Сегодня Милтону Фридмену (Milton Friedman) 93 года. В 1976 г. он стал лауреатом Нобелевской премии по экономике. Его монетаристские идеи и теории о необходимости полной свободы рынка за последние несколько десятилетий оказали большое влияние на целый ряд выдающихся политических деятелей - от Маргарет Тэтчер до Рональда Рейгана. В конце ноября редактор National Political Quarterly Нэйтан Гарделс (Nathan Gardels) побеседовал с экономистом в его квартире в Сан-Франциско; дом расположен на вершине холма и из окон Фридмена открывается великолепный вид на залив и знаменитый мост "Золотые ворота".
NPQ: За вашу долгую жизнь вы многое повидали, размышляли над важнейшими проблемами. Что вас волнует сегодня?
Милтон Фридмен: Главный вопрос заключается в том, удастся ли Соединенным Штатам попытка преобразования Ближнего Востока. Я далеко не уверен в том, что военная сила - подходящий способ для этого. Нам не следовало вторгаться в Ирак. Но мы это сделали. Таким образом, в данный момент самая насущная проблема - довести дело до удовлетворительного результата.
Несомненно, престиж Америки в мире, во многом связанный с привлекательностью и распространением наших либеральных ценностей, серьезно подорван в результате иракских событий. Однако, если в конце концов в Ираке будет создано национальное правительство, не угрожающее никому, это окажет позитивное влияние на ближневосточную ситуацию в целом. В этом случае конечным результатом станет рост престижа Соединенных Штатов. Но пока этого не происходит. До сих пор воздействие иракских событий было чисто негативным.
NPQ:В так называемой старой Европе - Франции, Германии, Италии - наблюдается экономическая стагнация и высокий уровень безработицы. В Германии - одном из последних бастионов сложившейся в годы "холодной войны" кейнсианской модели "государства всеобщего благосостояния" - сегодня канцлером стала консерватор Ангела Меркель.
Что нужно сделать, чтобы вновь "поставить на рельсы" Германию, да и всю "старую Европу"?
М.Ф.: Им всем необходимо взять за образец политику Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана - одним словом, либерализовать рынок.
Проблема Германии отчасти связана с тем, что, переходя на евро, она неправильно выбрала обменный курс - немецкая марка была переоценена. В результате в еврозоне сложилась ситуация, при которой в Ирландии мы наблюдаем инфляцию и быстрый экономический рост, а в Германии и Франции - застой и трудности с адаптацией к новым условиям.
Евро станет не панацеей, а источником серьезных проблем. У этой системы нет прецедентов. Насколько мне известно, в истории не было валютного союза, состоящего из независимых государств, с введенной в "приказном порядке" единой денежной единицей. Такие союзы привязывались к золоту, серебру, но не к единой денежной единице (подверженной инфляции), введенной политически независимыми субъектами.
В данный момент Германия, конечно, не может выйти из зоны евро. Поэтому необходимо придать ее экономике большую гибкость - упразднить ограничения цен, зарплат, занятости: одним словом, отказаться от государственного регулирования, из-за которого 10% трудоспособного населения страны не имеет работы. Из-за того, что Германия является членом еврозоны, эта задача становится куда более насущной.
Подобные меры позволят высвободить потенциал германской экономики. В конце концов, Германия обладает весьма квалифицированной и эффективной рабочей силой. Она производит высококачественную продукцию, которую ценят во всем мире. У нее есть все возможности для роста производства. Надо только дать немецким предпринимателям возможность действовать. Надо позволить им зарабатывать деньги, нанимать на работу и увольнять людей по своему усмотрению - словом, вести себя, как положено предпринимателям.
Вместо этого из-за проводившейся ранее экономической политики немецкие предприниматели сворачивают деятельность в собственной стране. Они вкладывают капиталы за рубежом, потому что на родине нет той открытости, динамики и возможностей, которые открываются перед ними в других странах.
