Когда доброму царю исполнилось пятьдесят пять лет, посмотрел он на себя в зеркало и велел позвать прорицателя. Прорицатель почтительно протянул ему гадательную книгу и благоговейно отступил на несколько шагов назад. Добрый царь сосредоточенно пошевелил своими тонкими губами, глубокомысленно нахмурил свой гладкий лоб и задумался.
А тем временем по его царству-государству разъезжали в золоченых каретах два его наипервейших помощника. Один был похож на него, как брат-близнец, отличаясь примерной лысоватостью и немногоглаголием, а другой, напротив того, был примерно курчав, оживлен и настойчиво-приветлив. Лысоватый помощник вникал в дела наиважнейшие и наипервейшие: инспектировал оружейные заводы, щелкал пальцами по пушкам и снарядам. И вообще - являл собой то стратегическое мышление, которое всегда было характерно для доброго царя, питавшего традиционную слабость к произведениям военно-промышленного комплекса.
А вот второй его наипервейший помощник - кругленький, курчавый, с глазами навыкате - инспектировал в державе доброго царя дела хотя и важные, но зато, так сказать, более хозяйственные и менее стратегические. Например, накинув на свои крепенькие плечи белый халатец, он милостиво беседовал с больными, лежащими в государственных лечебницах на своих одрах. Или, к примеру сказать, щелкал своими пальцами по крышкам новеньких парт, за которые в его присутствии боялись сесть крестьянские ребятишки. Ну а более всего, более медицины и образования, второй наипервейший помощник обожал демографию. Так ему и сказал добрый царь: "Что хошь делай, наилюбезнейший, хоть в лепешку расшибись, но только повысь мне, не мытьем, так катаньем, количество народонаселения в моей распрекрасной державе. Потому что ежели народонаселение в моей распрекрасной стране уменьшится, то кто, спрашивается, будет пулять из тех пушек и посылать врагам нашего государствия те снаряды, о производстве которых неусыпно в поте лица своего печется мой первый наипервейший помощник?"
В ответ на эти разумные речи доброго царя второй наипервейший помощник подобострастно кланялся и отправлялся в свой очередной вояж по провинциям - инспектировать прирост народонаселения.
Тем временем в некотором царстве-государстве приближался Новый год. Верноподданные граждане закупали к новогодней трапезе провизию, увязывали разноцветными ленточками подарки для своих чад и домочадцев. Игривыми огнями сияли большие искусственные ели, расставленные заботами градоначальников на площадях городов веселой и счастливой страны. И тогда добрый царь, еще раз взглянув в гадательную книгу, почтительно врученную ему прорицателем, еще раз глубокомысленно нахмурился и, хлопнув рукой по той книге, решительно сказал: "Пора!"
Пора - так это потому, что в некотором царстве-государстве веками существовал такой обычай: объявлять о смене одного доброго царя на другого аккурат в преддверии Нового года - то есть тогда, когда народ ведет себя образцово, поскольку занимается приобретением яств и подарков и, с другой стороны, пребывает в состоянии образцовой же трезвости, еще не нарушаемой новогодним весельем и обильными, туманящими разум возлияниями. Именно в таком состоянии духа граждане и способны воспринимать радостную весть о смене одного доброго государя на другого - то есть, с одной стороны, достаточно трезво и, с другой стороны, не слишком вникая в подробности. В сущности, и сам добрый царь воспринял бразды правления от старого доброго царя - доброго и седовласого - именно в такие вот веселые предновогодние дни.
Итак, добрый царь, сидя в своих покоях, принял такое судьбоносное решение и всенародно сказал: "Пора!" В том самом смысле, что пора ему удалиться от власти, чтобы целиком всего себя посвятить контролю над природными ресурсами. Потому что пушки - пушками, демография - демографией, это все временно, а вот живительная влага под названием карасин - это вечная ценность. А в некотором царстве-государстве испокон веку существовала такая традиция, чтобы удалившийся от дел добрый царь следил за тем, как живительная влага под названием карасин течет туда и сюда по трубам в разные другие царствия и государствия, наполняя доходами от ее продажи персональные сундуки доброго царя.
Итак, сказал добрый царь свое решительное "Пора!", и народ воспринял это судьбоносное слово с должным вниманием и смирением. Или, точнее сказать, со смирением, но без внимания, потому что искусственные елки на площадях весело горели своими разноцветными огнями, а лавки и лабазы манили ароматом копченых окороков, свежих калачей и хмельного зелья.
