Урегулирование конфликтов вокруг непризнанных государств на постсоветском пространстве все больше попадает в фокус международного внимания. Едва ли не на первом месте в повестке дня в отношении Черноморско-кавказского региона стоит грузино-абхазский конфликт. Что бы ни говорили представители официального Тбилиси о необходимости интернационализации его урегулирования, это и так уже стало реальностью.
27-28 июня 2007 года в Бонне прошла встреча так называемой "Группы друзей Генерального секретаря ООН по Грузии", в которой принимали участие и представители Абхазии. Эта группа с несколько экзотическим названием была учреждена в 1994 году в составе представителей Франции, Германии, России, Великобритании и США. Группа была создана для содействия переговорному процессу между грузинской и абхазской сторонами. Июньское заседание Группы прошло под председательством заместителя Пан Ги Муна по миротворческим операциям Жана-Мари Гиенно. А в понедельник 23 июля 2007 года состоялось заседание Совета Безопасности ООН. В ходе заседания Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун выступил с докладом о ситуации в зоне грузино-абхазского конфликта. Это уже не первое обращение Генсека ООН к грузино-абхазской проблематике. В январе 2007 года Пан Ги Мун выступал с докладом о ситуации в Гальском районе Абхазии; в апреле 2007 года он снова обращался к теме грузино-абхазского урегулирования.
Традиционно российские политики и дипломаты опасались самой возможности интернационализации, но, как показали события последних месяцев, в ней нет ничего такого, что угрожало бы России. При одном условии: российской дипломатии требуется уметь правильно расставлять акценты и приоритеты.. И если в октябре 2006 года (когда в Совете Безопасности ООН обсуждалась и принималась резолюция ? 1716) представители России смогли "увязать" абхазскую проблему с корейской, получив при этом выгодную резолюцию, требовавшую отказа Грузии от воинственной риторики и провокаций, то, значит, все возможно. Отказ от радикального антиамериканизма и умение увязывать волнующие США и других членов Совета Безопасности ООН проблемы с той же абхазской ситуацией могут сделать процесс интернационализации хорошо контролируемым. Более того, интересам России интернационализация Абхазии вовсе не противоречит, просто нужно правильно определиться с ее форматом. Отказ от идеи подключения к мирному урегулированию каких-то внешних сил кроме России был бы чрезвычайно непродуктивным. В докладе Пан Ги Муна на заседаниях Совбеза ООН 10 апреля и 23 июля 2007 года роль российских миротворцев была оценена как позитивный факт. То же самое говорилось в октябрьской резолюции ? 1716 и апрельском ооновском документе ? 1752. А в ходе встречи "Группы друзей Генсека ООН" в Бонне (июнь 2007 года) грузинская сторона подверглась жесткой критике за такие действия, как создание молодежного патриотического лагеря на границе с Абхазией (Зугдидский район). Это положение повторил в своем последнем выступлении (понедельник 23 июля 2007 года) и Пан Ги Мун: "Чтобы сократить возможность возникновения инцидентов, ООН присоединяется к призыву группы друзей, обращенному к правительству Грузии, вывести этот лагерь из зоны безопасности. Культурные мероприятия должны осуществляться таким образом, чтобы не вызывать неправильные толкования, ошибочные оценки и последующее насилие".
Таким образом, Россия могла бы в перспективе согласиться на "интернационализацию" мирного урегулирования, не пугаясь самого факта прихода международных сил в регион как чумы. С официальным признанием независимости Абхазии и Южной Осетии Кремль явно не торопится. Вместе с тем многие в Москве были бы не прочь сделать это здесь и сейчас. Принять "под свою высокую руку" Абхазию и Южную Осетию Москва не может по многим причинам. Во-первых, для этого придется переписывать Конституцию, к чему сегодняшняя элита не готова. Во-вторых, возникнет необходимость инкорпорирования этих непростых территорий в российский социум (внутри России с Чечней, Дагестаном, Тувой и даже Поволжьем ситуация далеко не так оптимистична). В-третьих, возможны серьезные международные осложнения и международная изоляция России. Значит, необходимы другие сценарии. Юридически тут тоже все далеко не однозначно. С признанием Абхазии и Южной Осетии будет создан прецедент этнополитического самоопределения и изменения границ внутри СНГ: нарушится основополагающее правило времен распада СССР - межреспубликанский пакт о границах перестает работать. При этом российская политика в Абхазии и в Южной Осетии слишком жестко вписана в другие контексты (имперско-энергетический, антидемократический и многие другие). А значит, снова Россию ждет далеко не "блестящая изоляция".
