелай жены ближнего" - такой Декалог галопом по Европам - отходит на второй план.
А.П.: Флобер говорил: "Эмма - это я". Я тоже могу сказать, что в герое фильма очень много моего. И я, как автор, существую в диалоге со своим персонажем.
РЖ:В фильме "Коктебель" вы круто разделались с одним архетипическим персонажем - отцом и мифами, которые он транслирует, но взамен преложили другой, новый архетип - им оказался сын, мальчик. Герой "Простых вещей" абсолютно типичен, но при этом, мне кажется, не годится в архетипы, не достаточно крупный для того, чтобы им стать. Вам не кажется, что вы сыграли на понижение?
А.П.: Я очень не люблю притчи и философское кино. Я люблю людей в их индивидуальных проявлениях. И когда "Коктебель" обсуждали, как притчу, мне это не нравилось. Мне казалось, что нашу историю нельзя ставить в один ряд с картинами "Возвращение", "Отец и сын". Потому что, в отличие от Звягинцева и Сокурова, фильмы которых появились в то же время, что и "Коктебель", мы рассказывали частную историю конкретных людей и не собирались выходить на уровень обобщения.
РЖ: Однако это получилось вне зависимости от вашего желания, потому что Коктебель - место с собственной мифологией, связанной и с поэтами Серебряного века, с физиками-лириками 60-х, их детьми.
А.П.: Я относился к Коктебелю как к месту с красивым названием на берегу моря. Я никогда не был в плену коктебельских мифологем. И то, что вы говорите об "игре на понижение", не вызывает обиды, потому что, повторю, мне интересен конкретный человек.
РЖ: Конкретный человек с маленькими проблемами...
А.П.: ... Ничего себе маленькие проблемы!
РЖ: ... Машину отобрали, жена забеременела, дочь выросла.
А.П.: Да, действительно, простые вещи. Но герою они кажутся сложными. И в конце фильма он просто "забивает" на размышления, и оказывается, все можно пережить.
РЖ: Если вообще не думать...
А.П.: Ну вот, вы начинаете обобщать. Не дай бог делать выводы из этого фильма, например, о том, что эвтаназия - это плохо. Не надо выводов. Давайте жить с этим человеком, если он вам симпатичен, если антипатичен - будем с ним спорить.
РЖ: И все-таки напоминает Марка Твена: "От чего же он умер? - От того, что ушиб себе палец". Масштаб драмы неубедителен. Степень серьезности невысока. Может быть, вы, как Валерий Тодоровский со своим "Любовником", сняли фильм для мужчин?
А.П.: Ни в малейшей степени! Кроме того, я знаю немало людей, которые иначе относятся к этому герою. И я был поражен, какое количество женщин, зрительниц самого разного возраста оценили "Простые вещи".
РЖ: В фильме есть сцена, когда мальчик писает во дворе под деревцем, а девочка держит его за руку. Хичкок рассказывал, что ему очень хотелось снять такую сцену...
А.П.: Да, Хичкок всю жизнь мечтал включить такой эпизод в какой-нибудь из своих фильмов. Он считал, что такое поведение олицетворяет подлинную близость. Так что я сделал маленький омаж любимому режиссеру.
Беседовала Евгения Леонова