NPQ: Британский премьер-министр Тони Блэр утверждает, что существует "третий путь" - к примеру, гибкий рынок труда, но без той свободы в отношении приема на работу и увольнения сотрудников, что характерна для Америки. По его мнению, это больше соответствует "европейской модели общества", в рамках которой большое внимание уделяется социальной справедливости. Существует ли такая "золотая середина" или "третьего не дано"?
М.Ф.: Думаю, "третьего пути" не существует. Впрочем, утверждение о том, что конкурентный рынок еще не все общество, вполне справедливо. Многое зависит от особенностей страны и ее населения - от того, как они организуют функционирование нерыночных элементов общества.
NPQ: Возможно, образцом для подражания должна служить "скандинавская модель"? В этих странах высокое налогообложение сочетается с высокой занятостью. Кроме того, их рынок труда регламентирован куда меньше, чем в Германии, Италии и Франции.
М.Ф.: Хотя сегодня из-за притока иммигрантов ситуация несколько изменилась, скандинавские государства - это страны с небольшим, этнически однородным населением. Это позволяет им успешно осуществлять многое из того, что другим "не сошло бы с рук". То, что хорошо для Швеции, не "сработало" бы в Германии, Италии и Франции. Если речь идет о небольшом государстве, многое можно делать на основе "общественного согласия". Когда речь идет об однородном населении, люди готовы платить высокие налоги ради "общего блага". Но в стране с более многочисленным и разнородным населением определить эти "общие цели" гораздо труднее.
Громадное достоинство свободного рынка заключается в том, что он обеспечивает экономическое сотрудничество даже между людьми, ненавидящими друг друга, или имеющими совершенно различные религиозные убеждения и этническое происхождение. Государственным вмешательством этого не достигнешь. Политика только углубляет и усугубляет различия.
NPQ: Уровень инфляции в Америке и по всему миру сегодня крайне низок, даже несмотря на взрывной рост нефтяных цен. С чем это связано?
М.Ф.: Инфляция - следствие монетарной политики. Ее раскручивает или останавливает Центральный банк. В истории не было периода, подобного последним 15 годам, когда уровень цен менялся незначительно. И эта ситуация сохранится, невзирая на любые другие события, пока Федеральная резервная система США будет придерживаться жесткой монетарной политики и контролировать денежную массу.
То же самое относится и к Европе. ЕЦБ (Европейский центральный банк) сдерживает рост денежной массы. Поэтому цены остаются стабильными. Однако в Европе продолжать такую политику будет гораздо труднее, чем в США. Главная проблема связана с требованиями увеличить эмиссию и расходы, чтобы снизить безработицу.
По сути, любые действия ЕЦБ зависят от того, поддержат ли их Германия, Италия и Франция. Причем главная проблема, возможно, связана с Италией. Она больше всех выиграла от введения евро, поскольку теперь процентные ставки привязаны к евро, а не к итальянской национальной валюте. В результате они находятся на относительно низком уровне, несмотря на большой государственный долг Италии. Раньше Рим снижал долговое бремя за счет инфляции. Достоинство евро заключается в том, что теперь Италия не может раскрутить инфляцию в одиночку. Жесткая монетарная политика ЕЦБ не позволит этого допустить.
В этом смысле введение евро - благо для Европы. Однако на практике эта валюта сможет играть позитивную роль, только если в остальном экономическая политика отличается гибкостью. Проблема здесь вот в чем: в мире, где царят плавающие курсы валют (как это было в Италии до введения евро), страна, столкнувшаяся с экономическим кризисом, вынуждающим ее снижать уровень зарплат, не может сделать этого в рамках современной системы государственного контроля и регулирования. Такой шаг куда проще осуществить, изменив обменный курс национальной валюты, ведь в этом случае менять приходится только одну цену (самих денег), а не множество. Однако у стран еврозоны такой возможности больше нет. Единственный альтернативный путь, позволяющий государству адаптироваться к последствиям экономического шока, - гибкость внутренних цен. При необходимости оно не должно препятствовать снижению зарплат. И еще при необходимости оно не должно препятствовать росту внутренних процентных ставок.
NPQ: Главными держателями облигаций министерства финансов США являются Китай, Япония и Южная Корея. Представляет ли большой внешний дефицит платежного баланса США проблему для американской и мировой экономики?
