Рузвельтовский столетний юбилей пришелся на 1982-й - последний год брежневского застоя. По уму уместно бы откликнуться "Тезисами ЦК КПСС к столетию тов. Ф.Д.Рузвельта". Да не хватило широты взгляда, разросшаяся склера пожрала всю роговицу.
По примеру "Наших", вернувших ветеранам новогоднюю елку 1941-го, хотелось бы и тут исправиться, хотя бы спустя четверть века.
1. Дума о Рузвельте безъязыкая
Прикосновение к феномену Рузвельта оставляет занозы тайны, мощи, обаяния - алхимического набора подлинности. Даром что он чужой для русско-советского мироощущения. Потому все личное прилично разом отставить.
Рузвельт угодил в стык двух эпох, таких непредставимо громадных, что в обыденном языке им нет имен. Тут любые "измы" мельчат, тем паче всякий иностранный термин в России рискует разделить участь невинного глагола sortir. Капитализм, коммунизм, консерватизм и т.п. русская свинья вываляла, не удосужившись съесть. Либерал, за которого отдельное спасибо Щедрину, добит ленинской присловицей "с упоением либерального кретина"...
Семнадцать лет назад (1) мне не удалось толком выразить величие того, что совершено этим человеком. Выговаривалось это на "птичьем языке", который, увы, не стал достоянием прочих биологических сообществ.
Но иного выбора, чем околофилософский дискурс, по-прежнему нет. В жизненном опыте нормального человека релятивистские эффекты не присутствуют, потому и говорить о них приходится не на бытовом языке, а на новоязе теории относительности. Горе не от избытка ума - от недостатка речи.
Речь ниже пойдет, собственно, не столько о Рузвельте, сколько о собственности.
2. Бытие, сущность и понятие истории
Социальная история, на две трети еще предстоящая, делится, как помнят все младогегельянцы, на эпохи овладения-присвоения человеком собственного бытия, затем сущности и, наконец, понятия. Сущность же человека (как вспомнят теперь уже младомарксисты) заключена в совокупности всех социальных отношений - в форме общения. Аналогично присвоение бытия тогда означает овладение всеми формами производства, присвоение понятия - овладение формами сознания.
На заре эпохи #1 первородный человек, изгнанный из рая, обнаруживает себя в качестве частного производителя, ведущего местечково-натуральное хозяйство и отчужденного от прочих сынов и дочерей Адамовых, от сферы совокупных ценностей и смыслов. Пытаясь преодолеть свою частность, он на протяжении эпохи создает всеобщую, универсальную форму самопроизводства - капитал.
Капитал устойчив только в процессе экспансии в некапитализированную периферию. Налетая друг на друга, частные капиталы сплетаются в ткань мирового финансового рынка, подверженную судорогам и спазмам. Великая депрессия была одним из сильнейших.
Маркс еще в заметке 1847 года доходчиво объяснил пролетариям "тайну капиталистической эксплуатации". Всю жизнь он продолжал писать том за томом о капитале не потому, что был параноиком. Подобно авиаконструктору, изучающему газодинамику, он стремился постичь закономерности движения рынка капиталов, чтобы научиться - уже за рамками завершаемой эпохи #1 - управлять капитализацией производительных сил.
3. Галактика Нового курса
Время Рузвельта - начало истории #2, эпохи овладения социальным человеком своей формой общения, то есть совокупностью отношений собственности. Содержание этой эпохи - движение от случайно-частных форм общения к всеобщей, общественной идентичности. Но до такой всеобщности сегодня дальше, чем до звезд. Покуда мы в первобытном лесу: отдельные собиратели себя и охотники за сущностью кустарно вяжут предпринимательские цепочки добавленной стоимости из разрозненных связей с ближайшими собственниками недостающих ресурсов.
Причину великого экономического краха Рузвельт осмысливал и описывал в понятиях, марксистское происхождение которых очевидно. Совокупная производственная мощь нации росла, а ее потребительские возможности ограничивались тупым эгоизмом монополий. Страна погрузилась в хаос, в сравнении с которым меркнет 11 сентября. Противоречие между всеобщим характером производительных сил и частностями присвоения торпедировало машину американского чуда изнутри.
То, что совершил Рузвельт и его команда, не было и не могло быть ремонтом, восстановлением. Состоялось воссоздание на новой основе, органичное возобновление национальной жизни, ее духа и тела. Едва ли, впрочем, ими двигало намерение сотворить прецедент социального конструирования на все времена.