В этой связи интернационализация грузино-абхазского урегулирования может быть вполне на руку России. Только вот какая? Россия должна как можно больше акцентировать внимание на роли ООН и Совета Безопасности. Европейская инициатива "нового добрососедства" может также рассматриваться как альтернатива американского геополитического проекта "Большой Ближний Восток". Права человека и экономическая кооперация могут и должны быть противопоставлены стремлению превратить Южный Кавказ в удобный военно-политический плацдарм. С одной стороны, к этим структурам (ООН или ЕС) апеллируют все, включая Грузию. С другой стороны, у России в ООН существуют свои ресурсы влияния. Таким образом, Москва смогла бы одновременно и свою роль не растратить, и подключиться к международному тренду. Та же Миссия ООН в Грузии, работающая в полевых условиях и хорошо знакомая с реальной ситуацией в Абхазии, в гораздо меньшей степени готова верить пиару Саакашвили. В интересах России контакты абхазской политической и деловой элиты, представителей "третьего сектора" с европейскими структурами, как государственными, так и неправительственными, имеющими серьезное воздействие на общественное мнение внутри своих государств. Если Россия заинтересована в том, чтобы Абхазия была в перспективе государством de jure, то ее изоляция и концентрация исключительно на Старой площади и в Кремле не помогает, а мешает. Изолированная Абхазия, поддерживаемая одной лишь Россией, не имеет шансов на выход в мировое сообщество. Россия может пойти на формально-юридическое признание Абхазии без ущерба для своих интересов только в том случае, если такое признание будет обеспечено "концертом держав". Без этого Москве следовало бы ограничиться фактической политической поддержкой Абхазии, поскольку ее силовое инкорпорирование Грузией означает дестабилизацию внутри России, на территории Северного Кавказа.
А значит, "открытие" Абхазии объективно выгодно России, поскольку в ином случае оно состоится, но уже без российского участия. Уже сегодня экономическое освоение Абхазии активно ведут Турция и даже Румыния (в топливно-энергетической сфере), несмотря на жесткое неприятие другого непризнанного государства - ПМР. В Москве необходимо осознать простую истину: никакого мирового заговора нет в природе, есть лишь не вполне адекватное представление о том, что происходит на постсоветском пространстве в целом и в Абхазии в частности. Иностранные эксперты и деятели НПО, становясь более информированными о ситуации внутри непризнанных государств, меняют свое мнение на 180 градусов. Следовательно, задачей Москвы должно стать формирование адекватной информационной картины.
Другой вопрос - миротворческая операция в зоне грузино-абхазского конфликта. Здесь России нельзя терять свою "эксклюзивную роль". Идея о введении международных полицейских сил в Гальский район, озвученная американским дипломатом Мэтью Брайза, не может быть реализована без ущерба для российских интересов. Как и не поможет им идея разместить ооновских миротворцев взамен российских. Введение международных полицейских создаст несколько "центров силы", настроенных конфронтационно по отношению друг к другу. Если миротворцы маркированы как пророссийские, то полицейские - как прогрузинские силы: вместо окончательного замирения может произойти размораживание конфликта с подключением внешних сил. Что же касается деятельности российских миротворцев, то спрашивается: кто помог возвращению в Абхазию порядка 60 тыс. беженцев? Сегодня, несмотря на все просчеты и провалы российской политики в Грузии, следует признать, что роль российских миротворцев в зоне конфликта была стабилизирующей. Именно они не дали "разморозить" конфликт в мае 1998-го и осенью 2001 года, хотя такие предпосылки были. Совместив военно-политическое доминирование в зоне грузино-абхазского конфликта с поощрением международных контактов абхазской элиты, переведя политические дискуссии по урегулированию грузино-абхазского конфликта на уровень мирового сообщества, дополнив миротворческую миссию активным ооновским форматом, Россия могла бы существенно усилить свои позиции гаранта мира в Кавказском регионе. Для этого потребуется умение достигать ситуативных союзов с США и странами ЕС, быть более гибкими и корректными, но "цена вопроса" - стабильность Кавказа - должна заставить Кремль быть более реалистичным и прагматичным.