М.Ф.: Я так не считаю. Вполне возможно, все это - "статистический мираж". Если посмотреть на общий баланс, получается, что США в долгу как в шелку. Если же посмотреть на баланс поступлений - доходы от капиталовложений в США, уходящие за рубеж, - то их сумма абсолютно эквивалентна доходам, которые мы получаем из-за рубежа. То есть активы, которыми американцы владеют в других странах, отличаются большей доходностью, чем активы, принадлежащие иностранцам в нашей стране. И это вполне понятно, поскольку инвесторов и страны, обладающие свободными капиталами, привлекает в США тот факт, что здесь их вложения, по сути, застрахованы от опасностей, связанных с политической нестабильностью. Никто не боится, что их капиталы, размещенные в США, могут быть экспроприированы или конфискованы иным способом. В обмен на такие "гарантии безопасности" международные инвесторы готовы согласиться и на меньшую доходность. Что же касается американских инвестиций за границей, то они носят более рискованный характер, а потому и процент прибыли с них выше.
Этим и объясняется практическое равновесие в данной сфере. Далеко не факт, что наша задолженность реально существует. Похоже, беспокойство в связи с дефицитом нашего платежного баланса необоснованно. Меня ничуть не беспокоит, что Китай или Япония держат столько наших долговых обязательств. В какой-то степени с их стороны это неразумно, потому что в других странах они могли бы получить от своих капиталов большую отдачу. Но это уже их дело.
NPQ: Может быть, привязав свою валюту к доллару, Китай и Япония фактически создали "Бреттон-Вудс 2" - т.е. новый стабильный валютный режим, охватывающий большинство крупнейших торговых держав мира?
М.Ф.: На данный момент это в какой-то степени верно. Однако с их стороны не наблюдается последовательной приверженности этому курсу. Китайская валюта начала дорожать, а курс японской иены постоянно меняется.
Китайская промышленность весьма тесно связана с другими странами Восточной Азии. Китайцы очень многое закупают в Японии, Корее и других государствах. В результате общий объем товарооборота существенно превышает чистый китайский экспорт. Для финансирования всех этих закупок Китаю нужны значительные резервы.
NPQ: А вас не беспокоит большой дефицит американского бюджета?
М.Ф.: Нисколько. Меня беспокоит рост расходов, который привел к этой ситуации. Если правительство США тратит до 40% национального дохода - за счет заимствований и налогов, - то эти средства не могут потратить частные лица. Дефицит - метод косвенного налогообложения. Конечно, политики предпочитают брать займы, а не увеличивать налоги, потому что в этом случае последствия придется "расхлебывать" не им, а кому-то из их преемников. В настоящее время большой дефицит, пожалуй, играет даже позитивную роль, поскольку он сдерживает дальнейший рост расходов. В этом смысле его можно считать позитивным явлением. Однако в том, что он порожден ростом расходов, ничего хорошего нет.
NPQ: В Китае с 1979 года наблюдается мощнейший экономический рост, связанный с "рыночно-ленинской" моделью, или "авторитарно-рыночной системой", характерной для правительства Пиночета в Чили, которое вы консультировали. Способна такая модель просуществовать долго?
М.Ф.: Нет. В Китае произойдет то же, что произошло в Чили. Политическая свобода рано или поздно вырвется из плена. События на площади Тяньаньмэнь были лишь первой ласточкой. Впереди Китай ждет еще много "площадей Тяньаньмэнь". Он не может одновременно развивать частное предпринимательство и сохранять авторитарное политическое устройство. Эти две тенденции неизбежно придут в столкновение. Рано или поздно дело закончится победой одной из них.
Если в Китае не произойдет политической либерализации, его экономический рост прекратится - и еще в тот момент, пока уровень экономического развития страны остается крайне низким.
Впрочем, картина не выглядит абсолютно мрачной. Уровень личной свободы в Китае резко повысился, и это будет порождать все новые конфликты между гражданами и государством. Выросло новое, образованное поколение, повидавшее мир. Так что авторитарный характер политического устройства несколько смягчается.