4. Рузвельтовская экспроприация экспроприаторов
Конечно, Рузвельт отдавал себе отчет: материалом его конструкторского творчества была ткань отношений собственности. Здесь он открыто выступал как наследник концепции Томаса Джефферсона. Он указывал, что право собственности в современном его виде оформлялось исторически, поэтапно, само его возникновение и дальнейшее становление проходило под фундаментальным влиянием государства. Уже в силу этого государство обязано систематически снижать трансакционные издержки самодвижения частной собственности. Корневая причина этих издержек, по Рузвельту-Джефферсону, в монополизации частной собственности олигархией и ее отчуждении от большинства трудящихся.
Впрочем, люди стремятся не столько состоять в отношениях собственности, сколько свободно пользоваться ее плодами для самореализации. Рузвельт вслед за Джефферсоном ставил права людей на жизнь, свободу и стремление к счастью выше прав свободного распоряжения собственностью.
Двадцатипятилетний Маркс, разбирая фундаментальные основы французской конституции 1773 года, сказал, как выстрелил: " Человек не был освобожден этой конституцией от собственности, - он получил свободу собственности. Он не был освобожден от эгоизма промысла, - он получил свободу промысла". Спустя девяносто лет свобода промысла обратила американский капитализм в руины. На его месте Рузвельт возвел фундамент нового постиндустриального общества.
"Новый курс" стал первым образцом подлинной "экспроприации экспроприаторов", ради обоснования которой и писался "Капитал". Новое государство Рузвельта монополизировало функцию регулирования капитализации активов страны:
"Конечно, красногвардейцы не врываются в небоскребы на 5-й авеню. Но происходит нечто по существу более драматичное: финансовая элита руками государства медленно, но верно монополизирует и централизует - слой за слоем - высшие формы экономической деятельности. Правда, здесь сделаны только начальные шаги. Капитал - это не вещь, а отношение, самовоспроизводящаяся стоимость. Частичное ограничение возможностей вкладывать и использовать капитал равно его частичному уничтожению: свеча остается в руках собственника, но пламя ему уже не принадлежит. Это есть самая настоящая, по Марксу, экспроприация капиталистов. Только субъект такой экспроприации иной: вместо диктатуры пролетариата - власть финансовой элиты" (автоцитата из "Новых вех" семнадцатилетней давности).
5. Маркс и Рузвельт против вульгарного экономизма
Рузвельт с ироническим презрением относился к тем, кого называл "профессиональными экономистами", к их учениям, абсолютизировавшим неотвратимую объективность социальных законов. Ему гораздо ближе была известная позиция Маркса: "История - не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека". Человеку на то и даны воля, вера и разум, чтобы познавать механизмы самоотчуждения, производящие на свет фантомы "невидимых рук", и последовательно снимать их, овладевая институциональной энергетикой.
О том же писал идеолог пострузвельтовского менеджмента Друкер в 1955 году:
"Успех в бизнесе, по мнению экономистов, сводился к быстрой адаптации к внешним событиям в экономике, формирующейся под воздействием безличных, объективных сил, которые предприниматель не в состоянии контролировать... Но искусство управления... подразумевает ответственность за попытки сформировать определенную экономическую среду, за планирование, инициирование и проведение необходимых изменений в этой экономической среде, за стремление избавиться от ограничений, налагаемых на свободу действий предпринимателя различными экономическими обстоятельствами... Особая задача менеджмента и заключается как раз в том, чтобы сделать желаемое сначала возможным, а затем и реальным. Менеджер не является простым порождением экономики; менеджер сам субъект и творец".
6. Типология кротов метастории
Новый постиндустриальный свет не сошелся клином на Северной Америке 30-х.
Прорыв метаисторических сил сквозь дряхлую оболочку истории #1 свершался многократно и не одномоментно. Эпицентр его пришелся на период между двумя мировыми войнами. Русская революция прорубает ворота в будущее, рузвельтовская реформа мостит туда первый хайвей. Но эти и прочие действующие лица и исполнители драмы по-настоящему познаваемы лишь в сравнении.
Можно предложить для этого две параллельных грубых типологии: по принципу "кто?" (типу социального субъекта) и по признаку "во имя чего?" (характеру его социального идеала).
Мыслимы три типа постиндустриальных субъектов. Во-первых, автономно действующие личности и неформальные предпринимательские команды. Во-вторых, различные корпорации-сословия. В-третьих, структуры, изоморфные целостному обществу, - этносы, полисы, коммуны, вплоть до целых наций. Для второго и третьего случаев больше всего подходят термины "корпоратизм" и "коммунитаризм" (из пятитомной "Энциклопедии демократии" под редакцией Липсета). К первому случаю подошел бы термин "индивидуализм", не будь он нагружен другими смыслами.
Если пойти по параллельной линии социальных идеалов, перечисленной тройке соответствует триада "свобода - справедливость - братство". Тогда первая из идеологий постиндустриального обобществления - это либерализм. С именованием двух других идеологий дело обстоит куда хуже. Вторую логично было бы назвать "эквитизм", третью - "фратернитизм", но, увы, покуда они остаются безымянными.
