"Suddeutsche Zeitung": Газета "Индепендент" недавно назвала вас самым успешным среди всех живущих художников. Но, несмотря на это, пока ни один музей не организовал ретроспективный показ ваших работ. Ведь уже практически прошло двадцать лет с той вашей легендарной выставки "Freeze", с того самого вашего прорыва?
Дэмиен Херст: Ах, да я никуда не спешу. Место в музее, скорее, для мертвых художников.
SZ: Но не является ли музей первым шагом для художественного бессмертия?
Д.Х.: Нет, сейчас это только один из многих первых шагов. И его не надо делать слишком рано.
SZ: Вас вообще интересует бессмертие как художника?
Д.Х.: Некоторое время бессмертие наверняка очень приятно.
SZ: В местечке Toddington Manor вы сейчас строите музей для вашей коллекции.
Д.Х.: Мне это кажется гораздо более интересным. Там мне не приходится заботиться о всяких разных правилах.
SZ: О каких правилах?
Д.Х.: В большинстве музеев даже сейчас очень сложно показывать старое искусство вместе с современными произведениями.
SZ: Если ввести ваше имя в поисковую машину Google, сначала появляется отчет экономической службы Bloomberg, а затем статья из "Financial Times".
Д.Х.: Есть еще более успешный художник, чем я, - это Томас Кинкаде.
SZ: Христианско-патриотический художник из Калифорнии, рисующий кич. Тот, которому в телевизионной программе продаж на канале QVC удалось за час выручить за свои картины два миллиона долларов?
Д.Х.: Именно он. Здесь его почти никто не знает, а он уже зарегистрировал как марку свой художественный псевдоним "Художник света". Поверьте мне, Кинкаде гораздо более известен. Он рисует где-то восемь картин в год, затем печатает их в больших тиражах и продает по всему миру.
SZ: Да, но, если вы сравниваете себя с Кинкаде, по-видимому, вам не мешает, что экономическая пресса вас настолько же серьезно воспринимает, как и художественная критика.
Д.Х.: Совсем нет. Сейчас искусство очень популярно, и мне кажется, что это здорово. Именно то, что искусство становится бизнесом. У меня замечательный менеджер, он следит за тем, чтобы деньги охотились за искусством, и не получилось наоборот, что искусство станет охотиться за деньгами. Если начинаешь интересоваться деньгами больше, чем работой, это перестает быть искусством. Энди Уорхол сделал так, что мы теперь как художники не должны больше стыдиться своих денег. Но даже и у Уорхола важнее было искусство, а не деньги. Собственно, это очень просто: чем больше денег, тем проще становится жизнь. Тогда даже можно начинать думать, что можно целое стадо слонов залить в аквариуме формальдегидом.
SZ: Могут ли вообще художники еще контролировать рыночные рычаги?
Д.Х.: Это как с обычной силой природы, которую пытаются контролировать. Возьмем, например, силу земного притяжения. Есть потрясающие скульптуры, которые борются с силой тяжести. Точно так же есть произведения искусства, которые борются против закона денег.
SZ: Так, как ваша недавняя работа - череп, который вы украсили 8500 бриллиантами, скульптура, которая будет стоить где-то примерно 100 миллионов долларов?
Д.Х.: Хм, да, по меньшей мере.
SZ: Не является ли это таким переломным моментом, что вам больше не нужен помощник, ассистент, а нужен инвестиционный банк для создания ваших произведений?
Д.Х.: Ах, нет, я люблю работать с семейными предприятиями. Мы могли бы в Лондоне работать с концернами, но нам удалось найти эту замечательную ювелирную фирму, которая уже раньше делала украшения для королевы.
SZ: Вернулись ли вы с вашими фотореалистическими картинами назад к живописи? Была ли это реакция на то, что Саачи продал свои скульптуры и создал картинную галерею?
Д.Х.: Вы говорите о моих картинах, которые я выставил у Гагозиана? Тут я должен подтвердить мнение нью-йоркской прессы. Картины были так себе, ничего особенного. Но в то время эти картины были для меня важны. Только что я нарисовал 22 картины для моей выставки в Лондоне. Они удались мне гораздо больше, мне они гораздо больше нравятся. Но если мне люди говорят: подобные картины, картины такого рода ты больше никогда не должен рисовать, я серьезно начинаю над этим работать. Мне кажется, у картин есть огромная сила, они могут открыть тебе целый мир в маленьком помещении.
SZ: Почему люди так увлечены рынком искусства?
Д.Х.: Потому что сейчас на рынок приходят новые деньги, и все эти миллиардеры, разбогатевшие на хеджевых фондах, вкладывают свои деньги в искусство. Поэтому многие люди думают, что покупать искусство - это неприлично, непристойно. При этом искусство - самая сильная мировая валюта. Ход истории уже много раз подтвердил это. И активный рынок искусства - хороший знак. Единственное, что ему может помешать, - это война. Если придется думать о том, где можно будет в следующий раз раздобыть еду, мысли о том, какую красивую картинку лучше повесить на стену, перестанут волновать людей.
Беседовал Андриан Крей
Источник: "Suddeutsche Zeitung"
Перевод Ивана Успенского