И только особливые люди - мудрецы, именуемые политологами, - сказали свое мудрое слово: что преемником доброго царя будет, несомненно, первый наипервейший помощник - тот, который инспектировал оружейные заводы, щелкал пальцами по пушкам и снарядам. И вообще - являл собою стратегическое мышление и заботу о произведениях военно-промышленного комплекса.
Однако вопреки своим расчетам особливые люди политологи отчего-то оконфузились, потому что на следующий день после того, как добрый царь сказал свое судьбоносное "Пора!", царские глашатаи, явившись на площадях, прямо под елками, разогнули свои грамоты и зачитали царский указ, из которого явствовало, что власть, согласно воле государя, переходит из его рук в руки второго наипервейшего помощника, известного своими заботами о медицине и образовании и чрезвычайно поспособствовавшего развитию демографии.
Народ, добрый и законопослушный, не обратил на смену власти почти никакого внимания, потому что и копченые окорока, и свежие калачи, и хмельное зелье было ему гарантировано при любом царе, и только особливые мудрецы политологи сначала было опечалились, обманувшись в своих прогнозах. Сначала опечалились - но зато потом воспрянули духом и дали такое толкование царскому указу.
"Снаряды и пушки, - сказали они, - это, конечно, хорошо, но все-таки оно несколько устарело и не совсем соответствует духу времени. Потому как в Писании сказано, что в последние времена нашему доброму народу надобно перековать мечи на орала и сосредоточиться на улучшении демографических показателей. А в этом деле второй наипервейший помощник показал себя решительным молодцом и, в бытность свою всего лишь помощником, заявил о себе как о социально ориентированном кандидате, успешно выполняющем главнейший наш нацпроект - демографический".
А потом в красные палаты доброго царя явились его советники, думные дьяки и бояре. Стали они согласно кивать своими головами, трясти своими бородами и выражать свое полное и единодушное согласие с мудрым решением доброго царя. Один из них, круглолицый и румяный, в чистых сединах, обратил внимание собравшихся на то, что в свое время, давным-давно, достойный преемник сидел с нынешним пятидесятипятилетним царем за одной партой и с младых ногтей показал себя самым рьяным его защитником и блистательным юристом. "Маленький Дима, - сказал он, - еще будучи нежным отроком, в летах самых юных, заявил о том, что хочет стать юристом - потому что все хочет знать". "Да-да, - подтвердил его слова думный дьяк от юриспруденции, черный человек с испитым лицом, - молодой преемник - он человек широкий, демократический". "Верно, - вставил свое слово третий, - он человек широких, либеральных взглядов, не замыкается в скорлупе отечественной религии, а очень даже милостиво беседует с господами иудеями и ихние священные фолианты со всем его вниманием читает".
Одобрение думных дьяков и бояр было получено, и в царских палатах услужающие уже начали готовить торжественный пир в честь инаугурации, начали расстилать скатерти самобраные, завозить вина заморские...
Однако же сидит добрый царь в своей палате и по-прежнему продолжает смотреть в свою гадательную книгу, врученную ему прорицателем. Читает он ее, читает, думает. Думает, что, казалось бы, все сходится. И фамилия у его преемника хорошая, государственная, и с демографией, благодаря его инспекционным поездкам, в царствии-государствии стало совсем хорошо. И указ уже у новогодних елок зачитан, и столы обильные уже накрыты, от яств и напитков заморских ломятся... А вот однако же...
"Однако же, - думает царь, - я сам себе верховный господин и своему слову хозяин: захотел его дать - дал, а захочу взять его обратно - так и возьму, и никто надо мной не властен. Да и, с другой стороны, оно у нас такое, это наше царствие-государствие: испокон веку правит в нем святая троица - золотой петушок, сидящий на башне, рак, всегда готовый свистнуть, да, наконец, щука, по велению которой все у нас и происходит. А посему пусть же так оно и будет, как издревле заведено в нашем государствии, - и по щучьему велению, и по моему хотению".
Сказал царь да в ладоши хлопнул, призвал писца - записывать его новую волю, новый указ.
А тем временем в его палатах каменных кремлевских шли последние приготовления к пиру на весь мир, а законопослушный народ продолжал толкаться у лавок и лабазов, закупая последние окорока, калачи да зелено вино.