"Нормальная" власть
Замена 7 ноября на 4-е, безусловно, имеет идеологическое значение. Проблема лишь в том, что никто не мог до конца объяснить, каково это значение. Советские патриоты, естественно, усмотрели в этом коварный план вытравливания из народной памяти "великого Октября" с его прогрессивной ролью для трудящихся и превращением СССР в мировую державу, а конченую цель - в оправдании политического режима социальной несправедливости, установившегося в РФ. Действительно, революционный праздник (каким бы его ни называли после 1991 года), напоминавший об экспроприации экспроприаторов, не очень подходил современной российской власти. Однако это не означало, что существовали непримиримые идеологические противоречия, которые непосредственно угрожали самой власти. Ведь непосредственно власть могла присваивать любые идеологические лозунги. Сумела же она присвоить лозунги советской стабильности, державного патриотизма и т.д.
Все, что население хочет услышать, очень быстро заполняет информационное пространство, контролируемое властью. И хотя дела не совсем соответствуют лозунгам, а иногда совсем не соответствуют, население нормально приняло эту игру - пусть и из каких-то собственных соображений.
Отнюдь не случайно одной из главных характеристик В. Путина в народе является определение "нормальный мужик", даже несмотря на то, что большинство пропутинского электората не доверяет власти, считает ее неэффективной и коррумпированной. Однако это также воспринимается как определенная форма "нормальности", и та часть населения, которая имеет возможность хоть как то выживать, принимает власть как есть, без всякой идеологии. Для успокоения совести имеется в наличии сказка о плохих боярах, для удовлетворения самолюбия - о суверенной демократии и энергетической супердержаве.
Структурно-оппозиционное безумие
Естественно, что у такой "нормальной" власти могла возникнуть только сумасшедшая оппозиция. Первым на это место стал претендовать российский либерализм. Современный либерализм еще с момента своего зарождения (середина 60-х годов XX века) являл собой форму откровенного безумия. Сама либеральная идеология в ее предельном варианте, конечно, безумной не является: свободная конкуренция, победа сильнейшего или наиболее эффективного экономически есть отражение, можно сказать, первобытной рациональности. Существует лишь маленький нюанс. Российский либерализм непременно настаивал на условии принадлежности России к открытому обществу. В условиях такой открытой и честной конкуренции практически все (включая большинство народа) в России становится невыгодным и подлежащим уничтожению, а тем немногим, что остается, эффективней управлять извне. Таким образом, фактически, либеральный лозунг - это "Смерть России". Участие с таким лозунгом в российской политический жизни для нормального общества является откровенным безумием, хотя у сил, его отстаивающих, могут быть вполне конкретные рациональные цели.
Даже те оппозиционеры, которые вроде бы выступают за защиту русских или даже называют себя русскими националистами, объединены с остальными оппозиционерами именно безумием. То, что в их рядах выделяются сплошь бесноватые, например, выступающие ради русских за поддержку украинского национализма "восточного обряда" или же за расчленение русских с целью "сохранения" (то есть фактически за их смерть), вполне вписывается в этос современной российской оппозиции.
Однако апофеоз оппозиционности - обвинение в безумии самой "нормальной" власти РФ. Формально обвинение опять же логично: у власти законченные воры, цель которых состоит в максимально возможном присвоении государственных средств и бегстве с ними на Запад. Только вот обладание максимальными средствами в данном случае возможно лишь при наличии государственной крыши. Побег на Запад означает не только измену Родине, что для "нормальной" власти вполне допустимо, но и еще желание, чтобы эту крышу сорвало. А это все равно, что корысти ради продать свою голову по максимальной цене.
Конечно, нельзя не сказать о теоретической возможности нормальной оппозиции, которая была бы нацелена на выполнение конкретных дел, властью плохо сделанных, не сделанных или по тем или иным причинам сделанных во вред стране. Однако даже если бы такая оппозиция и возникла, в силу сложности и трудоемкости процессов в современном обществе ее бы не понял и, соответственно, ей бы не поверил электорат.