Показательна в этом смысле ситуация с Гонконгом. Если Пекин выполнит условия соглашения по Гонконгу и позволит ему развиваться своим путем, то по этому пути рано или поздно пойдет сам Китай. Если же события будут развиваться по-иному, это будет очень тревожный знак. Но я склонен к оптимизму.
NPQ: Какое влияние оказывает интернет на либерализацию и рынки?
М.Ф.: Огромное. Посмотрите, что происходит в Китае. Люди общаются друг с другом через интернет, и государство, несмотря на все усилия, не в состоянии контролировать этот процесс.
Кроме того, интернет приближает нас к "идеальной информации" о рынках. Люди и корпорации могут заниматься куплей-продажей, невзирая на национальные границы и юрисдикцию, там, где они найдут наилучшее соответствие между спросом и предложением. Зачем мне покупать что-то у нас в стране, если тот же товар я могу приобрести прямо у японской, английской и бразильской компании, сэкономив на НДС? Интернет - самое эффективное орудие глобализации.
NPQ: То есть вы считаете, что триумфальное шествие свободы и рыночной экономики в XX1 веке продолжится, а Китай или другие страны не смогут его сдержать?
М.Ф.:: Да. Мир в целом уже в той или иной степени принял свободу. Социализм в его традиционном смысле означал, что средства производства находятся в собственности и управлении государства. За исключением Северной Кореи и, может быть, еще пары стран, никто в мире сегодня не поддерживает социализм в этом варианте. Он безвозвратно ушел в прошлое. Падение Берлинской стены сделало для распространения свободы больше, чем все книги, написанные мною, Фридрихом Хайеком (Friedrich Hayek) и другими учеными.
Сегодня социализм означает лишь то, что государство изымает часть дохода у имущих и передает ее неимущим. Речь идет о перераспределении доходов, а не о собственности. В таком виде он еще распространен.
NPQ: Не может ли государство вернуть себе руководящую роль из-за новых реалий: географических, демографических, экологических, а также сочетания неравенства с демократизацией?
М.Ф.: Население богатых стран стареет. По мере усиления роли индивида и ослабления семейных связей государство могут вновь "призвать" для решения проблем здравоохранения и пенсионного обеспечения. Кроме того, сегодня, когда научное сообщество в целом признает факт изменения климата, неизбежно должны усилиться требования о расширении государственного регулирования в сфере экологии. Наконец, распространение свободных рынков по всему миру порождает и рост неравенства. Поэтому при одновременном расширении демократии менее зажиточное большинство потребует изъятия части доходов у богачей для обеспечения социальной справедливости.
Конечно, государство еще может "вернуться". Единственная причина, по которой у свободного рынка вообще есть шанс, заключается в том, что он представляет наиболее эффективную форму организации экономики. Когда вы выступаете за свободу рынка, вы, по сути, идете против течения. Если происходит какой-то сбой, естественным побуждением человека является потребовать "принять какой-нибудь закон или что-то сделать".
Аргументы в пользу свободного рынка носят сложный и высоконаучный характер и зависят от способности продемонстрировать его вторичные эффекты. Я уверен, что рынок в конце концов победит из-за своей эффективности. Но проблемы, которые вы затронули, несомненно, существуют. И столь же несомненно, очень многие будут требовать, чтобы они решались руками государства.
В конце Второй мировой войны государственные расходы в США составляли 15-20% национального дохода. Затем они резко увеличились, достигнув к 1980 году 40% - в основном за счет реализации различных программ вроде системы Medicare, экологического регулирования и социального обеспечения. С 1980 по 2005 год их доля осталась на том же уровне. Мы не сумели полностью или частично побороть эту тенденцию. Мы смогли лишь приостановить рост расходов. Боюсь, что эти данные подтверждают вашу гипотезу.