В эмпирической политике, как всегда, налицо мешанина из разных принципов. Либерализму из идеологической тройки традиционно противопоставляются коммунизм и корпоратизм из субъектной. Причем в силу того, что "классификация" исходит от пристрастных идеологов либерального направления, остальные два заранее нагружаются негативными подтекстами.
7. Индивидуализм и коммунизм: союзники в борьбе с корпоратизмом
На первый взгляд Рузвельт - безусловный индивидуалист, а его Новый курс - воплощение идеи либерализма. Однако ему присуща отчетливая личностная раздвоенность. По мере развития реформ он все больше поворачивается в сторону "большинства забытых американцев", отчужденных от собственности, чей единственный капитал - рабочая сила, оказавшаяся не у дел. В 40-е годы он разрабатывает второй Билль о правах, который, поверх классического набора либеральных свобод, должен был гарантировать американцам право на труд, достойное существование, оплачиваемый отдых, жилище и медицинское обслуживание. Знакомо? Многочисленные обвинения Рузвельта в коммунизме, как видно, не случайны.
Внутренний конфликт Рузвельт дважды воспроизвел вовне в своей политике союзов. В рамках Нового курса он создал альянс сторонников свободы индивидуального предпринимательства и братства "забытых людей" против сословия корпоративной олигархии. Во Второй мировой пошел на коалицию с коммунистами против фашистов.
8. Партия рузвельтовского типа
Постоянно Рузвельт говорил о том, что сила, которая строит новое общество, должна иметь максимально широкую платформу. Это должна быть партия большинства, а лучше - партия всего населения, нерушимого блока либералов и "забытых". Подлинные правители обязаны уметь консолидировать все общества на внепартийной основе. Хотя он и отталкивался от демократической партии, но ее электорат небывало расширил. Ему удалось собрать под своими знаменами весьма широкую коалицию малого и среднего бизнеса, образованного класса, рабочих, фермеров, негритянского населения.
Осмысляя себя как лидера государства, он говорил о нем как о политически нейтральной, внеклассовой силе, назначение которой - в аккумуляции и выражении национального интереса. В целом Рузвельт действовал как вождь классической "партии нового типа". Ощущение дежавю крепнет, если напомнить, что в своей демократической партии он абсолютно не терпел никаких расколов и уклонов, яростно боролся с фракционностью.
На хрестоматийных фото "Тройки" Тегеранской и Ялтинской конференций Рузвельт сидит между Сталиным и Черчиллем. Когда он ушел из жизни, на этом месте оказался Фултон, затем - железный занавес.
Никто не умаляет заслуг Черчилля, что и говорить, великого государственного деятеля. Но по самому характеру своей деятельности он был из иной эпохи, и в этом качестве куда ближе к Хаммурапи, чем к любому из двоих союзников, столь непохожих с виду.
9. Величайший эволюционер эпохи
Увы, Маркс не зря предупреждал, что прыжок из царства производственной необходимости в новую эпоху возможен только там, где формы производства обрели всеобщность, капитал достиг классической завершенности форм. Там, где коммунистические и корпоратистские хунты рвали слабые звенья капиталистической цепи, этих условий не было и в помине. И за двадцать лет до Нового курса гениальный реформатор по ту сторону океана, озирая в тоске революционную пустыню, проговорился про "патриархальщину, полудикость и самую настоящую дикость".
Зря?
Но даже десять Рузвельтов не сломили бы наглого самодовольства олигархии, не будь этого плацдарма социальной заразы за океаном, демонической угрозы всепроникающего Коминтерна, гула туземных пятилеток, дерзких звезд на самолете Чкалова.
И все же совершенное (и завершенное) Рузвельтом - всемирное чудо.
Несчастья сыпались на него как из рога изобилия, противники размножались подобно дрозофилам, препятствия вырастали на ровном месте как грибы. Великая нация была по-детски реакционна и откровенно туповата, туга на ухо, апатична, подвержена климактерическим припадкам. Он действовал смело, решительно, подвергал себя и свою политику отчаянному риску. При этом он был принципиальным противником революционных рывков и скачков, виртуозно опирался в продвижении реформ на реальные интересы и живые силы. Он вытащил талантливый народ из депрессии, создал вместе с ним первую в мире страну собственников.
Blade runner, герой, бегущий по лезвию. Точнее, он не бежал - катился на одном колесе инвалидной коляски. Чуть не докатился до победы и укатил в вечность...
Примечания:
1. См. "Новые вехи" в журнале "Знамя" #1 за 1990 г., книгу "Второе пришествие". - М., 1991. Тексты доступны в сети по ссылке http://www.yk1.ru/publications/.