Внеидеологическое несовпадение ценностей
Естественно, в таких условиях, когда нормальной оппозиции нет, а существующая есть гарант сохранения "нормальной" власти (по крайней мере пока народ не сошел с ума), идеология для власти есть излишек. Празднование исторически более отдаленных событий, которые, как показалось создателям празднования, не напрямую связаны с "экспроприацией экспроприаторов", - лишь желание еще комфортней себя чувствовать. Провозглашенное в конституции РФ светское и многонациональное государство не позволяло заменить "красный октябрь" днем "казанской богоматери". Поиск дня окончания Смуты неизбежно приводит к неопределенности даты, но это устроителям сего празднества было только на руку. Единственное, что невозможно было сделать неопределенным, это то, что преодоление смуты всегда связывалось с неким движением снизу, и то, что эти низы были русскими. Власть последнее время постоянно пытается ограничить любую неконтролируемую гражданскую активность, поэтому и 4 ноября также получился не совсем идеологически корректным праздником. Но главное даже не это.
В силу своей чрезмерной "нормальности" власть неизбежно стала плодить огромное число "отверженных" людей, "ненормальных". Эта "отверженность" не абстрактна и вполне различима на фоне доминирующих в РФ истинных ценностей. Их истинность поддается не только визуализации, но даже калькуляции. С учетом сложившейся энерготрубадурной экономики ценностный разрыв с властью неизбежен. Представители российской элиты были бы не прочь ради своего сохранения дать большому числу "отверженных" те ценности, которые возобладали в обществе, но у них просто столько нет, к тому же им тогда надо пропорционально пополнить свой "ценностный" ряд, чтобы не уронить элитный статус.
В силу различных причин именно часть русских почувствовала свою отверженность лучше всех. И именно для людей, таким образом себя ощущающих, праздник 4 ноября оказался не просто выходным днем. Однако не так как это виделось власти. Старая риторика про империю и русского общечеловека, действенная еще в девяностые, именно на данный момент таковой быть перестает. Имперство сейчас - это скорее жанр определенной московской клоунады, исполнители которой очень редко выезжают за пределы мегаполиса. Попытки поиска внешнего врага и апелляции к 4 ноября как дню освобождения от иноземных захватчиков нельзя понимать иначе, чем миф и фантазм, направленные на "разводку" социальных слоев.
Конечно, надо было держать людей за полных идиотов, чтобы надеяться, будто они выйдут бороться с США в свой выходной день. Иноземный захватчик был найден в лице эмигрантов и иных нерусских, более успешно конкурирующих в диком капитализме. В этом смысле ныне власть столкнулась с тем, с чем она не привыкла бороться. Прежде всего это не современная оппозиция. Здесь нет конкретного разделения на безумие и рациональность. Сам выбор в качестве врага сообществ, объединенных по этническому признаку, более четко умеющих вписаться в нынешнее эрефское общество и использующих недобросовестную конкуренцию, вполне рационален, поскольку для всех, кроме уж совсем слепых, наличие таких групп очевидно.
С другой стороны национальный конфликт никогда не исчерпывается только рациональным объяснением. Проблема для власти заключается еще в том, что идеи "Русских маршей" поддерживает множество людей, часто даже о них не слышавших, даже голосующих за Путина и т.д. Те, кто ныне проявляет маршевую активность, имеют какую-то идеологию, однако, как правило, весьма экзотическую: расизм, псевдонацизм, различные варианты язычества и т.д. То есть в свободном плавании они сами друг друга изничтожают гораздо быстрее, чем это сделала бы власть. Однако экзотические идеологии не распространяются на пока еще пассивное большинство. И борьба путем дискредитации каких-то идеологических лозунгов бессмысленна. Ведь на данный момент за большинством стоит не идеология, а психология, а 4 ноября может стать вполне душевным, человечным праздником. Череда обид за национальное унижение, отчужденность от реальной политики и фобии перед этническими чужаками не требуют никакой идеологии. Однако идеология будет востребована при попытке излечиться от накопившихся травм.