Что же касается "старения" населения, то не вижу причин, по которым страна с большой долей пожилых не может процветать, если за период трудовой деятельности работники сами обеспечат себе средства на старость. Единственная причина кризиса системы соцобеспечения в США и пенсионных систем в Европе и Японии связана с тем, что схема, построенная по принципу финансовой пирамиды, не может существовать вечно. Мы собираем деньги с молодых, чтобы платить пенсии пожилым, и рассчитывали проделывать то же самое с будущими поколениями. Система действовала отлично, пока молодежи было больше, чем стариков. Но когда количественное соотношение между поколениями меняется, такой схеме приходит конец. Мы оказались бы в гораздо лучшем положении, если бы люди имели возможность самостоятельно копить деньги на старость.
Почему "старение" населения не создает трудностей для частных страховых компаний? У них что - иммунитет от воздействия демографических факторов? Нет, дело в другом: они действуют по накопительной схеме, а не по принципу, когда одни платят за других.
NPQ: Даже в стране с такими мощными традициями рыночной свободы, как США, президент Буш, находясь на пике популярности, не сумел убедить общество в необходимости приватизации системы социального обеспечения.
М.Ф.: Несомненно, проблемы, связанные со старением населения станут наглядным экспериментом: что окажется сильнее, эффективность рынка или политические требования о государственном вмешательстве.
Что же касается вопроса о том, не приведет ли неравенство в сочетании с демократией к "лоббированию" государственного контроля менее зажиточным большинством, то я не уверен, что это произойдет. Главное не в том, насколько велико в обществе неравенство, а в том, сколько у человека "из низов" возможностей пробиться на самый верх социальной пирамиды. Если такая динамика достаточно развита, люди признают эффективность рынка. Когда перед вами открываются возможности, отношение к проблеме неравенства становится более терпимым. Именно на этом держится общественная система США.
Сегодняшняя проблема Америки - начальное и среднее образование. Неравенство в нашем обществе усилилось до такой степени из-за того, что четверть американских детей не заканчивает среднюю школу! В современном мире, где требуется квалифицированная рабочая сила, такие люди обречены остаться "в низах". На мой взгляд, ответственность за это несет американская система школьного образования, где монополистом является государство.
NPQ: Нынешняя глобализация несет с собой беспрецедентную в истории экономическую свободу?
М.Ф.: О, нет. В XIX веке свободы торговли была куда больше. Нынешняя глобализация сильно уступает по масштабам тогдашней.
Пойдем ли мы "вперед в прошлое" - к свободе, существовавшей в XIX веке? Не знаю. Мир стал свободнее благодаря крушению СССР и переменам в Китае. Именно эти события были главными движущими силами либерализации в нашу эпоху. Независимые государства, возникшие в результате распада СССР, в целом проводят более либеральную экономическую политику. В большинстве из этих государств возникла более свободная политическая система и существует меньше ограничений в торговле.
Скорее всего, эта "рыночная база" будет распространяться: их примеру последуют другие, менее свободные государства. Сегодня уже всем и каждому понятно, что путь к успеху для слаборазвитых стран связан с рынком и глобализацией.
NPQ: В конечном итоге ваши идеи восторжествовали над марксизмом и кейнсианством. Что же, экономическая мысль завершила свое развитие? Можно ли считать тезис о том, что рынок - наилучший путь организации общества, истиной в последней инстанции? Одним словом, пользуясь выражением Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama), наступил "конец истории"?
М.Ф.: Нет, конечно. "Свободный рынок" - понятие чрезвычайно общее. В будущем неизбежно возникнет масса новых проблем. Свободный рынок действует эффективнее всего, когда обмены между двумя индивидами затрагивают только их самих. Но такое происходит далеко не всегда. На самом деле в большинстве случаев сделка между вами и мной обязательно затрагивает какую-нибудь третью сторону. В этом корень всех проблем государства. В этом источник всех проблем с загрязнением окружающей среды, проблемы неравенства. Как раз этими вопросами занимаются некоторые талантливые экономисты - например, Гэри Беккер (Gary Becker) и Боб Лукас (Bob Lucas). Так что сама жизнь позаботится о том, чтобы "конец истории" не наступил никогда.
Перевел М.Коробочкин
Источник: National Political Quarterly Free Markets and the End of History
Оригинал статьи -
http://www.digitalnpq.org/archive/2006_winter/friedman.html