Бездушность как спасение
Именно отсутствие своего места в будущем и беспокоит власть. При этом решение проблемы путем неких отвлекающих маневров и манипуляций со временем будет все менее и менее эффективно. Излюбленные апелляции к 9 мая и победе над фашизмом уже начали давать обратный эффект. Либеральная общественность вообще не до конца понимает, что это за праздник, и это неудивительно. Многие ее представители до сих пор верят в тот абсурд, который пропагандируют. Однако наиболее смекалистые и циничные все поняли и, несмотря на свою сладостную борьбу с кровавым режимом, истерично стали требовать от последнего в очередной раз раздавить "фашистскую гадину". Вообще, с учетом той поддержки, которую российская интеллигенция оказывала и до сих пор оказывает поголовно националистическим новообразованным государствам бывшего СССР (а фашизм есть лишь крайнее проявление национализма), российские интеллигентные душевные борцы с русским фашизмом все больше будут играть роль красной тряпки для фашизма "антирусского".
Единственная возможность для власти контролировать опасную для себя ситуацию, это самой ограничить психологическое, то есть максимально стремиться к формальным, бездушным отношениям. Например, для устранения национальных конфликтов и проблем с незаконной миграцией (главной "праздничной" темы 4 ноября) прежде всего необходимо исполнять уже существующие законы. Для этого не нужно никакой государственной ксенофобии. Но надо при этом понимать, что проведенная депортация незаконно находящихся на территории РФ затронет миллионы людей, - это принесет разлученные семьи, слезы и горе. Более того, несмотря на советскую ностальгию, необходимо будет вводить визовый режим со странами Средней Азии и Закавказья как наиболее проблемными для РФ регионами. Однако только "бездушное" роботообразное государство способно выжить в сложившейся ситуации. То есть государство, наводящее порядок ради порядка, а не ради удовлетворения каких либо расистских инстинктов некоторых российских граждан, которых интересует изгнание "черных" независимо от гражданства. Тем более государство не должно оставить весь бардак, как он есть, и лишь сосредоточиться на подавлении недовольства местного населения, как это предлагают сделать "демократы". Даже сложно представить, к чему в конце концов может привести такая политика.
И ради порядка власть должна брать под защиту людей, законно находящихся на территории РФ вне зависимости от их расовой и национальной принадлежности, с такой же методичностью, как и изгонять тех, кто находится здесь незаконно. Выполнение таких условий уменьшило бы миграционное давление на местное, "коренное" население и не дало бы разгореться национальным конфликтам, которые на данный момент все актуальней.
Все, что в последнее время демонстрировала власть, было прямо противоположным. Особенно наглядно это показали последние события. Когда ситуация стала недостаточно контролируемой, антифашистская риторика отошла на задний план. Президент заговорил о защите коренного населения. Одновременно началась охота на грузин, "наживающихся" на России и скрывающихся от властей. В результате были найдены "главари грузинской мафии" Церетели и Чхартишвили. Прежде чем попытаться депортировать воров, приехавших из Грузии, отменили с ней регулярное сообщение и стали посылать какие то непонятные спецрейсы. Нарочитый идиотизм происходящего однозначно свидетельствует о том, что имеется желание не "бездушно" навести порядок, а поиграть в психологические игры с "коренным" населением, как упавшему ребенку дают конфету, чтобы не плакал.
Выбор в пользу душевности вообще характерен для власти РФ. Ведь ее "нормальность" и заключается в том, чтобы от души удовлетворять свои желания и манипулировать желаниями других. Но даже если из чувства самосохранения она может решиться оградиться от мигрантов колючей проволокой, кто ограничит саму "нормальную" власть? Пока это лишь риторический вопрос.